— Но мне так и так надо было быть в Дюранго… просто ужасно, что произошло с Айви Сеттлсом. Поверить не могу. Как его жена приняла известие?
— Тяжело.
— Если я хоть что-то могу сделать… — Коутс оставил висеть в воздухе свое предложение, по мнению Хаскинс, совершенно бессмысленное.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Но подлинная причина, по которой я так поздно заглянул к вам, Б.Д. — настоятельная необходимость немного поговорить о политике.
— С кем?
— Ну как же… конечно, с вами.
Хаскинс сохраняла на лице вежливое выражение, а голос бесстрастным.
— Сид, скорее всего, тоже захочет принять участие.
— Чему я не удивлюсь.
Они сидели, пока Форк не вернулся с двумя вскрытыми банками пива, одну из которых протянул Коутсу.
— Стакан нужен, Чарли?
— Чего ради?
Хаскинс подождала, пока Форк снова не занял место на диване и не сделал несколько глотков, лишь после чего сказала:
— Чарли хочет немного поговорить о политике.
Форк, повернувшись, уставился на шерифа, словно видел его в первый раз. Он изучил его блестящие сапожки, плотные брюки светло-коричневого сукна, зеленую рубашку от «Вийелы», подчеркивающую плоский живот, выпуклую грудь шерифа и плечи, которые выглядели в ярд размером.
Медленный изучающий взгляд шефа полиции добрался до лица шерифа с упрямым подбородком, мрачной складкой губ, самодовольным носом, на который никогда не ложился загар, и, наконец, до глубоких глаз, настойчиво требующих ответа. Венчала эту конструкцию шапка темно-каштановых тронутых сединой волос, которые каждые семь дней подравнивались по фасону, принятому в корпусе морской пехоты.
— О политике? — в завершение осмотра переспросил Форк. — Господи, Чарли, да в этом году у тебя не будет ни одного соперника.
Чарли кивнул, уставившись в пол, чтобы подчеркнуть серьезность того, что он собирается сказать, и, подняв глаза, быстро глянул сначала на Форка, а потом на Хаскинс.
— И то, что я скажу, не должно выйти за пределы этих стен.
— Слова не вымолвлю, — сказал Форк, — если только это пойдет мне на пользу.
Лицо Коутса до последней морщинки, кроме рта, расплылось в улыбке.
— Никак, ты и в сорок лет остаешься весельчаком, Сид, точно?
— Мне тридцать девять. И прежде, чем ты вваливаешься в чей-то дом, тебе стоило бы выяснить, можно ли тут доверять кому-то или нет.
— Б.Д. знает ответ на это, не так ли, Б.Д.?
— К делу, Чарли, — попросила мэр.
Коутс еще сполз с края кушетки, склонился к Хаскинс еще на дюйм и заговорил приглушенным тоном.
— Старик Слуп собирается в девяностом году отказаться от поста главы округа.
— Зачем?
— Чтобы соблюсти чьи-то другие интересы.
Мэр покачала головой.
— На следующей неделе Билли Слуп отпразднует — или по крайней мере, отметит — свой шестьдесят восьмой день рождения. Эти функции он осуществлял четырнадцать лет, и ничьих иных интересов соблюдать не собирается. Так что вы имеете к нему, Чарли?
— Достаточно.
— И почему вы сообщаете мне об этом?
— Потому что я собираюсь претендовать на его пост и хочу, чтобы вы знали об этом.
— Когда вы собираетесь сообщить об этом?
— Через два дня после выборов — десятого ноября.
— Почему именно в этот день?
— Потому что Билли пообещал мне, что десятого ноября он объявит о своем отказе переизбираться в девяностом году и таким образом я получу преимущество перед всеми прочими.
— И вы хотите моей поддержки?
— Конечно, хочу, Б.Д.
— Вы же знаете, что я не поддерживаю никого вне пределов города.
— Думаю, что вы можете сделать и исключение.
Мэр вздохнула.
— Кончайте нести ахинею, Чарли. Что вам на самом деле нужно?
— Я хотел бы помочь вам очистить Дюранго.
— Он не грязен, — сказал Форк.
Шериф повернулся к шефу полиции.
— А четыре убийства за два дня? А серийный убийца на свободе? Если тут убьют еще кого-нибудь, нас станут называть калифорнийским Бейрутом. Я могу бросить сюда свои силы особого назначения, и они прищучат этого подонка максимум за десять дней, Сид, а может даже и семь.
— Не очень быстро, — усмехнулась мэр.
— Не улавливаю вашу мысль, Б.Д.
— Все очень просто. Дюранго обладает независимым муниципалитетом, в распоряжении которого находятся собственные силы охраны порядка.
— Я не нуждаюсь в уроках гражданского права.
— Политики, а не гражданского права. Вы же сами сказали, что хотите немного поговорить о политике, что я и делаю. Давайте начнем с Дюранго. Я являюсь в нем избранным мэром, который считается и главой исполнительной власти. Это я. Шеф полиции, что сидит рядом с вами, нанят мною. Сид Форк. Я наняла его с одобрения городского совета, и он отчитывается передо мной. Это означает, что силы охраны порядка находятся полностью под моей ответственностью. С этой целью я и избрана на данный пост, и, если мне эти обязанности окажутся не по силам, город выберет другого мэра, который справится с ними. Но если я приглашу шерифа и его силы наводить порядок, то есть сделать то, чем должны заниматься шеф полиции и я, то у самого равнодушного избирателя закопошится мысль, что Б.Д. Хаскинс и Сид Форк не способны обеспечить закон и порядок. Эта мысль даже самому тупому избирателю даст веские основания голосовать за другого мэра, который наймет другого шефа полиции. Вы следите за моим изложением?
Коутс только кивнул.
— А мне нравится жить в этом городе, Чарли. Мне нравится быть его мэром. Я знаю по именам, наверно, не меньше двух тысяч человек в Дюранго. Я пустила тут корни, и не могу даже представить, что буду жить где-то в другом месте. И больше того, я планирую оставаться мэром, пока буду выигрывать выборы, потому что я чертовски хороший мэр — лучший, который когда-либо управлял этим городом. А вы просите меня совершить политическое самоубийство, дав вам возможность таким образом начать свою кампанию. Изберем Чарли Коутса — человека, который очистил Дюранго за неделю, ну, может, за десять дней. Так вот, это довольно медленно, шериф, потому что убийца, кем бы он ни был, будет арестован копами Дюранго и окажется в тюрьме Дюранго не позже, чем к Четвертому июля, что я полностью могу вам гарантировать.
Помолчав, мэр улыбнулась, едва ли не любезно и закончила:
— Так что, как видите, нет никаких логических причин, по которым я должна была бы прибегать к помощи ваших сил, не так ли?
Б.Д. была во всем блеске, признал Сид Форк. Она давила, не уступая ни дюйма, голос ее был спокоен и холоден, как ледяная вода, а серые глаза, казалось, просверлили толстую черепную коробку старого Чарли. Форк решил тоже приложить руку.
— Я сомневаюсь, стоит ли останавливаться на Четвертом июля, Б.Д.
— Почему? — спросила Хаскинс, придав голосу нотку суровости, словно не догадываясь, каков будет ответ Форка.
— Потому что мы собираемся засунуть этого подонка за решетку второго июля — самое позднее, третьего.
Шериф Коутс еще на дюйм сполз с дивана, оставив под собой пространство не больше четырех дюймов.
— Как давно мы знаем друг друга, Б.Д.?
— Долгих девятнадцать лет.
— Скорее, все двадцать. Помню, я только начинал свой путь на месте моего заместителя Квирта, когда вы с Сидом и всеми остальными прикатили сюда из Фриско в старом школьном автобусе, разрисованном как пасхальное яйцо. Остановились вы там, где не имели права — на Седьмой, рядом с парком — а на следующее утро я уже был у вас, перебудил всех и посоветовал уносить ноги, пока вас не прихватили городские копы. Я даже сказал вам, где вы можете остановиться. Помнишь, Сид?
— Не очень.
— За спиной у нас длинный-длинный путь — у вас, у меня, Сида и Дикси. Вы стали мэром, а я шерифом, Сиду довелось стать шефом полиции, а Дикси… ну, а Дикси обрела богатство. Но не был ли с вами еще один парень? Такой забавный коротышка. Уродливый. Звал себя Тедди, насколько мне помнится. Тедди Смит? Джонс? Что-то вроде.
— Что-то вроде, — машинально повторила мэр.
— Интересно, куда он делся?
— Представления не имею.
— Когда часть вашей компании отправилась в Колорадо, вы вчетвером вселились в ту старую развалюху на Ботрайт, не так ли? Затем Тедди как бы исчез — словно прыгнул в океан и утонул или что-то в этом роде.
— Он прыгнул в автобус, — сказал Форк.
— Интересно, куда он направился?
— Не докладывался.
Коутс грустно покачал головой, словно бы вспоминая таинственное исчезновение старого друга, и повернулся к мэру.
— Б.Д., если мое предложение помочь вам найти этого сумасшедшего убийцу может нанести вам политический урон, считайте, что никогда этого не предлагал. Мне это и в голову никогда не приходило. Но я готов принять ваше решение.
— Хорошо.
— Дело в том, а если что-то случится и наш убийца до Четвертого июля не окажется за решеткой?
— Есть и другая возможность, Чарли, — сказал Форк.
— Какая возможность?
— Что он окажется мертвым к четвертому.
— Наверно, застрелен при попытке оказать сопротивление?
Форк лишь пожал плечами.
— Для этого не потребуется много чернил и времени, Сид. Его надо доставить в суд, чтобы оттуда он уже не выбрался.
Шериф поднялся, поставив пустую банку из-под пива на кофейный столик. Наклонившись, Хаскинс подложила под нее салфетку. Глядя на нее сверху вниз, Коутс сказал:
— И все же я хотел бы услышать ответ, Б.Д.
— На что?
— На мое предложение «а что, если». А что, если, несмотря на все старания Сида, убийца не окажется за решеткой и не будет убит к Четвертому июля? Что, если он по-прежнему болтается где-то здесь?
— Тогда я пересмотрю свою точку зрения на помощь ваших сил.
— И если мы его схватим?
— Тогда я могу пересмотреть свою точку зрения и на поддержку.
Шериф просиял, и внезапно щелкнул пальцами. Он даже сказал: «Вот черт!», заставив Форка подумать, в самом ли деле есть у шерифа будущее в политике, где хоть минимальная способность к действию столь же необходима, как деньги.