– Шел бы ты тогда вниз – в тепле отлежись.
– На том свете отлежимся. Стоит в тепле завалиться, и расклеюсь сразу – дня два-три толку от меня не будет.
Позавтракали молча. Затем Кабан, несмотря на уговоры товарища, отправился на обход крепости. Да и с Геной ему зачем-то вдруг пообщаться захотелось, а тот где-то бродил. Макс, еще раз посмотрев на хайтов, мысленно пожелал им окоченеть до смерти под этим дождем, после чего завалился на освободившийся мат.
До обеда можно теперь поспать – кто знает, дадут ли потом отдохнуть?
Клепа выбрался из трюма, подошел к Олегу, мрачно спросил:
– Помнишь, я жаловался, что под мотором мы вообще не ходим?
– Помню.
– Так вот, я теперь беру свои слова обратно – достал этот мотор. Внизу уже все провоняло, как в душегубке.
– Странно. Выхлопная труба же наружу выведена.
– Может, и выведена, но воняет. Да и гудит там на нервах. Куда мы так летим? Таким темпом через пару часов до Хрустальной дойдем, а там и дом родной.
– Я с Добрыней говорил на утренней связи. Лома они на лодке послали к нам, вот и спешу его забрать.
– Чего это он Лома послал?
– Ты совсем дурак или просто мозги проспал? Ты же сам ночью идею дал, как крейсер потопить.
– Что-то я не понял – где в моей идее было хоть что-то сказано о Ломе? Или ты его на это дело вместо меня послать решил? Я не против, но учти – водолаз из него получится отличный, даже снаряжения не надо, а вот пловец… пловец из него уже не получится.
Олег, хмыкнув, пояснил:
– Нет. Он лично везет свою адскую машинку.
– Что, уже успел спаять? Быстро работает… конь укуренный.
– Нет, не успел. Но доделает быстро на корабле. Если не подведет, то этой ночью и попробуем.
– Угу. А если подведет, то станет наш «Варяг» не водным кораблем, а летучим. Может, ну его – пусть у Паука эту хреновину доделает?
– Думаю, Паук будет не рад, если ему это предложить.
– Так и я бы такому не обрадовался. Глянь, Анька твоя резко напряглась.
– Что? – не понял Олег.
– Ох ты и тугой!.. Увидела она что-то. Думаю, лодку заметила с этим тощим укурышем.
Крик от носа подтвердил догадку Клепы:
– Олег, скорее сюда! Лодка идет! Большая! С парусом!
Обед принесла старшая сестра.
Макс, расслышав знакомую невесомую поступь, взвился с мата с такой скоростью, что поднял облако соломенной трухи. Восточница, завидев это, традиционно прыснула, потом приняла максимально серьезный и невозмутимый вид, занялась раздачей пищи. Подошедшие Кабан и Гена получили обычные порции, а вот Максу в миску плюхнулась увесистая косточка, причем с мясом. Лукавые искорки в глазах «кормилицы» даже дураку бы подсказали, что это не случайность.
– Спасибо, – улыбнувшись, сказал охотник. – Звать-то тебя как?
Подхватив ведро, девушка молча поспешила наверх, но перед тем как открыть люк, отчетливо бросила:
– Литали.
Гена, удивившись, поинтересовался:
– Эй, жених, ты что, успел уже научиться болтать по-восточному? Шустрый ты как электрический веник.
– Да нет, я и до этого язык знал. Даже был один раз на границе королевств.
– Ушлый парень и не дурак. У нас половина там бывала, а кроме «жрать» и «с…», ни слова не выучили. Вон и девкам нравишься – мяса столько отвалила, сколько я от жены своей не видал никогда.
Люк хлопнул, девушка прошла вниз. Макс успел еще раз поблагодарить:
– Спасибо, Литали. Очень вкусно.
Литали на ходу чуть обернулась, пряча улыбку, кивнула.
– И это, меня Макс зовут. Если что…
Гена, скребя ложкой по дну миски, вздохнул:
– Надо менять место личной дислокации. Чую я, что в этой башне, кроме одного хитрого полиглота, никто больше мяса не увидит.
– А чего ж тебя жена не кормит? – язвительно поинтересовался Макс.
– Так она в Граде.
– Интересное дело… Ты, значит, здесь, в этой… а жена твоя фиг знает где – в столице?
– Так я тут временно. До зимы должен оставаться, пока не кончится эта фигня с хайтами. И вообще – чего это тебе так интересно?
Макс пожал плечами:
– Да ничего, просто адресок хотел взять. Вдруг в Граде окажусь, а переночевать негде будет. Ночи холодные – без женского тепла простудиться запросто можно.
– В сортире переночуешь… умник… Там даже зимой тепло.
– Не знал.
– Поверь мне на слово.
– Раз ты лично проверял, то поверю.
– Мне показалось или тут кто-то давно в морду не получал?
Кабан, хлопотавший у печки с кипятком, буркнул:
– Вы еще подеритесь… идиоты. Я уже пару драк разнимал… пока бродил по крепости.
– Народ на нервах, – буркнул Макс. – Хайтов столько, что считать страшно. Устраивай они атаки, все бы по струнке ходили. А в этом вечном ожидании штурма… Постоянный стресс у народа…
– Вот и следи за своим языком. И тебя, Гена, это тоже касается. Тут слово за слово, и все – зубы полетят. Если уж мы начнем цапаться на пустом месте, то что говорить об остальных?
Гена, отложив миску, заметил:
– Хороший стресс… вы спите как убитые…
– Так у нас нервы покрепче, чем у других, – пояснил Кабан. – Мы постоянно воюем в последнее время. Если каждый раз нервничать, давно бы в рубашках с длинными рукавами сидели и всем рассказывали, как чудесно было во Франции под вашим правлением. В погребе сидели бы… Наполеоны…
– Верю. Хотя о вас, южанах, говорят, что вы с третьей попытки рукоять меча находите. Что это там за шум… Я проверю.
Гена шмыгнул наверх. Кабан и Макс, переглянувшись, не сговариваясь рванули следом. Любой шум может стать предвестником штурма. А любой штурм при таком раскладе сил – это почти гарантированный конец.
Это был не штурм.
Отряды хайтов, галдя и гремя амуницией, спешили к речному лугу, что протянулся выше крепости. Вчера на нем уже был бой, некоторые трупы до сих пор не убрали. Неужто восточники опять полезут в атаку с той же стороны?
На опушку чахлого леса вышли первые воины. Вышли организованно, почти ровными шеренгами. Макс, издалека опознав толстоствольные мушкеты, радостно выдохнул:
– Наши! Наши пришли!
Кабан кивнул:
– Точно. И вон флаг с медным диском, такой я видел у ребят Монаха. Похоже, из Града приперлись… Быстро они… И вон, гляньте, на другом берегу тоже лазят… что-то таскают…
Макс, приглядевшись, уверенно заявил:
– Это пушки. Грамотно придумано: через реку они добьют легко, а вот до них добраться непросто.
Гена скептически хмыкнул:
– Хрен они добьют через реку. Наши картечницы дальше сотни метров вообще бесполезны.
– Это тебе не картечницы, а нормальные пушки. Ядрами бьют, даже разрывные бомбы есть. Глядите – хайты атакуют!
Передовые отряды противника, не дожидаясь подтягивания основных сил, кинулись на центр войска землян. Очевидно, жиденькие цепочки воинов спровоцировали хайтов на преждевременную агрессию – неприятель показался им слишком слабым. Фигурки мушкетеров расплылись облаками дыма, спустя несколько мгновений до крепости донеслись хлопки выстрелов.
Бой начался.
Дубин, услышав выстрелы, коротко выругался и прикрикнул:
– Ребята, не спим! Быстрее! Там уже началось!
Но ребят подгонять не стоило – они и так совершили почти невозможное. Знал бы Дубин, что так все обернется, наотрез бы отказался от идеи применения артиллерии в этом бою. Командование землян сомневалось, что в случае отступления тяжелые пушки удастся спасти, и, не желая ими жертвовать, решило расставить их далеко за правым флангом – аж за рекой. Толку от них здесь, конечно, немного будет, но зато в деле испытают.
Увы, под крепость подвести орудия не удалось. Тропа, петляющая вдоль берега, сузилась до дороги лилипутов. Лошадей оставили почти за километр от позиции, дальше тащили пушки вручную, пока это было возможно. Когда кустарники и деревья слились в непроходимую стену, пришлось остановиться.
Орудия выкатили к береговому обрыву – здесь Дунайка сужалась метров до сорока. Если хайты ринутся вплавь, чтобы атаковать батарею, десяток кшаргов с луками, выделенных для прикрытия артиллерии, сумеет причинить им немало неприятностей. Дождь, конечно, для лука беда, но тетива вымокает далеко не мгновенно.
Расслышав хлопки первых выстрелов, Дубин опять выругался:
– Шевелитесь быстрее! Заряжайте ядрами! Пристреляться надо!
С высокого правого берега Дунайки луг на противоположном берегу просматривался отлично. Отряды хайтов были как на ладони – до ближайших не более сотни метров. Будь у землян десятка четыре орудий, то с такой позиции они бы легко контролировали все поле боя. Но, увы, все, что есть, – это три пушечки, изготовленные из стволов 100-миллиметровых противотанковых пушек, и еще четыре посерьезнее – из стволов 120-миллиметровых гаубиц. Пороха и ядер тоже негусто: вручную много не утащишь – все силы артиллерия отнимала. Да и стрелять с высоты люди не обучены – с прицелом наверняка трудности возникнут.
– Готово! – крикнул самый шустрый артиллерист.
Следом скороговоркой отрапортовало еще шестеро.
– Огонь по моей команде! Правое орудие бьет первым, смотрит, куда попали. За ним то, что левее, и также смотрит. И так до последнего. На каждый мой «Огонь!» стреляет одна пушка. Начали! ОГОНЬ!
Зашипел порох, из затравочного отверстия вырвалась струйка дыма, пушка звонко бабахнула, откатилась, сдирая дерн. Слабый восточный ветерок отнес дым, Дубин увидел, как по лугу, разбрасывая комья грязи, прыгает ядро.
– Недолет! Мать вашу! Выше берите, но не забывайте, что с верхотуры палим! Второе орудие – ОГОНЬ!
Этот выстрел оказался удачнее – ядро с мизерным недолетом плюхнулось перед толпой раксов, отскочив от земли, прыгнуло дальше, оторвав ногу над коленом крайнему хайту, зарылось в толпу врагов, взметнув фонтаном кровавые ошметки.
– Есть! Так и держите! ОГОНЬ!
Одна за другой отстрелялись все семь пушек. Четыре промаха и три попадания – минимум десяток хайтов перекалечили. Решив, что этой пристрелки достаточно, Дубин скомандовал: