В последний перед отлетом вечер он и султан ужинали вдвоем. В конце трапезы султан приказал слугам и телохранителям покинуть комнату. Улыбнулся Одику.
— Я думаю, нам пора перейти к главному. — Он помолчал. — Ты привез то, что я просил?
— Я хочу, чтобы вы уяснили для себя главное, — ответил Одик. — Мои действия не направлены против Америки. Я просто должен избавиться от этого мерзавца Кеннеди, или он упечет меня за решетку. Он намерен проверить все наши сделки за последние десять лет. Так что я работаю и на вас.
— Я понимаю, — кивнул султан. — Но мы будем слишком далеко от эпицентра событий. Ты позаботился о том, чтобы эти документы не могли вывести на тебя?
— Разумеется. — Он протянул султану кожаный брифкейс.
Султан раскрыл его, вытащил папку с фотографиями и схемами. Просмотрел их. Фотографии запечатлели различные помещения Белого дома, схемы показывали контрольно-пропускные пункты в разных частях здания.
— В реальности все, как на схемах? — спросил султан.
— Нет, — ответил Берт Одик. — После того как Кеннеди три года тому назад въехал в Белый дом, Кристиан Кли, возглавляющий ФБР и Секретную службу, многое изменил. Белый дом надстроили на один этаж, который отошел под личные апартаменты президента. Я знаю, что этот четвертый этаж больше похож на сейф. Никому о нем ничего не известно. Не публиковалось ни одной фотографии. Кроме личных слуг Кеннеди, там бывают разве что его ближайшие помощники.
— Но и эти схемы не помешают, — заметил султан.
— Я готов помочь и деньгами. Действовать надо быстро, чтобы успеть до выборов.
— Сотня всегда найдет применение деньгам, — покивал султан. — Я прослежу, чтобы они попали по назначению. Но ты должен понимать, что эти люди руководствуются исключительно принципами. Они — не наемные убийцы. Поэтому они будут считать, что деньги получают от меня, главы маленького угнетенного государства. — Он улыбнулся. — После уничтожения Дака Шерхабен, безусловно, попадает в эту категорию.
— Я бы хотел обсудить еще один вопрос, — сменил тему Одик. — Моя компания потеряла в Даке пятьдесят миллиардов. Я думаю, нам стоит изменить условия сделки, по которым мы получаем твою нефть. В последний раз ты выдвинул очень жесткие условия.
Султан добродушно рассмеялся:
— Мистер Одик, более пятидесяти лет англичане и американцы грабили арабские страны. Шейхи получали гроши, тогда как вы зарабатывали миллионы. Это позорная страница наших отношений. А теперь твои соотечественники негодуют, когда мы хотим брать за нефть ее истинную цену. И я уже не упоминаю о том, сколько вы запрашиваете за ваше оборудование и технологии. Ничего не выйдет, теперь вам придется платить сполна. Прошу тебя, не обижайся, но я даже думал о том, чтобы просить тебя пересмотреть цену на нефть в сторону ее увеличения.
Они прекрасно поняли друг друга: настоящий бизнесмен никогда не упустит шанса воспользоваться ситуацией и выторговать более выгодные условия. И обменялись дружескими улыбками.
— Полагаю, американским потребителям придется платить за то, что они выбрали в президенты сумасшедшего, — вздохнул Одик. — Не хочется мне этого делать, но…
— Но выхода у тебя нет. Ты же бизнесмен, а не политик.
— Бизнесмен, который готовится переквалифицироваться в арестанты. — Одик рассмеялся. — Если только Кеннеди не исчезнет. Я хочу, чтобы ты понял меня правильно. Для моей страны я готов на все, но не позволю политикам указывать, что и как я должен делать.
— И это правильно, — согласился с ним султан. Хлопнул в ладоши, призывая слуг, посмотрел на Одика. — А теперь пора и отдохнуть. Больше никаких дел. Насладимся жизнью, пока у нас еще есть такая возможность.
В какой-то момент, наблюдая, как стройные танцовщицы извиваются в такт мелодичной музыке, Одик наклонился к султану.
— Если тебе потребуются деньги для важного дела, я их пришлю. Со мной их связать не смогут. С Кеннеди надо что-то решать.
— Я хорошо тебя понял, — ответил султан. — Но мы же договорились: о делах ни слова. Позволь мне выполнить обязанности гостеприимного хозяина.
Энни, которая скрывалась у своих родственников в Сицилии, очень удивилась, когда ее вызвали на встречу с членами Сотни.
Состоялась она в Палермо. Двух молодых людей она знала по Римскому университету. Тот, что постарше, лет тридцати, всегда ей очень нравился. Высокий, сутуловатый, в очках с золотой оправой. Блестящий ученый, со временем он бы мог стать профессором истории. В отношениях с друзьями его отличали мягкость и доброта. А его политическая непримиримость объяснялась ненавистью, которую он питал к жестокости капиталистического общества. Звали его Джанкарло.
Второго члена Первой сотни она знала как организатора левацких митингов. Прекрасный оратор, он без труда заводил толпу, которая после его речей крушила все и вся, хотя лично он никогда не принимал в этом активного участия. Его характер сильно изменился после того, как его арестовало антитеррористическое управление полиции и устроило ему допрос с пристрастием. Другими словами, думала Энни, его избили до полусмерти, после чего бедняга месяц провалялся на больничной койке. После этого Саллу, так его звали, меньше говорил и больше делал. И в итоге стал одним из Христов Насилия, войдя в состав Первой сотни.
Оба, Джанкарло и Саллу, перешли на нелегальное положение, потому что их имена значились в списке активных террористов. Так что встреча проводилась с соблюдением всех законов конспирации. По приезде в Палермо Энни рекомендовали ходить по городу, любоваться достопримечательностями и ждать, когда с ней наладят контакт. На второй день пребывания в городе в одном из бутиков она столкнулась с женщиной по имени Ливия, которая пригласила ее в маленький ресторанчик. На двери висела табличка «Закрыто», так что в зале они сидели вдвоем. Владельцы и официант, безусловно, имели непосредственное отношение к революционной борьбе. Вскоре из кухни появились Джанкарло и Саллу. Глаза Джанкарло, обряженного шеф-поваром, весело поблескивали. В руках он держал огромную миску со спагетти. Саллу следовал за ним с корзиной свежевыпеченного хлеба и бутылкой вина.
Все четверо, Энни, Ливия, Джанкарло и Саллу, принялись за еду. Джанкарло разложил по тарелкам спагетти, официант принес салат, розовую ветчину, сыр.
— Поскольку мы боремся за создание лучшего мира, мы не должны голодать. — Джанкарло широко улыбнулся. Похоже, он пребывал в прекрасном расположении духа.
— И нам негоже умирать от жажды, — добавил Саллу, разливая вино. Он как раз заметно нервничал.
Женщины не возражали: неписаный кодекс революционера не требовал от них оголтелого феминизма, хотя обычно они и стремились подчеркнуть свою независимость. Но происходящее их забавляло: они знали, что должны выполнять приказы мужчин, но пока мужчины им прислуживали.
Джанкарло заговорил о деле, не дожидаясь, пока тарелки опустеют.
— Вы обе показали себя молодцом. Судя по всему, никто не подозревает о вашем участии в Пасхальной операции. Поэтому и принято решение задействовать вас в новом задании. Вы обе прекрасно подготовлены к его выполнению. Помимо необходимого опыта, вас отличает железная воля. Вот вас и вызвали. Но я хочу вас сразу предупредить. Задание еще более опасное, чем Пасхальная операция.
— Мы должны вызваться добровольцами до того, как нас посвятят в детали? — спросила Ливия.
— Да, — коротко ответил ей Саллу.
— Почему нас всегда спрашивают, готовы ли мы вызваться добровольцами? — раздраженно бросила Энни. — Или мы приехали сюда, чтобы поесть спагетти? Раз мы здесь, значит, готовы. Так что давайте к делу.
Джанкарло кивнул. Возмущение Энни его умиляло.
— Конечно, конечно. — И вновь принялся за еду. — Спагетти, между прочим, высший класс. — Они рассмеялись, а когда смех утих, он перешел к подробностям: — Операция направлена против президента Соединенных Штатов. Его надо ликвидировать. Мистер Кеннеди связывает нашу организацию со взрывом атомной бомбы в его стране. Его правительство готовит специальные команды, которые поведут с нами войну в глобальном масштабе. Я приехал сюда с тайного совещания наших друзей из многих стран, и мы единодушно решили сотрудничать в проведении этой операции.
— Но в Америке это невозможно, — вставила Ливия. — Где мы возьмем деньги, каналы связи? Как нам найти безопасные квартиры, нужных людей?
— Деньги — не проблема, — ответил Саллу. — Ими нас снабдили в достаточном количестве. А люди, которых мы привлечем, будут знать минимум.
— Ливия, ты поедешь первой, — продолжил Джанкарло. — В Америке мы будем не одиноки. Нас поддержат очень влиятельные люди. Они помогут тебе найти безопасные квартиры, организовать каналы связи. Деньги ты будешь получать в банках. А ты, Энни, прилетишь позже, как руководитель операции. Так что основная, самая сложная ее часть ляжет на тебя.
Чувство восторга охватило Энни. Наконец-то она возглавит операцию. Встанет на одну ступень с Ромео и Джабрилом.
— Каковы наши шансы? — ворвался в ее мысли голос Ливии.
— У тебя — прекрасные, Ливия, — успокоил ее Саллу. — Если они и выйдут на наш след, то тебя не тронут, чтобы проследить все твои контакты. Когда приедет Энни, ты уже вернешься в Италию.
Джанкарло повернулся к Энни.
— Это правда. Энни, для тебя риск будет гораздо выше.
— Я это понимаю, — ответила Энни.
— Я тоже, — добавила Ливия. — И спрашивала я о другом. Каковы наши шансы на успех?
— Они очень малы, — ответил Джанкарло. — Но даже если операция и закончится неудачей, мы все равно будем в выигрыше. Своими действиями мы заявим о нашей непричастности к взрыву.
Остаток дня они провели, обсуждая планы проведения операции.
Уже сгустились сумерки, когда Энни задала мужчинам вопрос, который не выходил у нее из головы:
— Скажите мне, это операция для смертников?
Саллу опустил глаза. Джанкарло, наоборот, встретился взглядом с Энни и кивнул:
— Такой исход возможен. Но решение будешь принимать ты, не мы. Ромео и Джабрил по-прежнему живы, и мы надеемся их освободить. И я обещаю тебе то же самое, на случай если тебя схватят.