— Если б не моя карма, я бы убила мерзавца.
Дэвид рассмеялся.
— Однажды я застрелил президента. — Он рассказал ей об игре, охоте, о том, как он стал знаменитостью университета Бригхэма Янга. — А потом мормонские старейшины, которые там заправляли, вышвырнули меня вон.
Но Ирен уже занималась своим маленьким сыном, который плакал, проснувшись от кошмара. Она успокоила его, а потом повернулась к Дэвиду:
— Завтра вечером этот Инч обедает с тремя городскими советниками. Он повезет их в ресторан «У Майкла», и ты понимаешь, что это значит. Он попытается их подкупить. Мне действительно хочется пристрелить этого говнюка.
Следующим вечером Дэвид почистил охотничий карабин, который привез из Юты, и его выстрел разбил заднее стекло лимузина Луи Инча. В последнего он и не целился. Более того, пуля прошла гораздо ближе от Инча, чем ему хотелось. Ему просто хотелось знать, сможет ли он заставить себя выстрелить в человека.
Глава 18
Именно Сол Тройка решил взять на прицел Кристиана Кли. Изучая показания свидетелей, выступавших перед комиссиями Конгресса, которые расследовали обстоятельства, связанные со взрывом атомной бомбы, он обратил внимание на слова Кли о том, что администрация прежде всего занималась международным кризисом, вызванным убийствами папы, Терезы Кеннеди и захватом заложников. Заметил Тройка и другое: на достаточно долгие промежутки времени Кристиан Кли исчезал из Белого дома. И где он обретался?
От Кли, естественно, они бы ничего не узнали. Но и из Белого дома в период столь серьезного кризиса он мог уехать только по крайне важным делам. Например, допросить Гризза и Тиббота?
Тройка не стал делиться своими соображениями с боссом, конгрессменом Джинцем. Вместо этого он позвонил Элизабет Стоун, административному помощнику сенатора Ламбертино, и договорился встретиться с ней за обедом в неприметном ресторанчике. За месяц, прошедший после взрыва атомной бомбы, у них установились тесные отношения как на работе, так и в личной жизни.
На первом же свидании, прошедшем по инициативе Тройки, они пришли к полному взаимопониманию. Под холодной, бесстрастной красотой Элизабет Стоун скрывался взрывной сексуальный темперамент, но при этом ее логика оставалась железной.
— В ноябре наши боссы останутся без работы, — так прозвучали ее первые слова. — И я думаю, что нам с тобой следует подумать о будущем.
На лице Сола Тройки отразилось изумление. О верности Элизабет Стоун ходили легенды. Многие лидеры Конгресса ставили ее в пример своим помощникам.
— Борьба еще не закончена, — заметил он.
— Разумеется, нет, — кивнула Элизабет. — Наши боссы пытались объявить президенту импичмент. Теперь Кеннеди — величайший герой Соединенных Штатов со времен Вашингтона. И он обязательно даст им хорошего пинка.
Тройка тоже всегда хранил верность шефу. Не из чувства чести, но из спортивного духа. Не хотелось ему оказаться в стане проигравших.
— Разумеется, мы еще повоюем, — продолжила Элизабет Стоун. — Не должны мы выглядеть крысами, бегущими с тонущего корабля. Мы не можем подмочить свою репутацию. Но я могу найти нам обоим работу и получше. — Она игриво улыбнулась, и Тройка мгновенно влюбился в эту улыбку, которая ясно говорила: если тебе не нравится такое сотрудничество, ты просто кретин. Улыбнулся и он.
Обаяние не было чуждо Солу Тройке. Обаяние грубоватое, на грани фола, но многим женщинам это нравилось. Мужчины уважали Тройку за его хитрость, энергичность, способность добиваться своего. Умение покорять женщин также считалось достоинством.
Вот и теперь он прямо заявил Элизабет Стоун:
— Если мы станем партнерами, означает ли это, что я буду тебя трахать?
— Только если ты возьмешь на себя определенные обязательства, — ответила Элизабет.
Из всего английского лексикона только к двум словам, обязательства и отношения, Сол Тройка питал особую ненависть.
— Ты хочешь сказать, что у нас будут устойчивые отношения, то есть нас будут связывать обязательства? Вроде тех, что связывали ниггеров со своими хозяевами на дорогом тебе Юге?
Она вздохнула.
— Твой мужской шовинизм может превратиться в проблему. Повторяю, я могу найти нам неплохую работу. В свое время я крепко помогла вице-президенту. Она у меня в долгу. А ты должен смотреть правде в глаза. В ноябре и Джинц, и Ламбертино со свистом пролетят мимо Конгресса. Элен Дюпрей реорганизует свой аппарат, и я буду одним из ее ближайших советников. Я могу взять тебя моим помощником.
— Для меня это понижение, — с улыбкой ответил Сол. — Но, если ты так хороша в постели, как я себе представляю, я готов рассмотреть твое предложение.
— Это не понижение, — нетерпеливо бросила Элизабет, — потому что ты к тому времени будешь безработным. А если я буду подниматься по ступенькам, тот же путь проделаешь и ты. И станешь во главе целого подразделения аппарата вице-президента. — Она помолчала. — Послушай, мы сразу приглянулись друг другу, еще в кабинете сенатора. Это была не любовь, но страсть с первого взгляда. Я слышала о том, что ты трахаешь своих помощниц. Но я тебя понимаю. Мы оба столько работаем, что у нас нет времени на личную жизнь. И я устала два раза в месяц трахаться не пойми с кем, потому что меня достает одиночество. Мне нужны постоянные отношения.
— Ты уж очень торопишься. Если бы речь шла об аппарате президента… — Тройка пожал плечами и улыбнулся, показывая, что шутит.
Элизабет встретилась с ним взглядом.
— Кеннеди всегда не везло. Так что вице-президент может стать президентом. Но давай поговорим серьезно. Что мешает нам наладить постоянные отношения? Если хочешь, называй их как-то иначе. Ни один из нас не рвется создавать семью, заводить детей. Так почему мы не можем жить вместе? Мы можем работать единой командой, а потом наслаждаться общением и сексом. Мы сможет удовлетворять все наши потребности и благодаря этому максимально использовать на работе наши способности. Если все сложится, результат будет блестящим. Если не получится — разбежимся. Сообразить, что к чему, до ноября времени нам хватит.
Ту ночь они провели вместе, и Элизабет Стоун ошеломила Тройку. Как и многие внешне сдержанные и застенчивые люди, будь то мужчины или женщины, в постели она стала страстной и нежной. Произошло сие торжественное событие в собственном доме Элизабет Стоун, что тоже произвело впечатление на Тройку. Он понятия не имел, что Элизабет богата. Как истинная американская аристократка, думал Тройка, она скрывала то, о чем он кричал бы на всех углах. Тройка сразу понял, что в городском особняке жить им будет гораздо лучше, чем в его большой, но все-таки квартире. Кое-какие дела они с Элизабет могли решать, не выходя из дома. А кроме того, особняк обслуживали трое слуг, так что он мог забыть про такие утомительные мелочи, как сдача одежды в прачечную и химчистку, покупка еды и питья.
И Элизабет Стоун, при всех ее феминистских взглядах, в постели превратилась в одну из легендарных куртизанок. Она стала его рабыней, готовой на все, лишь бы ублажить его. Тройка не мог не признать, что впервые проводил ночь с такой женщиной. Правда, подумал о тех девицах, которые во всей красе приходили к нему на собеседование, а потом менялись в худшую сторону. Но за месяц, прошедший с их первой ночи, Элизабет доказала ему, что его опасения были напрасны.
И отношения у них сложились практически идеальные. Оба получали истинное наслаждение, когда встречались дома после долгих часов, проведенных на работе с конгрессменом Джинцем и сенатором Ламбертино, шли куда-нибудь поужинать, а потом ложились в кровать и занимались любовью. Чтобы утром вновь отправиться на работу. Впервые в жизни Тройка задумался о женитьбе. Но интуитивно чувствовал, что как раз этого Элизабет и не хочет.
Жизнь для них обрела новые измерения, наполнилась не только работой, но дружбой и любовью, ибо они полюбили друг друга. А более всего им нравилось строить планы, направленные на изменение мира, в котором им довелось жить. Оба сходились во мнении, что в ноябре Кеннеди будет переизбран. Элизабет нисколько не сомневалась, что кампания, развернутая Конгрессом и Сократовским клубом против президента, обречена на провал. У Тройки такой уверенности не было. Слишком многофакторная складывалась ситуация.
Элизабет ненавидела Кеннеди. Ненависть эта основывалась не на личных мотивах. Она не могла относится иначе к человеку, которого полагала тираном.
— Очень важно, — говорила она, — не позволить Кеннеди избрать послушный Конгресс. Вот где мы должны дать ему бой. Из заявлений Кеннеди, сделанных по ходу предвыборной кампании, ясно, что он хочет изменить структуру американской демократии. А это может создать очень опасную историческую ситуацию.
— Если ты так рьяно противостоишь ему сейчас, почему ты готова войти в состав аппарата вице-президента после выборов? — спросил ее Сол.
— Мы не определяем политику, — ответила Элизабет. — Мы — администраторы. И можем работать с кем угодно.
Через месяц их совместной жизни Сол удивил Элизабет, предложив ей встретиться в ресторане, а не в ее городском особняке. Она пробовала возражать, но он настоял на своем.
— Почему мы не могли поговорить дома? — спросила Элизабет после того, как им принесли коктейли.
— Ты знаешь, в последнее время я перелопатил множество документов. Наш генеральный прокурор, Кристиан Кли, очень опасный человек.
— И что?
— Он мог установить в твоем доме подслушивающие устройства.
Элизабет рассмеялась:
— У тебя паранойя.
— Возможно. Но вот что интересно. Кристиан Кли арестовал этих парней, Гризза и Тиббота, до взрыва, однако не допросил их сразу же. И есть временной интервал, в течение которого Кли отсутствовал в Белом доме. А парням посоветовали держать рот на замке, пока их семьи не найдут им адвокатов. И этот Джабрил. Он в тюрьме, и Кли позаботился о том, чтобы никто не мог увидеть его или поговорить с ним. Кли возвел вокруг Джабрила каменную стену, и Кеннеди его в этом поддерживает. Я думаю, Кли способен на все.