Доктор Энаккони тоже пришел в себя. И тут же начал анализировать случившееся. С чего такая яростная реакция на шутливый вопрос? Или генеральному прокурору, высшему чиновнику страны, которому подчиняются все правоохранительные органы, есть что скрывать? Да, хотелось бы проверить его на новом детекторе лжи.
Френсис Кеннеди наблюдал за происходящим с легкой улыбкой.
— Зед, когда ты доведешь до ума свой новый детектор лжи, использование которого не будет вызывать никаких побочных эффектов, нам, скорее всего, придется спрятать его в дальний чулан. В этой стране нет ни одного политика, который смог бы протестироваться на нем.
— Это неважно, — возразил Энаккони. — Главное, что открыт способ получения информации. Наука начала изучение человеческого мозга. И этот процесс уже не остановить. Луддиты это доказали, когда пытались обратить вспять промышленную революцию. Вы не можете поставить вне закона использование пороха. Японцы на собственной шкуре узнали, к чему это приводит. Они на сотни лет запретили использование огнестрельного оружия и были сокрушены Западом. Как только открыли атом, уже никто не мог предотвратить создание атомной бомбы. Вот и мой детектор лжи обязательно будет востребован.
— Он нарушает Конституцию, — заметил Кли.
— Возможно, нам придется изменить Конституцию, — неожиданно бросил Кеннеди.
На лице Мэттью Глейдиса отразился ужас:
— Если бы пресса услышала этот разговор, нас бы просто выгнали из города.
Кеннеди повернулся к нему:
— Это твоя работа сообщать публике все, о чем здесь говорится, в должном виде и в должное время. Помни об этом. А уж американский народ сам решит. В рамках Конституции. Итак, я думаю, что нашим ответом на возникшие проблемы должно стать контрнаступление. Кристиан, форсируй уголовное преследование Берта Одика в рамках законов РИКО. Его компанию следует обвинить в криминальном сговоре с султанатом Шерхабена, цель которого — ограбить американский народ путем создания искусственного дефицита нефти ради повышения цен. Это первое.
Кеннеди посмотрел на Оддблада Грея.
— Утри конгрессменам нос информацией о том, что новая Федеральная комиссия связи откажет в выдаче лицензий всем ведущим телевещательным компаниям, когда истечет срок прежних. И новые законы будут гораздо жестче контролировать сделки между брокерскими конторами Уолл-стрита и крупными банками. Надо дать им повод для волнений, Отто.
Элен Дюпрей знала, что она имела полное право не соглашаться с президентом во время закрытых совещаний: только на публике вице-президент должен был оставаться тенью президента.
— А стоит ли наживать столько врагов? Не лучше ли подождать переизбрания на второй срок? Если новый Конгресс будет более благосклонен к нашей политике, зачем бороться с нынешним Конгрессом? И надо ли настраивать против нас деловые круги?
— Мы не можем ждать, — ответил Кеннеди. — Они все равно набросятся на нас, какой бы тактики мы ни придерживались. Они попытаются воспрепятствовать моему переизбранию и избранию моего Конгресса, как бы мы их ни задабривали. А вот нападая, мы, возможно, заставим их переосмыслить ситуацию. Мы не можем позволить им гнуть свою линию, создавая для этого тепличные условия, словно у них нет других проблем.
Все молчали. Кеннеди поднялся:
— Детали обговорите между собой и представите мне необходимые материалы.
Вот тут Артур Уикс упомянул о еще одной пропагандистской кампании, развязанной прессой с подачи Конгресса: речь шла о том, что президента охраняет слишком много людей и на это тратятся несметные суммы.
— Цель этой кампании, — продолжил Уикс, — представить тебя Цезарем, а Секретную службу — дворцовой гвардией. Общественность полагает, что десять тысяч людей и сто миллионов долларов, которые тратятся на охрану одного человека, пусть он и президент Соединенных Штатов, это перебор. Тем самым создается негативный образ.
В зале повисла тишина. Этой щекотливой темы, помня о насильственной смерти братьев Кеннеди, старались не касаться. Тем более что ближайшие помощники президента знали, что он очень боится умереть от руки убийцы. Поэтому их удивили слова Кеннеди, обращенные к генеральному прокурору:
— Я думаю, что здесь наши критики правы. Кристиан, я знаю, что ты будешь возражать против любых изменений в системе охраны, но как насчет того, что мы объявим о сокращении числа сотрудников Секретной службы, охраняющих Белый дом, вдвое? С соответствующим, в два раза, сокращением бюджета. Кристиан, я бы хотел, чтобы на этот раз ты не воспользовался правом вето.
Кли улыбнулся.
— Может, я и поступлюсь принципами, мистер президент, но правом вето я пользоваться не буду. Тем более что вы всегда можете отменить его своим вето.
Все рассмеялись.
Но Глейдиса столь легкая победа президента встревожила:
— Мистер генеральный прокурор, нельзя сказать о сокращении сотрудников Секретной службы и ее бюджета и не сделать этого. Конгресс будет проверять каждый доллар.
— Естественно, — пожал плечами Кристиан. — Когда ты будешь сообщать прессе о принятом решении, сделай упор на то, что я возражал, как мог, но президент уступил давлению Конгресса.
— Всем спасибо, — подвел итог Кеннеди. — Совещание окончено.
Директор военного управления Белого дома полковник Генри Кейну в администрации считался весельчаком. А веселился он потому, что занимал, по его разумению, едва ли не самую лучшую должность во всей стране. Ответственность он нес только перед президентом Соединенных Штатов, а работа его состояла в контроле над президентским секретным фондом, финансируемым Пентагоном, аудит которого могли проводить только он да президент. При этом он оставался чистым администратором. Не решал никаких политических вопросов, более того, ни по одному не давал советов. Он же ведал самолетами, вертолетами и лимузинами, которыми пользовались президент и верхушка его аппарата. Выделял деньги на строительство и техническое обслуживание зданий администрации, если эти расходы проходили по графе «Секретно». Командовал он и офицером, который носил за президентом ядерный чемоданчик. Если президент хотел потратить на что-то деньги без ведома Конгресса и прессы, Генри Кейну брал на это средства из секретного фонда, а на платежных документах ставил гриф «Особой важности».
И когда в конце того же майского дня генеральный прокурор Кристиан Кли вошел в кабинет директора военного управления, Генри Кейну встретил его широкой улыбкой. Им уже приходилось работать вместе, и еще в самом начале своего правления президент Кеннеди указал Кейну, что любой запрос генерального прокурора должен выполняться беспрекословно. Благо, денег в секретном фонде хватало. Поначалу, получив запрос Кли, Кейну ставил в известность президента, но потом понял, что это лишнее.
— Кристиан, — весело спросил он, — тебе нужны деньги или информация?
— И то, и другое, — ответил Кли. — Но деньги вперед. Мы собираемся объявить публично о сокращении численности сотрудников и бюджета Секретной службы вдвое. И мне придется издать соответствующие распоряжения. Но изменения должны пройти только по документам, а на деле все останется, как и прежде. Я, однако, не хочу, чтобы Конгресс об этом пронюхал. Так что твоему управлению придется подоить Пентагон. Расходы, естественно, пойдут по закрытым статьям.
— Господи, — выдохнул Генри Кейну. — Это большие деньги. На короткий срок я их достану, но…
— Нам надо дотянуть до ноября, — успокоил его Кристиан. — А потом нам или дадут пинка под зад, или никакой Конгресс не сможет нас прищучить. Но сейчас нам надо выглядеть чистенькими.
— Хорошо, — кивнул Кейну.
— Теперь насчет информации. В последнее время комиссии Конгресса стараются что-то вынюхать?
— Конечно. Даже активнее, чем обычно. Их очень интересует, сколько у президента вертолетов, самолетов, лимузинов, другого дерьма. Они хотят знать, что проделывает со всем этим добром исполнительная ветвь власти. Если б они знали, сколько у нас чего, то изошли бы дерьмом.
— Кто усердствует? — спросил Кристиан.
— Джинц. У него есть исполнительный помощник, Сол Тройка, отъявленный проныра. Он говорит, что хочет знать, сколько у нас вертолетов, и я отвечаю, что три. А он мне: «Я слышал, у вас их пятнадцать». Я ему говорю: «Да на что Белому дому пятнадцать вертолетов?» Но он попал практически в десятку, у нас их шестнадцать.
Кли удивился:
— Да на что нам шестнадцать вертолетов?
— Вертолеты всегда ломаются, — ответил Кейну. — Если президент закажет вертолет, я же не могу ответить ему: «Извините, все в ремонте». Кроме того, кто-нибудь из администрации постоянно просит вертолет. Про тебя ничего сказать не могу, Кристиан, но вот Тэппи из ЦРУ и Уикс частенько летают на вертолетах. И Дэззи тоже, уж не знаю куда.
— И не надо тебе знать. Я хочу, чтобы ты докладывал мне о каждой ищейке из Конгресса, которая будет интересоваться материально-техническим снабжением президентского особняка. Эти вопросы находятся в компетенции Секретной службы и являются государственной тайной. Рапорты засекречивай.
— Будет исполнено, — весело ответил Кейну. — Если тебе нужно что-нибудь отремонтировать в доме, ты только скажи. От секретного фонда не убудет.
— Спасибо, — ответил Кли. — На ремонт мне денег хватает.
Поздним вечером того же дня президент Кеннеди сидел в Овальном кабинете и курил тонкую гаванскую сигару. Он прокручивал в памяти события минувшего дня. Все прошло в полном соответствии с его замыслами. Он поиграл мускулами, с тем чтобы заручиться поддержкой своих ближайших помощников.
Кли отреагировал так, словно читал мысли президента: Кейну обо всем ему доложил. Энаккони старался всем услужить. С Элен Дюпрей надо бы вести себя осмотрительнее, а не то не оберешься проблем, но ему требовались ее ум и стоящие за ней женские организации.
Френсис Кеннеди удивлялся своему хорошему самочувствию. От депрессии не осталось и следа, энергия просто била в нем ключом. Такого подъема он не испытывал со дня смерти жены.