И все потому, что он, наконец, взял под контроль гигантскую и невероятно сложную политическую машину Америки?
Глава 20
Президент Кеннеди попросил Кристиана Кли позавтракать с ним в столовой, примыкающей к спальне. В личных покоях деловые встречи он проводил крайне редко.
Джефферсон, личный слуга и охранник Кеннеди, поставил на стол все необходимое для завтрака и удалился в соседнюю комнату, чтобы вернуться в столовую только по звонку.
— Ты знаешь, что Джефферсон был отличным студентом и спортсменом? — как бы мимоходом спросил Кеннеди. — Никогда ни перед кем не прогибался. — Он помолчал. — С чего это он подался в слуги, Кристиан?
Кли понял, что придется признаваться:
— Он еще и лучший агент Секретной службы. Я завербовал его сам, специально для этой работы.
— Вопрос остается. Зачем ему работать в Секретной службе? Да еще слугой?
— В Секретной службе он занимает очень высокий пост.
— И тем не менее.
— Отбор людей, которые тебя обслуживают, ведется по очень сложной схеме. Джефферсон опередил всех, и он, кстати, руководит всей командой.
— Это все?
— Я обещал ему, что после ухода из Белого дома он получит хорошую должность в министерстве здравоохранения, образования и социального обеспечения. Должность, находясь на которой он сможет влиять на решение многих вопросов.
— Это правильно, — кивнул Кеннеди. — Но ведь в его резюме будет написано: слуга. Как могут взять слугу на хорошую должность, находясь на которой можно влиять на многие вопросы?
— В его резюме будет написано: мой исполнительный помощник.
Кеннеди поднял кофейную кружку, ослепительно белую, с синими орлами.
— Я обратил внимание, что обслуживающий персонал Белого дома прекрасно знает свое дело. Неужели они все агенты Секретной службы? Это невероятно.
— Они прошли специальную профессиональную и психологическую подготовку. Они гордятся своим профессионализмом. Ничего больше.
Кеннеди рассмеялся:
— Даже повара?
— Особенно повара, — улыбнулся Кристиан. — Они же сумасшедшие. — Как и многие люди, Кристиан всегда искал возможность выгадать время, чтобы правильно оценить ситуацию. Он знал этот прием Кеннеди: перед тем как затронуть щекотливую тему, он демонстрировал добродушие и вдруг выдавал информацию, которую вроде бы не мог знать.
За завтраком Кеннеди играл, как он сам говорил, роль «матери»: передавал тарелки, наливал сок, кофе, молоко. Ели они на тончайшем, словно светящемся изнутри фарфоре.
— Я хотел бы провести час с Джабрилом, — сказал наконец Кеннеди. — Эту встречу ты должен устроить лично. — Он заметил тревогу, промелькнувшую на лице Кристиана. — Только один час, первый и последний раз.
— А какой смысл, Френсис? Для тебя это будет очень болезненно.
Лицо Кеннеди закаменело:
— Я переживу.
— Если о встрече станет известно, возникнет множество вопросов.
— Вот и позаботься о том, чтобы сохранить все в тайне. Обойдемся без видео- и аудиозаписи. Джабрила, естественно, не будет в списке посетителей Белого дома. Так когда?
— Мне потребуется несколько дней на подготовку. И Джефферсон должен быть в курсе.
— Кто еще?
— Человек шесть из моего специального подразделения, — ответил Кристиан. — Они будут знать, что Джабрил побывал в Белом доме, потому что доставят его сюда, но не о том, что ты с ним виделся. Разумеется, они догадаются об этом, но засвидетельствовать вашу встречу не смогут.
— Если есть такая необходимость, я могу приехать туда, где ты его держишь.
— Абсолютно исключено, — покачал головой Кристиан. — Белый дом — лучшее место. А по времени… где-то после полуночи. Я бы предложил час ночи.
— Не в эту ночь, а в следующую. Идет.
— Но тебе придется подписать кое-какие документы с расплывчатыми формулировками, которыми в случае чего я смогу прикрыться.
Кеннеди усмехнулся:
— Он — не супермен. Не волнуйся. Я хочу говорить с ним в спокойной обстановке, чтобы он отвечал на мои вопросы по своей воле, без принуждения. Поэтому никаких психотропных препаратов и иных методов воздействия. Я хочу понять, какими мотивами он руководствовался, и, возможно, уже не буду испытывать к нему такую дикую ненависть. Я хочу знать, что движет такими людьми, как он.
— Я должен лично присутствовать при вашей встрече. Ответственность лежит на мне.
— Как насчет того, чтобы побыть в соседней комнате вместе с Джефферсоном?
Кристиана охватила паника. Он поставил кофейную чашку, встретился взглядом с Кеннеди:
— Извини, Френсис, на это я пойти не могу. Конечно же, он будет обездвижен, не сможет причинить тебе физического вреда, но я должен быть между вами. Это тот самый случай, когда я воспользуюсь правом вето, которое ты мне предоставил. — Он действительно боялся того, что мог сделать Френсис.
Оба улыбнулись. Право вето было одним из условий, которые выставил Кристиан, берясь за обеспечение безопасности президента: последнее слово в вопросе появления Кеннеди на публике оставалось за ним.
— Я не слишком часто им пользуюсь.
Кеннеди поморщился:
— Не слишком, но пользуешься. Хорошо, ты будешь присутствовать, но в роли мебели. А Джефферсон постоит за дверью.
— Я все устрою, — пообещал Кристиан. — Но, Френсис, тебе это не поможет.
Кристиан Кли понимал, что Джабрила придется готовить к встрече с президентом Кеннеди. До этого его допрашивали неоднократно, но Джабрил, улыбаясь, отказывался отвечать на вопросы. Демонстрировал завидное хладнокровие, держался уверенно, с удовольствием поддерживал разговор на отвлеченные темы: о политике, теории Маркса, палестинской проблеме, которую он называл израильской проблемой, но наотрез отказывался говорить о себе или о своих прежних террористических операциях. Отказывался говорить о Ромео, о Терезе Кеннеди и ее убийстве, о своих отношениях с султаном Шерхабена.
Тюрьмой Джабрилу служила больница на десять коек, построенная ФБР для того, чтобы держать в ней особо опасных преступников или важных осведомителей. Обслуживал ее медицинский персонал Секретной службы, охраняло специальное подразделение, подчиняющееся непосредственно Кристиану Кли. На территории Соединенных Штатов таких тюрем-больниц было пять: в Вашингтоне, Чикаго, Лос-Анджелесе, Неваде и на Лонг-Айленде.
Иногда больницы использовались для проведения секретных медицинских экспериментов на добровольцах-заключенных. Но по приказу Кли Джабрил был единственным пациентом вашингтонской больницы. А в лонг-айлендской содержались в строгой изоляции два молодых физика, подложивших атомную бомбу.
Держали Джабрила в палате-люкс, укомплектованной всем необходимым для предотвращения любой попытки самоубийства. В том числе и оборудованием для внутривенного ввода питательных веществ.
Тело Джабрила, в том числе и зубы, просветили рентгеном, специальная одежда ограничивала подвижность рук и ног. Он мог читать и писать, ходить маленькими шажочками, но никаких резких движений «смирительный» комбинезон не допускал. Агенты Секретной службы вели за ним круглосуточное наблюдение.
После завтрака с президентом Кеннеди Кристиан поехал к Джабрилу, понимая, что со встречей могут возникнуть проблемы. В сопровождении двух агентов он вошел в гостиную. Сел на один из удобных диванов. Приказал привести Джабрила из спальни. Террориста усадили в одно из кресел. Агенты проверили, в должной ли мере ограничивает комбинезон его подвижность.
— При всем вашем могуществе вы очень осторожный человек. — В голосе Джабрила слышалось презрение.
— Я придерживаюсь мнения, что осторожность никогда и никому не мешает, — ответил Кристиан. — В этом я похож на инженеров, которые строят мосты и здания с многократным запасом прочности. Так уж я привык работать.
— Не сравнивайте себя с инженерами, — усмехнулся Джабрил. — Никому не дано предугадать, на какую прочность решит испытать вас судьба.
— Я знаю, — кивнул Кристиан. — Но меры предосторожности снимают с меня груз лишних проблем, и меня это вполне устраивает. Теперь о причине моего визита. Я хочу попросить вас об одной услуге.
Вот тут Джабрил рассмеялся, нервно, но весело.
Глядя на него, улыбнулся и Кристиан:
— Нет, я серьезно, и вы в полном праве мне отказать. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно. С вами обращаются неплохо благодаря моим указаниям и законам нашей страны. Я знаю, что угрожать вам бесполезно. Я знаю, что у вас есть гордость, но попрошу не так уж и много, и вам не придется поступаться принципами. В обмен я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы с вами не случилось ничего непредвиденного. Я надеюсь, что надежда не покидает вас. Вы думаете, что ваши товарищи из Первой сотни найдут удачный ход и нам придется отпустить вас.
Джабрил помрачнел:
— Мы несколько раз брались за подготовку покушения на вашего президента. Операции тщательно продумывались. А потом люди исчезали, еще не успев ступить на территорию Америки. Я лично проводил расследование этих неудач. И след всегда вел к вам. Поэтому я знаю, что мы занимаемся одним и тем же делом. Так что выкладывайте, чего вы от меня хотите. Считайте, что мне хватит ума оценить ваше предложение.
Раз Джабрил вышел на его след, подумал Кристиан, он слишком умен и на свободу его выпускать нельзя. А признание — ошибка. Он откинулся на спинку дивана и сосредоточился на текущих делах.
— Президент Кеннеди — неординарный человек. Он старается понять и людей, и события. И теперь он хочет встретиться с вами и задать вам вопросы. Поговорить, как один человек с другим. Он хочет понять, что заставило вас убить его дочь. Хочет, возможно, освободиться от чувства вины, которое не покидает его. Вот я и прошу вас поговорить с ним, ответить на его вопросы. Я прошу вас не замыкаться в себе. Вы можете мне это обещать?
Джабрил не ведал страха, но предложение встретиться с отцом молодой женщины, которую он убил, взволновало его. В конце концов, это был политический акт, и президент Соединенных Штатов не мог этого не понимать. Однако ему вдруг захотелось взглянуть в глаза самого могущественного человека на Земле и сказать: «Я убил твою дочь. Я причинил тебе боль, которую тебе причинить мне не под силу, со всеми твоими тысячами кораблей, ракет, самолетов».