Ромео рассмеялся:
— Как бы не так. Я выйду из тюрьмы до того, как вы умрете от высокого давления и язвы. И буду разгуливать по улицам Рима, когда вас похоронят на семейном кладбище. А потом приеду туда и спою ангелам, сидящим на надгробии. И буду насвистывать, уходя от вашей могилы.
— Я просто хотел, чтобы ты знал, что ты и твои соучастники покончат с собой, — невозмутимо продолжил Себедиччо. — Твои друзья убили двух моих агентов, чтобы запугать меня. Ваши самоубийства станут моим ответом.
— Я не доставлю вам такого удовольствия, — покачал головой Ромео. — Я слишком люблю жизнь. А мир так пристально следит за мной, что вы даже не решитесь дать мне пинка.
Себедиччо усмехнулся. В рукаве он припрятал туза.
Отец Ромео, который за всю свою жизнь ничего не сделал на благо человечества, из-за своего сына решился на поступок. Застрелился. Мальтийского рыцаря, отца убийцы папы, человека, ни в чем себе не отказывающего, сокрушило чувство вины.
И когда только что овдовевшая мать Ромео попросила свидания с сидящим в тюрьме сыном и получила отказ, пресса стала на ее сторону. Решающий удар нанес адвокат Ромео, заявивший во время телевизионного интервью: «Господи, да он просто хочет повидаться с матерью». Этот крик души нашел отклик не только в Италии, но и во всем западном мире. Многие из газет вынесли эту цитату: «ГОСПОДИ, ДА ОН ПРОСТО ХОЧЕТ ПОВИДАТЬСЯ С МАТЕРЬЮ!» — на первые полосы.
Что в принципе не соответствовало действительности: мать Ромео хотела повидаться с сыном, у него желания встретиться с ней даже не возникало.
Общественное мнение — великая сила, и правительству пришлось разрешить матери Джинджи свидание с сыном. От ярости Франко Себедиччо едва не выпрыгнул из штанов. Он-то хотел, чтобы Ромео находился в строгом заключении, не имея никаких контактов с внешним миром. Да как можно проявлять хоть каплю доброты к убийце папы? Но начальник тюрьмы принял иное решение.
Он пригласил Себедиччо в свой роскошный кабинет:
— Мой дорогой, я получил четкие инструкции, свидание будет разрешено. И пройдет оно не в его камере, где разговор можно записать на магнитофон, а в этом самом кабинете. Никаких подслушивающих устройств. Но последние пять минут репортеры зафиксируют на видеокамеры. Пресса всегда останется в прибыли.
— По какой причине разрешено свидание? — спросил Себедиччо.
Начальник тюрьмы одарил его той улыбкой, которую обычно приберегал для заключенных и тех сотрудников, которые сами становились похожими на своих подопечных.
— Сын хочет повидаться с матерью-вдовой. Святое желание.
— Но речь идет о человеке, убившем папу. Надо ли давать ему поблажки?
Начальник тюрьмы пожал плечами:
— Решение принималось на самом верху. Так что спорить бесполезно. Кроме того, адвокат требует, чтобы этот кабинет проверили на отсутствие «жучков». Я думаю, что их разговор так и останется тайной.
— И как этот адвокат собирается проверять кабинет?
— Он пригласит своих специалистов. Они проверят кабинет в присутствии адвоката перед самым свиданием.
— Нам жизненно необходимо знать, о чем они будут говорить, — стоял на своем Себедиччо.
— Глупости, — отмахнулся начальник тюрьмы. — Его мать — типичная богатая римская матрона. Она ничего не знает, и он не будет делиться с ней важной информацией. Это свидание — еще один глупый эпизод в нелепой драме нашей жизни. Не стоит относиться к этому серьезно.
Но Себедиччо придерживался иного мнения. Свидание это он воспринял как еще одну насмешку над законом, еще одну пощечину власти. И он надеялся, что в разговоре с матерью Ромео сболтнет лишнее.
Главный антитеррорист Италии, конечно же, обладал немалой властью. Адвокат Ромео числился в секретном списке левых радикалов, за которыми велось тайное наблюдение. Его телефон прослушивался, почта перехватывалась и просматривалась. Так что Себедиччо не составило труда узнать, услугами какой электронной компании хочет воспользоваться защита при проверке кабинета начальника тюрьмы. Один из приятелей Себедиччо устроил ему «случайную» встречу в ресторане с руководителем электронной компании.
Франко Себедиччо нашел убедительные для своего собеседника доводы, даже не прибегая к угрозам. Компания эта была маленькая и далеко не самая процветающая, хотя и работала с прибылью. Себедиччо указал, что управление по борьбе с терроризмом нуждается и в электронном оборудовании, и в специалистах, которые могли бы нейтрализовать электронные средства защиты. Короче, он, Себедиччо, мог бы в немалой степени содействовать увеличению прибыли компании.
Но при условии, что между ними установятся доверительные отношения. Касаясь же этого конкретного случая, Себедиччо выразил сомнение, что электронной компании следует проявлять особую заботу об убийце папы, ставя под угрозу свое безоблачное будущее из-за такого пустяка, как несанкционированная запись встречи матери и сына. Так почему бы электронной компании не поставить «жучок» при проверке кабинета начальника тюрьмы на их отсутствие? Кто от этого будет в накладе? А он, Себедиччо, лично позаботится о том, чтобы «жучка» сняли.
Предложения свои Себедиччо озвучивал очень дружелюбным тоном, но по ходу обеда упомянул, что при отказе электронная компания может нажить себе серьезные неприятности. И хотя лично он не испытывает к компании никакой антипатии, едва ли его служба сможет с доверием относиться к людям, которые защищают убийцу папы.
Стороны пришли в взаимовыгодному соглашению, и Себедиччо позволил своему собеседнику расплатиться по счету. Собственные деньги он тратить не собирался, не хотелось списывать обед на представительские расходы. Проверить их могли и через год, и через два, так что Себедиччо не любил оставлять следы. А кроме того, он действительно собирался размещать заказы своего ведомства в этой компании, с немалой для нее выгодой.
Таким образом, все подробности свидания Армандо «Ромео» Джинджи с матерью остались на пленке, которую прослушал только Франко Себедиччо. Прослушал и остался очень доволен. «Жучок» он снял не сразу, в надежде узнать что-нибудь интересное о заносчивом начальнике тюрьмы, но с этим у него ничего не вышло.
Пленку Себедиччо унес домой и прокрутил на магнитофоне после того, как уснула его жена. Никто из коллег Себедиччо ничего о пленке не знал. Человек он был хороший и едва не прослезился, слушая, как рыдала мама Джинджи, уговаривая сына признаться, что он папу не убивал, а просто взял на себя вину другого. Себедиччо слышал звук поцелуев, которыми мать покрывала лицо своего сына-убийцы. Потом поцелуи и рыдания стихли, и начался разговор, который очень заинтересовал Себедиччо.
— Я не понимаю, почему твой муж покончил с собой, — услышал он голос Ромео. Тот так презирал покойника, что даже не желал называть его отцом. — Плевать он хотел и на страну, и на мир. Ты уж меня извини, но он даже не любил свою семью. Второго такого эгоиста просто не было. Так почему он решил застрелиться?
Мать не замедлила с ответом:
— Из-за тщеславия. Всю жизнь твой отец был очень тщеславен. Каждый день ходил к цирюльнику, раз в неделю — к портному. В сорок лет начал брать уроки пения. Где, спрашивается, он собирался петь? Он потратил целое состояние, чтобы его посвятили в мальтийские рыцари, хотя не отличался набожностью. На Пасху он заказал себе белый костюм с крестом, вплетенным в ткань. В Риме он считался светским львом. Приемы, балы, членство в благотворительных комитетах, на заседаниях которых он никогда не бывал. Да еще отец сына, окончившего университет. Он гордился твоим умом. А как он любил прогуливаться по улицам Рима. Никогда не видела более счастливого и пустого человека. — Пауза. — После того что ты сделал, твой отец больше не мог появляться в обществе. Жизнь для него кончилась, вот он и застрелился. Но он может спать спокойно. В новом костюме, специально сшитом на Пасху, в гробу он смотрелся великолепно.
Вот тут и последовали слова Ромео, несказанно обрадовавшие Себедиччо:
— Мой отец ничего мне не дал в жизни и даже своим самоубийством обокрал меня. Смерть была моим единственным выходом.
Себедиччо дослушал пленку до конца. Сначала Ромео позволил матери убедить его встретиться со священником, потом послышались голоса репортеров, которых впустили в кабинет начальника тюрьмы. Тут Себедиччо выключил магнитофон: остальное он видел по телевизору. А то, что ему требовалось, он уже получил.
И при следующей встрече с Ромео Себедиччо даже не пытался скрыть своей радости.
— Джинджи, — воскликнул он, — скоро ты станешь еще более знаменитым! Ходят слухи, что наш новый папа попросит помиловать тебя! Так покажи свою благодарность, поделись интересующей меня информацией.
— Черта с два.
Себедиччо шутливо поклонился:
— Это твое последнее слово, не так ли?
Все складывалось превосходно. Пленка зафиксировала слова Ромео о том, что он подумывал о самоубийстве.
И неделю спустя мир узнал, что убийца папы, Армандо «Ромео» Джинджи, покончил с собой, повесившись в своей камере.
В Нью-Йорке Энни готовилась к выполнению задания. Она очень серьезно отнеслась к тому, что стала первой женщиной, возглавившей операцию Сотни. И намеревалась сделать все возможное, чтобы добиться успеха.
На двух конспиративных квартирах в Ист-Сайде были созданы запасы еды, оружия, необходимых материалов. Предполагалось, что непосредственные исполнители прибудут в Соединенные Штаты за неделю до намеченной операции и проведут эти дни, не выходя из квартир. Для тех, кто выживет, были подготовлены маршруты отступления, через Мексику и Канаду. Энни планировала задержаться в Америке на несколько месяцев, укрывшись еще на одной конспиративной квартире.
Дел у Энни хватало, однако и оставалось немало свободного времени, которое она тратила на прогулки по городу. Трущобы ее ужаснули, особенно Гарлем. Никогда она не видела более запущенного, более грязного города. Некоторые кварталы выглядели так, словно их накрыло артиллерийским огнем. Толпы бездомных вызывали у нее отвращение, грубость работников сферы обслуживания, ледяная враждебность чиновников и копов возмущали. Все вокруг словно дышало злобой.