— Смотрите на белый крест перед вашими глазами. Не отрывайте глаз от белого креста.
В больничном подвале в тубе пневматической почты уже лежал шприц с радиоактивным кислородом, растворенным в воде.
По приказу из кабинета сканирования туба понеслась по тоннелям пневматической почты к пункту назначения.
Доктор Энаккони открыл тубу, достал шприц. Подошел к сканеру-томографу.
— Инъекция, — услышал Кеннеди. А доктор нырнул в темные глубины металлического цилиндра и вогнал иглу в руку президента.
Из цилиндра торчали только ступни Кеннеди. Доктор Энаккони вышел из комнаты, где стоял сканер-томограф, включил дисплей компьютера, чтобы все видели процессы, происходящие в мозгу президента. Они наблюдали, как носитель растекается по мозгу, выстреливая позитроны, частички антиматерии, которые тут же сталкивались с электронами, излучая гамма-лучи.
Они наблюдали, как потоки гамма-лучей фиксируются кристаллическими датчиками. Все это время Кеннеди не отрывал глаз от белого креста.
Потом, через микрофон, встроенный в сканер-томограф, Кеннеди услышал вопросы доктора Энаккони:
— Ваше полное имя?
— Френсис Завьер Кеннеди.
— Ваша должность?
— Президент Соединенных Штатов.
— Вы имели какое-либо отношение к заговору, результатом которого стал взрыв атомной бомбы в Нью-Йорке?
— Нет, не имел.
— Вы располагали какой-либо информацией, которая могла предотвратить взрыв?
— Нет, не располагал.
В черных внутренностях цилиндра слова эти, словно ветер, прошелестели по лицу.
Доктор Энаккони смотрел на дисплей.
Компьютер высвечивал разные оттенки синего.
Помощники президента затаили дыхание.
Ни красная точка, ни желтое пятно на дисплее не появились.
— Президент говорит правду, — вынес вердикт доктор Энаккони.
Кристиан Кли почувствовал, как у него подгибаются колени. Он-то знал, что ему такой тест не пройти.
Глава 24
— Я не понимаю, как ему удалось пройти этот тест! — воскликнул Кристиан Кли.
— Итак, у нашей цивилизации появился абсолютно надежный, научно обоснованный способ установить, говорит человек правду или лжет. — Голос Оракула сочился сарказмом. — И первый человек, который подвергается этому испытанию, лжет, и это сходит ему с рук. «Теперь мы сможем отделить преступников от ни в чем не повинных граждан!» Смех, да и только. Мужчины и женщины постоянно обманывают сами себя. Я прожил сто лет и до сих пор не знаю, чем была моя жизнь, правдой или ложью.
Кристиан взял со столика тонкую сигару, раскурил, выпустил струю ароматного дыма.
— Я позволил атомной бомбе взорваться. Я несу за это ответственность. Когда я буду проходить ПТ-сканирование, я буду знать правду, и ее узнает сканер. Но я думал, что понимаю Кеннеди лучше других. Я всегда мог читать его мысли. Он хотел, чтобы я не допрашивал Гризза и Тиббота. Он хотел, чтобы бомба взорвалась. Так как же ему удалось выдержать этот тест?
— Если бы мозг был столь прост, мы бы тоже были простаками. И уж, конечно, не смогли бы разобраться, как он функционирует. Этого не понимает доктор Энаккони, и в этом твой ответ. Мозг Кеннеди отказывается признать свою вину. Вот компьютер и засвидетельствовал, что президент сказал правду. Но и ты, и я знаем, что это не так, поскольку тебе я верю. А вот он до конца своих дней будет пребывать в убеждении, что вины за ним нет.
— В отличие от Кеннеди, я до конца своих дней буду знать, что виновен.
— Не горюй. Ты убил всего лишь десять или двадцать тысяч. Твоя единственная надежда — отказаться от теста.
— Я обещал Френсису. И потом, пресса размажет меня по стенке.
— Так чего ты соглашался? — спросил Оракул.
— Я думал, что Френсис блефует. Я думал, он не рискнет подвергнуться этой проверке и в последний момент даст задний ход. Поэтому я и настаивал, чтобы он проходил тест первым.
Оракул продемонстрировал свое раздражение, включив мотор кресла-каталки.
— Так заберись на статую Свободы. Заяви о своих гражданских правах и человеческом достоинстве. Никому не хочется, чтобы эта вонючая наука стала инструментом системы судопроизводства.
— Естественно, — кивнул Кристиан. — Так я и поступлю. Но Френсис поймет, что я виновен.
— Кристиан, если бы при проверке тебя спросили, злодей ли ты, что бы ты ответил, абсолютно не кривя душой?
Кристиан расхохотался:
— Я бы ответил: «Нет, я не злодей». И я бы прошел проверку. И это действительно забавно. — Он положил руку на плечо Оракула. — Я не забыл про прием в честь твоего дня рождения.
На заявление Кли резче всех отреагировала вице-президент Элен Дюпрей:
— Ты же понимаешь, что отказ ведет за собой твою немедленную отставку, а этим ты нанесешь немалый урон престижу президента.
— Не могу с тобой согласиться, — покачал головой Кли. — Почему ради моей должности я должен позволять всяким Энаккони копаться у меня в мозгу? Или ты действительно думаешь, что я виновен? — Он прочитал ответ в ее глазах и подумал, что никогда не видел более симпатичного судью, выносящего обвинительный приговор. — Существует, между прочим, Конституция Соединенных Штатов. Я имею право отказаться от такой проверки.
— Ты не ссылаешься на Конституцию, когда дело доходит до преступников, — вставил Отто Грей. — Тебе не терпится отправить их на Аляску.
— Отто, ты же не веришь, что я это сделал. Или веришь?
— Разумеется, нет, — к его облегчению ответил Отто, — но я считаю, что ты должен пройти этот тест. — Он помолчал. — Или уйти в отставку.
Кли повернулся к Уиксу и Дэззи:
— А что скажете вы?
Первым ответил Уикс:
— У меня нет ни малейшего сомнения в твоей невиновности, а все обвинения, выдвинутые против тебя, — чушь. Но, отказываясь от сканирования мозга, в глазах общественности ты автоматически становишься виновным. И тогда тебе придется уйти из администрации.
Кли посмотрел на Дэззи:
— Юджин?
Дэззи не решался встретиться с ним взглядом.
— Ты должен пройти тест, Кристиан. Даже твоя отставка не слишком нам поможет. Мы уже объявили, что ты пройдешь сканирование, ты на это согласился. Почему передумал? Ты же не боишься проверки, не так ли?
— Я согласился, чтобы показать свою верность президенту Кеннеди. Но при здравом размышлении решил, что риск слишком велик.
Дэззи вздохнул:
— Конечно, было бы лучше, если б ты определился сразу. Что же касается твоей отставки, то решение может принять только президент.
И они все повернулись к Френсису Кеннеди. Лицо его неестественно побледнело, глаза, обычно светлые, наоборот, налились синевой. Но заговорил он на удивление мягко и доброжелательно:
— Кристиан, могу я убедить тебя, напомнив о нашей долгой и близкой дружбе? Я пошел на эту проверку в полной уверенности, что это нужно и стране, и институту президентства. И потому, что на мне нет вины. Ты никогда не подводил меня, Кристиан. Я рассчитываю на тебя.
На мгновение Кли возненавидел Френсиса Кеннеди. Как мог этот человек так надежно скрывать от себя собственную вину? И почему его лучший друг хотел распять его на кресте истины? Но ответил он ровно и спокойно:
— Я просто не могу пойти на это, Френсис.
— Хорошо. Я не хочу, чтобы ты уходил в отставку. Толку от этого никакого, а ты будешь страдать от унижения. Продолжим.
— Как насчет заявления для прессы? — спросил Дэззи.
— Заявления не будет, — ответил Кеннеди. — Если они спросят, скажи, что у генерального прокурора грипп, и тест он пройдет, когда поправится. Этим мы выиграем месяц.
— А через месяц?
— Придумаем что-нибудь еще, — ответил Кеннеди.
Президент вызвал к себе Теодора Тэппи, директора ЦРУ. Встреча проходила в Желтой овальной комнате, один на один, с отключенными микрофонами. Сугубо деловая, не подали даже чаю. Кеннеди сразу взял быка за рога.
— Тео, у нас есть серьезная проблема, наличие которой понимаем только мы. И только мы можем ее решить.
— Я сделаю все, что в моих силах, мистер президент, — ответил Тэппи, и Кеннеди увидел в его глазах звериный блеск: хищник почувствовал запах крови.
— Все, что будет здесь сказано, пройдет по высшей категории секретности. Ты никому не должен пересказывать наш разговор, даже моим ближайшим помощникам.
Вот тут Тэппи понял, что вопрос предстоит обсуждать крайне деликатный, раз уж Кеннеди не хочет посвящать в подробности тех, кому во всем доверял.
— Речь пойдет о Джабриле. Я уверен, — тут Кеннеди улыбнулся, — что ты это уже понял. Джабрила будут судить. В других странах суд этот окажет крайне негативное влияние на имидж Америки, вызовет волну протестов. Его признают виновным и приговорят к пожизненному заключению. Но где-то в будущем террористы захватят очень важных заложников. Одним из их требований станет освобождение Джабрила. К тому времени я уже не буду президентом, и Джабрил выйдет на свободу. По-прежнему грозным и опасным.
На мгновение Кеннеди уловил скепсис в лице Тэппи. Хотя директор ЦРУ славился тем, что никогда не выдавал истинных чувств. На любых совещаниях его лицо напоминало бесстрастную маску, на которой не отражалось никаких эмоций.
А потом Тэппи улыбнулся.
— Вы, должно быть, читали служебные записки, которые я получаю от начальника управления контрразведки. Там все так и прописано.
— И как нам это предотвратить? — Вопрос задавался риторический, поэтому Тэппи благоразумно промолчал. А Кеннеди перешел к главному. — Я гарантирую, что смогу убедить Джабрила пройти проверку на новом детекторе лжи. У меня есть для этого веские доводы. Общественность узнает, что результаты теста неоспоримо свяжут взрыв атомной бомбы и Джабрила и раз и навсегда докажут, что Америка стала жертвой глобального заговора. Мы сможем снять с Кристиана все обвинения и взяться за этих молодых гениев — найти их и отдать под суд.
И впервые за долгие годы их совместной работы Кеннеди увидел, что Тэппи смотрит на него, как на собрата-заговорщика. Он знал, что Тэппи умеет заглянуть на много шагов вперед.