— Я всегда трачу только свои деньги, сама зарабатываю на жизнь. Если я возьму твои деньги, ты почувствуешь, что я у тебя в долгу. А кроме того, ты делаешь это для Кэмбелла — не для меня.
Его удивили и ее отказ, и утверждение о том, что он проявляет заботу о ее ребенке. Он же просто хотел избавиться от них обоих. Вновь вернуться к одиночеству и грезам о будущем.
Потом Ирен спросила, что бы он сделал со своей половиной денег, если б она согласилась и улетела в Индию. Дэвид обратил внимание, что лететь с ней ему не предложили. Он также заметил, что она повела речь о «половине денег», то есть мысленно уже считала вторую половину своей.
И вот тут он допустил ошибку, сказав ей, на что собирается потратить две с половиной тысячи долларов.
— Я хочу посмотреть страну, хочу увидеть день инаугурации Кеннеди, — ответил он. — По-моему, это будет что-то интересное, необычное. Ты понимаешь, сяду в машину и поеду в Вашингтон. Через все штаты. Может, где-то увижу снег и лед, испытаю на себе настоящий холод.
Ирен глубоко вздохнула, потом прошлась по комнате.
— Это отличная идея. Я тоже хочу увидеть Кеннеди. Хочу увидеть наяву, иначе мне никогда не узнать, какая у него карма. Возьму отпуск, они должны мне не одну неделю. И Кэмбеллу будет интересно взглянуть на страну, увидеть разные штаты. Мы поедем на моем минивэне, так что сэкономим на мотелях.
Ирен принадлежал минивэн, который она оборудовала полками для книг и маленькой койкой для Кэмбелла. Автомобиль сослужил ей добрую службу, когда мальчик был совсем маленьким, а ей приходилось ездить в разные города Калифорнии на лекции и семинары по восточным религиям.
Поначалу Дэвиду казалось, что он попал в западню. За рулем сидела Ирен, она любила водить машину. Кэмбелл устроился между ними, держась маленькой ручонкой за руку Дэвида. Дэвид положил половину денег на банковский счет Ирен, для ее поездки в Индию, и теперь две с половиной тысячи долларов, которые он рассчитывал потратить на себя, приходилось делить на троих. Его успокаивал только пистолет двадцать второго калибра в кожаном чехле, который лежал в кармане пиджака. На востоке Америки воров и грабителей хватало с лихвой, так что ему было чем защитить Ирен и Кэмбелла.
Но, к удивлению Джетни, первые четыре дня прошли прекрасно. Ехали они не торопясь. По ночам Ирен и Кэмбелл спали в минивэне, а он — под открытым небом. Но в Арканзасе они впервые столкнулись с холодной погодой и повернули на юг. Потом пару раз им пришлось переночевать в мотелях, а вот в Кентукки у них возникли первые проблемы.
Опять похолодало, и они решили провести ночь в мотеле. Наутро заехали в город, чтобы позавтракать в маленьком кафе.
За прилавком стоял очень шустрый молодой парень, не старше Дэвида. Ирен по калифорнийской привычке завела с ним разговор. Она часто говорила, что ей интересно поболтать с людьми, которые умели делать свое дело. Это свидетельствовало о хорошей карме. Что такое карма, Джетни так и не понял.
А вот парень за прилавком все схватывал на лету. Он сам изучал восточные религии, и скоро он и Ирен оживленно болтали на интересующую обоих тему. Кэмбелл заерзал на стуле, поэтому Джетни расплатился и вместе с ним вышел из кафе. Ирен появилась лишь через четверть часа.
— Очень славный парень, — заметила она. — Его зовут Кристофер, но он просит всех называть его Криш.
Задержка рассердила Джетни, но он ничего не сказал.
— Я думаю, мы задержимся здесь на день, — заявила Ирен по пути в мотель. — Кэмбеллу надо отдохнуть.
Утро и день они провели, гуляя по городу, заглядывая в магазины. Но Ирен практически ничего не покупала. Потом они поужинали в китайском ресторанчике и решили лечь спать пораньше, чтобы на следующий день с рассветом отправиться в путь.
Но по прошествии нескольких часов Ирен вдруг поднялась и сказала, что хочет проехаться по вечернему городу и, может, что-то перекусить. Она ушла, а Дэвид остался играть с мальчиком в шашки, причем Кэмбелл выигрывал у него партию за партией. Ирен научила его играть в шашки в два года, так что к пяти годам мальчик набрался мастерства. В какой-то момент он даже посмотрел на Дэвида и спросил: «Дядя Джет, тебе не нравится играть в шашки?»
Вернулась Ирен около полуночи. Мотель стоял на небольшом холме, и Джетни и Кэмбелл как раз смотрели в окно, когда знакомый минивэн свернул на автостоянку, сопровождаемый еще одним автомобилем.
Джетни удивился, увидев Ирен, выходящую со стороны пассажирского сиденья, поскольку она всегда настаивала на том, чтобы вести машину. А из-за руля выскользнул тот самый Криш и отдал ей ключи. Она же чмокнула его в щечку. Двое молодых парней вышли из второго автомобиля и тоже получили по поцелую. Ирен направилась к входной двери, а парни хором скандировали вслед: «Спокойной ночи, Ирен. Спокойной ночи, Ирен».
В номере она ослепительно улыбнулась Дэвиду.
— Мы так заболтались, что я потеряла счет времени. — Она подошла к окну, помахала парням рукой.
Со стоянки все доносилось: «Спокойной ночи, Ирен».
— Наверное, мне надо пойти и предложить им замолчать. — Дэвид буквально видел, как выхватывает пистолет и всаживает каждому по пуле. — Очень уж они шумливые.
— Нет, ты их не остановишь. — Ирен подняла ребенка, указала на него парням. Они сразу же замолчали. А несколько мгновений спустя Дэвид услышал шум отъезжающего автомобиля.
Ирен никогда не пила. Но, случалось, баловалась наркотиками. И тогда начинала ослепительно улыбаться. Так было в Санта-Монике, когда он дожидался ее чуть ли не до рассвета. Он обвинил ее в том, что она только что поднялась из чужой постели, на что она спокойно ответила: «Кто-то ведь должен трахать меня, раз ты этого не делаешь».
Рождество они встретили в пути и провели ночь в очередном отеле. На улице царил холод. Праздновать Рождество они не стали: Ирен сказала, что в истинной религии никакого рождества нет. И Дэвиду не хотелось воспоминаний из ранней, более спокойной и упорядоченной жизни. Но, несмотря на возражения Ирен, он купил Кэмбеллу хрустальный шар. Наутро он поднялся и взглянул на спящих мать и сына. Пистолет теперь всегда лежал в кармане пиджака. Дэвид коснулся кожаного чехла. Как же легко их сейчас убить, подумал он.
Тремя днями позже они въехали в столицу. До инаугурации оставалось еще много времени. Дэвид составил список достопримечательностей, которые следовало посмотреть. А также нанес на карту маршрут инаугурационного парада. Они собирались воочию увидеть, как Френсис Кеннеди будет приносить присягу, вступая в должность президента Соединенных Штатов.
Глава 26
В день инаугурации Джефферсон на заре разбудил Френсиса Кеннеди, президента Соединенных Штатов. Серый утренний свет стал белым от начавшегося снегопада. Огромные хлопья планировали с неба на город Вашингтон, и, когда Френсис Кеннеди смотрел на них сквозь пуленепробиваемые окна, ему казалось, что эти хлопья заточили его в стеклянный шар.
— Ты будешь на параде? — спросил он Джефферсона.
— Нет, мистер президент, — ответил тот. — Я буду держать оборону здесь, в Белом доме. — Он поправил Кеннеди галстук. — Все ждут вас внизу, в Красной комнате.
Перед уходом Кеннеди пожал руку Джефферсону:
— Пожелай мне удачи.
Джефферсон проводил Кеннеди до лифта. Там его встретили два агента Секретной службы и вместе с ним спустились на первый этаж.
В Красной комнате его ждали вице-президент Элен Дюпрей, ослепительно красивая в белом атласе, Артур Уикс, Оддблад Грей, Юджин Дэззи и Кристиан Кли, все в строгих костюмах, серьезные, напряженные, полностью отдающие себе отчет в важности грядущего события. Френсис Кеннеди улыбнулся всем. Вице-президент и эти четверо мужчин стали его семьей.
Когда президент Френсис Кеннеди вышел из Белого дома, его поразило море людей, заполнивших все окружающее пространство. Среди них терялись автобусы телевизионных компаний и многочисленные репортеры. Кеннеди никогда не видел ничего подобного.
— Сколько их собралось? — спросил он, повернувшись к Юджину Дэззи.
— Гораздо больше, чем мы предполагали, — ответил Дэззи. — Может, для обеспечения порядка нам вызвать еще один батальон морских пехотинцев?
— Нет, — ответил президент, удивившись, что Дэззи воспринял его вопрос так, будто толпа означала опасность. Это триумф, подумал он, свидетельство того, что после трагических пасхальных событий он все делал правильно.
Никогда еще Френсис Кеннеди не чувствовал такой уверенности в себе. Он предугадал все, что могло случиться, все трагедии и все победы. Он принимал единственно верные решения. Он уничтожил своих врагов. Кеннеди оглядывал огромную толпу, и его переполняла любовь к американскому народу. Он избавит всех от страданий, очистит Америку от всяческой мрази.
Голова Кеннеди работала как часы, все эмоции он держал под жестким контролем. Он победил горе, вызванное смертью жены, убийством дочери. Печаль, туманившая его рассудок, рассеялась. Как никогда, он был близок к счастью.
Ему казалось, что он покорил судьбу и своей настойчивостью и правильностью выбора открыл Америке дорогу к светлому будущему. И он вышел под белые хлопья снега, чтобы принести присягу, а потом возглавить инаугурационный парад по Пенсильвания-авеню, начальный этап его пути к вечной славе.
Дэвид Джетни, Ирен и Кэмбелл поселились в мотеле в двадцати милях от Вашингтона, округ Колумбия, потому что ближе к столице свободных мест в мотелях не нашлось. За день до инаугурации они поехали в Вашингтон, чтобы посмотреть памятники, Белый дом, мемориал Линкольна и другие достопримечательности. Дэвид также проехался по маршруту парада, чтобы найти место с наилучшим обзором.
В день торжества они поднялись на заре, позавтракали в придорожной закусочной, вернулись в мотель, переоделись в лучшие одежды. Ирен уложила волосы, надела вываренные джинсы, красную рубашку и широкий зеленый свитер, которого Дэвид раньше не видел. Ему оставалось лишь гадать, то ли она держала его в каком-то бауле, то ли купила уже в Вашингтоне. Она уезжала на несколько часов, оставив ему Кэмбелла.