Снег шел всю ночь, застелив землю белой простыней. Большие хлопья продолжали кружиться в воздухе. В Калифорнии зимняя одежда не требовалась, но по пути к восточному побережью они купили ветровки: ярко-красную для Кэмбелла — Ирен заявила, что сможет легко найти его, если он вдруг потеряется в толпе, — синюю для Джетни и кремовую для Ирен, которая смотрелась в ней очень эффектно. Она также купила себе вязаную шапочку из белой шерсти и красную, с кисточкой, для Кэмбелла. Джетни обошелся без головного убора, он их терпеть не мог.
До начала парада оставалось еще достаточно времени, и, перед тем как ехать в Вашингтон, они пошли на поле за мотелем, чтобы слепить Кэмбеллу снеговика. Ирен, пребывавшая в прекрасном расположении духа, начала бросаться снежками в Кэмбелла и Джетни. Оба уворачивались от ее снарядов, но ответного огня не открывали. Джетни не мог понять, чего она так радуется. Неужели причина в том, что она будет присутствовать на параде и увидит Кеннеди? Или все дело в снеге, который она, прожившая всю жизнь в Калифорнии, воспринимала как чудо?
Кэмбелла снег тоже завораживал. Мальчик мял его в пальцах, наблюдая, как он тает, превращаясь в капли воды. Потом он начал осторожно уничтожать снеговика. Сбросил голову, разбил нижние шары на мелкие части. Джетни и Ирен стояли рядом, наблюдая за ним. Ирен даже взяла Джетни за руку, что случалось в последнее время крайне редко.
— Я должна тебе кое-что сказать, — нарушила она тишину. — Я тут кое к кому заезжала. Адрес мне дали мои друзья из Калифорнии. Эти люди собираются в Индию, и я полечу с ними, я и Кэмбелл. О продаже минивэна я уже договорилась, и я дам тебе денег на билет до Лос-Анджелеса.
Дэвид высвободил руку, засунул обе в карманы ветровки. Правая сжала кожаный чехол, в котором лежал пистолет двадцать второго калибра. На мгновение он увидел Ирен, лежащую на земле, снег, впитывающий ее кровь.
Приступ злобы удивил Дэвида. В конце концов, он решил поехать в Вашингтон в надежде увидеть Розмари, а может, встретиться с ней, Хоком и Гибсоном Грэнджем. В последние дни ему даже пригрезилось, что его вновь пригласят пообедать с ними. Тогда его жизнь изменится, он ступит на дорогу, ведущую к богатству и славе. Вот и Ирен хотела отправиться в Индию, чтобы ступить на дорогу, шагая по которой она могла познать смысл жизни. Так пусть летит, подумал он.
— Не злись, — добавила Ирен. — Я тебе давно уже не нравлюсь. Ты бы бросил меня, если бы не Кэмбелл. — Она улыбалась, но в улыбке этой проглядывала грусть.
— Совершенно верно, — кивнул Дэвид Джетни. — И тебе не следует тащить маленького мальчика на край света. Ты и здесь не приглядываешь за ним.
Тут разозлилась Ирен:
— Кэмбелл — мой ребенок. И я воспитываю его, как считаю нужным. Если захочу, возьму его с собой и на Северный полюс. — Она помолчала. — Ты ничего в этом не понимаешь. И мне кажется, что ты как-то странно ведешь себя по отношению к Кэмбеллу.
Вновь он увидел снег, окрашенный ее кровью. Бегущие красные ручейки, россыпь красных точек. Но голос остался под контролем:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты вообще немного странный, — ответила Ирен. — Поэтому с самого начала ты мне и понравился. Но я не знаю, что сейчас с тобой происходит. Иногда я тревожилась, оставляя с тобой Кэмбелла.
— Ты тревожилась, но все равно оставляла?
— Я знала, что ты не причинишь ему вреда. Но все равно думала, что нам с Кэмбеллом следует расстаться с тобой и отправиться в Индию.
— Я не против.
Они подождали, пока Кэмбелл разделается со снеговиком, потом сели в минивэн и поехали в Вашингтон, от которого их отделяли двадцать миль. Выезжая на автостраду, к своему изумлению, увидели, что она забита легковушками и автобусами. С трудом им удалось втиснуться в транспортный поток, и только четыре часа спустя их минивэн вполз в столицу.
Инаугурационный парад продвигался по широким авеню Вашингтона, возглавляемый президентской кавалькадой лимузинов. Продвигался медленно, потому что огромные толпы то и дело прорывали полицейские баррикады. Живая стена копов прогибалась под напором миллионов людей.
Впереди ехали три автомобиля, набитые агентами Секретной службы. За ними следовал кабриолет, накрытый колпаком из пуленепробиваемого стекла. Кеннеди стоял в кабриолете, глядя на толпы приветствующих его американцев. Некоторым удавалось прорваться сквозь кордоны полиции, и их останавливало уже внутреннее охранение, состоящее из агентов Секретной службы. Но с каждым разом восторженные сторонники Кеннеди подбирались к кабриолету все ближе. И внутреннее охранение прижималось и прижималось к президентскому кабриолету.
За ним следовал еще один автомобиль с агентами Секретной службы, вооруженными автоматами. С обеих сторон группы агентов двигались параллельными курсами, сначала чуть ли не бегом, потом перейдя на шаг. В следующем лимузине ехали Кристиан Кли, Оддблад Грей, Артур Уикс и Юджин Дэззи. Лимузины едва ползли, а потом толпа полностью запрудила широченную Пенсильвания-авеню. А с неба все падали и падали большие хлопья снега.
Лимузин с помощниками президента замер. Оддблад Грей выглянул в окно:
— Черт, президент выходит из машины.
— Если он хочет пройтись, мы должны идти рядом, — заметил Юджин Дэззи.
Грей повернулся к Кристиану Кли:
— Посмотри… Элен тоже выходит из своего лимузина. Это опасно. Крис, ты должен его остановить. Воспользуйся правом вето.
— У меня его больше нет, — ответил Кристиан.
— Я думаю, тебе надо вызывать подкрепление, — добавил Артур Уикс.
И они вылезли из машины, чтобы последовать за своим президентом.
Хлопья снега все падали и падали, но Френсис Кеннеди их не чувствовал. Впервые в жизни ему захотелось прикоснуться к людям, которые любили его. Он шел вдоль авеню и пожимал протянутые к нему руки, руки людей, которые прорвались сквозь полицейские кордоны и теперь ломились сквозь кольцо агентов Секретной службы. Те держались из последних сил, а Кеннеди, ничего не замечая, шел и шел вперед, пожимая руки мужчин и женщин. Он чувствовал, как волосы намокают от снега, холодный воздух и восхищение толпы пьянили его. Он не чувствовал усталости или неудобства, хотя правая рука начала неметь: ее слишком часто и грубо пожимали. Агентам Секретной службы приходилось буквально отдирать обезумевших от радости людей от их президента. Симпатичная молодая женщина в кремовой ветровке никак не хотела отпускать его руку, и ему удалось вырваться с огромным трудом.
Дэвид Джетни и Ирен, которая держала Кэмбелла на руках, чтобы его не затоптали в толпе, нашли неплохое место, откуда могли наблюдать за парадом, где-то в четырех сотнях ярдов от трибун.
Наконец показался президентский кабриолет, а за ним длинная вереница лимузинов. Дэвид только прикинул, что от кабриолета их отделяет расстояние, равное длине футбольного поля, когда толпы, выстроившиеся вдоль магистрали, прорвали полицейское оцепление и выплеснулись на мостовую, заставив автомобили остановиться.
— Он выходит из машины! — закричала Ирен. — Он идет к людям. Господи, я должна прикоснуться к нему!
Она передала Кэмбелла Джетни и попыталась поднырнуть под барьер, но ее остановил коп. Ирен побежала вдоль барьеров, нашла брешь в полицейском кордоне, нырнула в нее, но лишь для того, чтобы нарваться на внутреннее оцепление из агентов Секретной службы. Джетни наблюдал за ней, думая: «Если бы Ирен была умнее, она бы оставила Кэмбелла при себе. Агенты Секретной службы поняли бы, что никакой опасности она собой не представляет, и, возможно, пропустили бы ее, сосредоточив внимание на других». Но толпа вновь надавила, и Ирен среди немногих счастливчиков удалось проскочить и внутреннее оцепление. Она ухватила президента за руку и даже успела поцеловать в щеку, прежде чем ее грубо оттолкнули.
Дэвид понял, что обратно Ирен к нему и Кэмбеллу уже не доберется. Она превратилась в крохотную светлую точку в людском потоке, грозящем затопить магистраль. Все больше и больше людей наваливалось на полицейские кордоны, все больше и больше людей пытались прорвать внутреннее оцепление из агентов Секретной службы. Оба оборонительных рубежа начали подаваться под напором толпы. Кэмбелл начал плакать, Джетни сунул руку в карман ветровки, чтобы достать один из шоколадных батончиков, которые мальчик очень любил.
Внезапно Дэвида Джетни обдало жаром. Он подумал о последних днях, проведенных в Вашингтоне, о зданиях, воздвигнутых с тем, чтобы утвердить величие власти: мраморных колоннах Верховного суда и мемориалов, великолепии фасадов, неуничтожимых, поставленных на веки вечные. Он подумал о великолепном кабинете Хока, бдительно охраняемом секретарями, он подумал о мормонской церкви в Юте с ее храмами, которые благословили специально выдуманные ангелы. Все это создавалось с тем, чтобы выделить некоторых людей, поднять их над себе подобными. Для равных, которые были равнее других. Все это создавалось с тем, чтобы простой народ, такие, как он, знал свое место. Чтобы направлять на себя всеобщую любовь. Президенты, гуру, мормонские старейшины строили эти крепости, чтобы отгородиться от человечества. Они хорошо знали зависть себе подобных и этими стенами защищали себя от их ненависти. Джетни вспомнил свою великолепную победу во время «охоты» в университете. Тогда он стал героем, первый и единственный раз в своей жизни. И теперь он успокаивающе похлопал Кэмбелла по спине, подождал, пока слезы перестанут катиться по щекам мальчика. Под холодной сталью пистолета двадцать второго калибра нащупал шоколадный батончик и протянул Кэмбеллу. С мальчиком на руках поднырнул под барьеры, стоявшие вдоль тротуара.
Дэвида Джетни охватило яростное возбуждение. Он чувствовал, что особых проблем у него не возникнет. Все больше и больше людей прорывались сквозь ряды полицейских. А наиболее активные в стремлении пожать руку президенту преодолевали и оцепление агентов Секретной службы. Кордоны трещали по всем швам, прорвавшие их маршировали вместе с Кеннеди, махали руками, чтобы продемонстрировать свои любовь и преданность. Джетни побежал навстречу приближающемуся президенту, не один, в несущей его толпе. Вскоре он оказался у оцепления агентов Секретной службы, которые пытались никого не подпускать к президенту. Но агентов уже не хватало. Джетни охватила дикая радость, когда он понял, что на него просто никто не смотрит. Покачивая Кэмбелла на левой руке, правую он сунул в ветровку, нащупал кожаный чехол, пальцы потянулись к спусковому крючку. В этот момент оцепление агентов Секретной службы развалилось, и Джетни ступил в магический круг. Всего в десяти футах от себя он увидел Френсиса Кеннеди, пожимающего руку ошалевшему от радости подростку. В жизни Кеннеди в сравнении с телеэкраном заметно похудел, прибавил в росте, постарел. С Кэмбеллом на руках Джетни шагнул к президенту.