Со сплошь состоящего из острых углов, словно портрет, написанный кубистом, лица на Илону смотрели пронзительные узкие черные глаза — пристально, но как-то отрешенно.
— Ничего не бойтесь, — с истинным убеждением сказал вдруг батюшка. — Я буду молиться.
Ошеломленная Илона склонила голову под благословение, а когда подняла ее, старый священник уже скрылся в ризнице. Все произошло так быстро, что девушка была не уверена, что это не галлюцинация, вызванная страшным душевным напряжением.
Всенощную служили два батюшки, но того, который подошел к ней, она так и не увидела.
Выходя после службы, Илона прочитала на доске в притворе: «Храм во имя Святого Преподобного Германа Аляскинского. Настоятель — отец Федор Копенкин».
Евгений Кромлех. Великий Ацтлан, Теночтитлан. 18 августа 1980 года (12.18.7.3.5, и 6 Чик-чан, и 8 Йакшин)
Кромлех не знал, сколько времени провел в тюрьме дворца уэй-тлатоани. Несколько дней, неделю, может, две — часов и календаря у него не было. Хотя тюрьмой эту большую комнату с удобствами назвать было трудно — несмотря на отсутствие окон.
Его хорошо кормили, убирались в комнате, давали книги, раз в день выводили на прогулку в небольшой атриум на одной из крыш этого грандиозного причудливого здания, почти города, насчитывающего много веков и неоднократно перестаивавшегося. Каждое утро приходила служительница жрецов-медиков, тиситль, и уводила его в сопровождении стражи на всесторонние медицинские обследования, которые продолжались обычно пару часов.
И тиситль, и стражи ограничивались короткими словами и не отвечали на его вопросы. В комнате не было телевизора, а газет ему не давали, так что Евгений понятия не имел о последних событиях. Даже не знал, возмутило ли информационное пространство известие о таинственном похищении всемирно известного писателя и убийстве его жены, и предпринимает ли что-нибудь Российская Империя для его поисков.
Но когда он попросил печатную машинку и бумагу, совершенно не рассчитывая, что просьбу исполнят, к его великому удивлению их доставили уже к вечеру. Кромлех понял надежду уэй-тлатоани на то, что он напишет нечто важное. Однако, помимо уже им рассказанного, ничего больше он поведать не мог. Поэтому взялся за давно сложившийся в уме рассказ из мира «Человека с кошкой». В начале XVII века посольство народа тупинамба из Южной Атлантиды, которая в том мире называется Америкой, прибывает во Францию. Один юноша из посольства остается там и становится приближенным короля.
Для мира его романа эта ситуация была весьма экзотичной, а для реального мира, где Франция исчезла в XV веке, раздавленная Восточным Ацтланом, британскими владениями на континенте и Бургундией — просто невероятна. Евгению доставляло удовольствие и заглушало изматывающую его острую тревогу придумывать реалии никогда не бывшего мира, переиначивать исторические события, на выходе получая нечто удивительно связное и логичное. Впрочем, теперь его это еще и слегка пугало. С тех пор как он почти уверился, что его придуманный мир существовал — или существует — на самом деле.
Впрочем, когда он несколько дней назад прочитал рукопись неведомого инока Иоанна, перевод которой дал ему уэй-тлатоани, интерес его был довольно умерен.
— Поверьте, это не фальшивка, сфабрикованная моими людьми, чтобы воздействовать на вас, — произнес Монтесума, угадав первую мысль Кромлеха.
— Значит, просто интересное совпадение имен и обстоятельств, — пожал тот плечами.
Император покачал головой.
— Вы сами в это верите? — спросил он.
— Бывали в моей жизни совпадения и похлеще...
— Тогда пойдемте, — пригласил император и поднялся.
Кромлех последовал за ним в соседний зал, вход в который был скрыт роскошной драпировкой. Охранники и человек в маске неотступно следовали позади.
Комната представляла собой нечто вроде лаборатории. Или операционной. Во всяком случае, она была залита беспощадным светом люминесцентных ламп и обставлена утилитарной мебелью.
Монтесума подошел к столу, на котором лежал некий длинный, прикрытый белой тканью предмет.
— Я люблю и поощряю археологические изыскания, — заметил он. — Знание о прошлом — величайшее сокровище, которое следует накапливать. Однако данный объект я изъял их научного оборота — до выяснения всех обстоятельств... Конечно, его тщательно исследуют — но только проверенные эксперты, не ставящие научный поиск выше государственных интересов.
С этими словами он осторожно поднял покрывало.
Кромлех увидел разложенные на столе под прозрачной стеклянной крышкой части скелета. С первого взгляда было ясно, что при жизни человек был довольно высок и большеголов.
— Скелет, обнаруженный археологами на Синае, — представил кости Монтесума.
Евгений вздрогнул, увидев на древнем черепе внушительную вмятину — такую же, как у него самого. Хотя остов был как остов — сразу видно, что старый, и принадлежал взрослому мужчине. Ну, жил человек в тяжелые времена, когда схлопотать такое украшение на лбу можно было запросто.
Кромлех вопросительно взглянул на императора.
— Теперь сюда, — сказал Монтесума, подходя к другому столу и снимая ткань с предмета поменьше, который оказался гипсовым скульптурным портретом.
— Облик погребенного монаха VII века, реконструированный по методу вашего академика Герасимова, — прокомментировал император.
Вот это Кромлеха и вправду потрясло. Ошибки быть не могло — Евгений видел эти черты каждый раз, когда смотрел в зеркало. Сказать на это он ничего не мог — лишь пытался каким-то образом встроить только что увиденное в реальность.
— Ну и напоследок, — опять заговорил Монтесума. — Не так давно один наш ученый-генетик открыл метод идентификации личности по ДНК. Вы же знаете, что это такое?
Кромлех кивнул.
— Она еще не полностью обкатана, но вполне работает — был бы генетический материал, — продолжал монарх. — В данном случае он есть — в останках монаха сохранилось довольно много ДНК. А вашу орлы добыли еще несколько лет назад. Вы уже догадываетесь, что показали тесты?..
Евгений молчал — догадался, конечно, но не желал верить. Однако Монтесума безжалостно закончил:
— Образцы идентичны. Этот человек... Я даже не знаю, как сказать... Короче, это ваш собственный скелет. Ну, или вашего однояйцевого близнеца, что столь же невероятно.
Кромлеху казалось, что он внезапно попал в безвоздушное пространство, выброшен в глубокий космос и плавает в вакууме — не дыша, не мысля, но невозможным образом оставаясь в сознании. С момента встречи с уэй-тлатоани он продумывал план самоубийственной атаки на него. Евгений не сомневался, что справится с ним голыми руками — надо только дождаться удобного момента и применить один жестокой захват, которым за пару секунд сломает императору шею. Охранники ничего не успеют сделать. Конечно, и сам Кромлех будет убит, но он понимал, что живым его все равно не отпустят.
И удобный момент настал именно сейчас — они стояли с уэй-тлатоани бок о бок, а охрана и странный человек в маске — на достаточном отдалении. Но Евгений был не в силах шевельнуть ни одним мускулом, словно был отравлен парализующим ядом.
— Я знаю, что вы хотите убить меня, — тихо произнес Монтесума. — Конечно, я имею то же намерение в отношении вас, хоть и не испытываю к вам ненависти, исключительно уважение. На моем месте любой правитель — и ваша царица, и королева Британии, и президент Единой Европы, и все остальные — уже бы вас ликвидировали. Ради спасения своего государства и своего народа. Потому что вы представляете собой неразрешимую загадку, а это смертельно опасно по определению. Однако народы моего континента, мой народ мыслят несколько иначе. Я вижу сейчас не опасный и необъяснимый прецедент, который следует как можно быстрее пресечь и забыть о нем. Я вижу игры космических сил, правящих этим миром... волю богов, если хотите, и не могу игнорировать ее. Так что ни я, ни вы сейчас не можем убить друг друга, потому что нас связывает некий долг.
— Мы должны понять, что это за чертовщина, — глухо произнес Кромлех, глядя на скелет.
Император кивнул.
— Вас необходимо тщательно обследовать. Эти останки свидетельствуют, что при жизни человек перенес многие травмы и серьезные интоксикации. Мы должны выяснить, чем ваше тело отличается от... вашего тела из прошлого. А потом... потом я приму решение.
Евгений осознавал, что Монтесума не оставил ему никакого выхода — даже самоубийства. Он безропотно отдаст свое тело для исследований — чтобы разгадать эту безумную загадку. И еще он понял, что те же самые чувства испытывал и уэй-тлатоани — помимо долга разгадать волю богов и желания обезопасить свою державу и трон, его, как и Кромлеха, пожирала жажда личного познания тайн вселенной. Евгений явственно чувствовал обволакивающую останки ауру — след сил, начало которых лежало не в этом мире, и жаждал постигнуть их... Еще он подумал, что при других обстоятельствах они могли бы подружиться с владыкой Великого Ацтлана, потому что, в сущности, очень похожи... Но таких обстоятельств сейчас не существовало, да и не предвиделось.
— И вот еще что, — медленно произнес Монтесума. — Судя по генетической экспертизе, этот... человек, — он кивнул на кости, — он... мой предок. Ученые утверждают, что это —основатель правящей династии Великого Ацтлана.
Кромлех молча и пристально посмотрел на уэй-тлатоани, поклонился ему и позволил страже увести себя.
Дописав эпизод рассказа, где юный людоед спасает на охоте короля Людовика XIII, Евгений упорно подавлял в себе мысль, что творит этим новую историческую реальность. Так недалеко было признать за собой божественные способности...
Нечто подобное говорил ему Дельгадо в том сне — не сне в сарае. Сначала Евгений был склонен думать, что стал жертвой галлюцинации, вызванной нервным напряжением и неведомым наркотиком, которым его отравили. И вот теперь все эти успокоительные соображения оказались разрушены древним скелетом.
Устав ломать голову над этой инкарнацией Кота Шредингера, Кромлех вытащил из машинки последний напечатанный лист, положил его сверху на стопку написанных за сегодня, и, не раздеваясь, растянулся на низкой лежанке. Ночью охранник заберет стопку, но утром все будет возвращено — очевидно, после копирования.