Пятерня раненого дикаря держала цепко. Анита рванулась, платье затрещало. Она перевалилась через затвердевшие, как деревяшки, ноги парализованного и повисла на открытой дверце. Еще секунда – коленки поджаты, ступни выставлены вперед. Прыжок – и каменистая поверхность ударилась в подошвы.
Невероятно, но Анита даже не упала. Она стояла на берегу пузырившейся от стремительного течения речки, на отшлифованной водою плоской плите. Обернулась, увидела, что карета, замедляя бег, проехала мимо. Хлопала распахнутая дверца, из темного чрева экипажа высовывался раненый, силился выбраться, но ему мешал его неподвижно застывший товарищ. Форейтор, разразившись проклятиями, все тянул и тянул поводья. Лошади останавливались с неохотой.
Дальше Анита смотреть не стала, время для нее сейчас было на вес золота. Подобрала подол и, перескакивая с камня на камень, припустила прочь, к видневшейся невдалеке расселине.
– А с чего вы решили, что ваша супруга находится именно там? – спросил Джеймс Грин, в задумчивости морща лоб и пережевывая потухшую сигару.
– Вот. – Максимов протянул ему обнаруженную у себя в комнате записку. – Меня об этом любезно проинформировали.
– Кто?
– Знать не знаю. Вообще в этой истории столько тумана, что я – как слепой котенок. Тычусь в углы и не могу найти выхода. Наконец появился хоть какой-то проблеск…
– Проблеск? – Грин прочитал записку, покрутил ее так и сяк, посмотрел на свет, даже понюхал. – Все-таки любопытно было бы узнать, кто вам это подбросил… Едва ли похитители миссис Энн проявили гуманность и решили передать вам весточку, чтобы вы не тревожились.
– Я тоже так думаю. Тут можно предположить только одно: темной силе противостоит еще одна сила. Может быть, не менее темная, а может, и нет. Вспомните: тех людей, которые на наших глазах пытались застрелить Франца-Иосифа, перестреляли другие… Мне они не понравились… как и первые… но они спасли жизнь и императору, и нам.
Ноги сами привели Максимова в гостиницу «Мадлер» – монументальный дом, где в коридорах и номерах висели портреты его прежних владельцев, начиная с XVI века, и прочих уважаемых жителей Цюриха. Помпезность била через край, но Максимов явился сюда не для того, чтобы восторгаться ею или осуждать. Он вспомнил про своего дорожного знакомца и решил зайти к нему посоветоваться. Короткое общение в поезде и немного за его пределами позволяло судить о Грине как о человеке неглупом, обладающем живым умом и способном принимать нестандартные решения. Это как раз то, что требовалось Максимову, поскольку на свой собственный мозг он сейчас всецело полагаться не мог – слишком сильны были эмоции, нахлынувшие после потери Аниты. Они мешали правильному ходу мыслей.
Чаяния, однако, не оправдывались. Грин сидел озадаченный, насупленный, ничего дельного не советовал, лишь задавал вопросы.
– Забавно, что парнишка оказался императором, но я бы не стал связывать этот случай с похищением миссис… Мне кажется, это две разные новеллы. И сюжеты у них отличаются, не находите?
– Нет. По мне так это главы одного и того же романа, – продолжил литературную аллегорию Максимов. – Но интрига закручена настолько туго, что я не в состоянии ее разгадать. Очевидно только одно: все дороги ведут туда. – И он показал на восток.
Грин вернул записку Максимову.
– Вы показывали это в полиции?
– Сначала хотел, потом передумал. Здешняя полиция меня не впечатляет. Тем более, как видите, речь идет уже о другом государстве, где швейцарские полицейские мне точно не помогут.
– И что же вы надумали делать?
– Эта записка – не просто весть, это руководство к действию. Отправлюсь туда и буду искать Аниту.
– У нас любят таких сорвиголов, как вы, – не без одобрения заметил Грин. – Но вы же понимаете, как сложно будет осуществить ваш план? Вам предстоит преодолеть расстояние в… – он задумался, припоминая и прикидывая, – миль эдак в триста пятьдесят, а то и в четыреста. На поезда не надейтесь – вы же в курсе, что на территории, подвластной нашему славному малышу Францу, нет еще ни одной внутренней действующей железной дороги. Они что-то там спроектировали не так давно, даже начали строительство, но результат будет еще нескоро.
– Я слышал, есть ветка, позволяющая добраться из Вены в Варшаву транзитом через прусскую территорию.
– Это слишком долгий и мудреный путь. Какого дьявола вам делать в Варшаве? Нет, мистер Макси, – так Грин стал для краткости называть своего нового приятеля, – вам нужен другой транспорт.
– Повозка? Лошадь? Я бы добрался и верхом, если бы удалось добыть выносливого и резвого коня…
– Все это прошлый век! – пренебрежительно отмахнулся американец. – Наши четвероногие друзья чересчур прихотливы. Они требуют отдыха, сна, их надо кормить и поить.
– Вы можете предложить взамен что-то более совершенное? – хмыкнул Максимов.
– Могу, – лаконически ответил Грин.
Вдоль стены номера стояли в ряд гигантских размеров чемоданы. Грин открыл один из них, стал выкладывать на пол железяки – прямые и гнутые. Два колеса со спицами, одно побольше, другое поменьше. Два приспособления, похожих на оторванные подметки, прикрепленные к металлическим штырям с шарнирами на концах.
– Двухколесный самокат? – догадался Максимов, и в его голосе прозвучало разочарование. – Так называемая «машина для бега». Спасибо, я с таким уже сталкивался. Это все равно что бежать на своих двоих.
– Вы, кажется, инженер? – сварливо отозвался Грин, закончив выкладывать детали из чемодана. – Ну так присмотритесь внимательно, прежде чем хаять… Видите? Это не тот денди-хорз, на котором раскатывает молодежь в Лондоне. Перед вами усовершенствованная модель, во Франции ей уже и новое название придумали: vélocipède. Не слышали разве?
– Нет, – пристыженно молвил Максимов и стал с интересом разглядывать железки.
– Седло Ньепса с изменяемой высотой, – комментировал Грин не без удовольствия. – Две педали соединяются с задним колесом посредством вот этих длинных стержней и шатунов. Вы ставите ноги на педали, двигаете ими вперед-назад, стержни толкают колесо, и машина движется. Управление осуществляется при помощи руля. Патентованные надувные шины Томпсона дают седоку возможность почти не ощущать неровностей дороги.
– Оригинально! – одобрил Максимов. – Это куда лучше конструкций Джонсона и Дреза.
– В разы! Автор этой системы – кузнец Макмиллан из Шотландии. Я познакомился с ним, когда пересек океан и прибыл из Штатов в Великобританию. Скромный работяга, он ничего не смыслит в рекламе и продвижении товара на рынок. Потому-то никто и не знает о его изобретении. Этот опытный образец пылился у него на чердаке, я прибрел его за бесценок.
– И хотите перепродать мне? Я бы не отказался… С таким железным конем преодолевать расстояния было бы сподручнее.
– Скажем так… я дам вам его в аренду. Бесплатно. Нет, не думайте, это не акт щедрости… Машина Макмиллана смотрится прекрасно, но она практически не опробована. Сам изобретатель катался на ней по своему двору, только и всего. Я бы хотел на деле увидеть, насколько она надежна.
– Вы поручаете мне испытать ее?
– Да. Триста пятьдесят миль – солидная дистанция. Потом поделитесь впечатлениями, обсудим достоинства и недостатки модели.
– Как я вас найду?
– Я пробуду здесь еще неделю-полторы, затем двину на север, в Пруссию. Примерно через месяц буду в Берлине, остановлюсь в гостинице «Шпрее». Если вы меня там не застанете, я оставлю вам записку с указанием моего дальнейшего маршрута. Мир невелик, где-нибудь встретимся.
Максимов замялся.
– Джимми, – панибратски обратился он к Грину, решив, что установившиеся дружеские отношения позволяют пренебречь светскими условностями, – там, куда я еду, идет война. Нет никакой гарантии, что я доберусь до места в целости, и тем более нет гарантии, что смогу оттуда выбраться. Вам не жалко будет потерять это сокровище? – Он показал на груду железок.
– Полноте, Макси! – рассмеялся американец. – Вы меня за простофилю держите, да? Я давно уже снял чертежи, они у меня припрятаны в надежном месте. По ним легко восстановить эту машину в любом месте и в любое время. Так что пользуйтесь! – Грин вынул из чемодана гаечный ключ, протянул Максимову. – Сами собрать сумеете?
– Сумею. Спасибо, Джимми, вы настоящий друг…
Чемоданы в номере Грина заставили Максимова вспомнить об еще одном важном деле. Получается, поезд из Шпрайтенбаха уже прибыл. Катавасия с пропажей Аниты выдула из головы помыслы об этом, но теперь из отеля «Мадлер» Максимов поехал прямо на вокзал и застал там заплаканную, переполошившую весь персонал служанку. Она третий час торчала в станционном здании, боясь отойти от господских пожиток и изнывая от страха. Ее попытки обратиться к служащим и пассажирам не имели успеха: не только из-за того, что она знала на французском и английском лишь общеупотребительные фразы, которые к тому ж нещадно коверкала, но и по той простой причине, что никто не мог ей подсказать, где искать ее хозяев. Явлению Максимова она обрадовалась так экстатически, как радуются сошествию небесного ангела.
Он наскоро успокоил ее и в двух словах разъяснил ситуацию. Вероника охала и подвывала, Максимов приказал ей умолкнуть, отвез в меблированные комнаты герра Мейера, дал денег и велел жить здесь, покуда он не вернется с госпожой. Стеречь вещи и никуда не отлучаться. Вероника устроила истерику, умоляла взять ее с собой, не покидать одну-одинешеньку на чужбине. Она прозрачно намекала на то, что господин с госпожой могут сгинуть насмерть. И что она тогда будет делать, затерянная в басурманском краю?
Максимов увещеваний и дурных пророчеств не слушал, все его мысли были заняты Анитой. Он повторил приказ, дал Веронике несильную оплеуху, чтоб поскорее пришла в себя, оседлал изобретение шотландского кузнеца и укатил в направлении Санкт-Галлена, ближайшего крупного города, который был ему по пути.
Так начался марш-бросок, исход которого был непредсказуем.