Пары рюмочек хватило только Тае, она очень быстро перешла на чай, а едва за окнами стемнело, отправилась спать.
– А у вас действительно все серьезно? – проводив ее взглядом, спросил Шевелев.
– Тая мне еще в школе нравилась, – признался Трофим.
– А как же… Ну да ладно!.. – Шевелев решил не лезть в прошлое.
Трофима вдруг понесло.
– Дураками были!.. Идиотами!.. Но это же не значит, что нас нужно убивать?…
– А как же Роберт? Ему ведь всю жизнь сломали! – вздохнул профессор.
– Я не ломал… За Таю да, за Таю должен был заступиться, – повинился Трофим. Он вдруг почувствовал, что у него немеет язык, но это почему-то не отражалось на его способности говорить. Голова потяжелела, но оставалась ясной.
– А как же ваша медкомиссия?
– Ах да, вы же знаете…
– Я все знаю!
– Надо было Славику морду набить за ту медкомиссию!
– Почему не набил?
– Говорю же, дураком был.
– И тем не менее ты должен умереть, – на удивление спокойно сказал Шевелев. И даже не оторвался от своей тарелки, неторопливо отрезал от стейка кусочек мяса.
Трофим дернулся, как будто под ним взорвалась табуретка.
– Что?!
– За тобой уже идут.
– Кто? Костя?!
– Так вы же на меня думаете, – усмехнулся Шевелев, отправляя в рот кусочек мяса. – В портфель ко мне полезли… Думали, что у меня пистолет?
– А вдруг?
Трофим насторожился, но у него не возникло желания подняться. Ноги у него стали тяжелыми, но мышцы не отнялись, он легко мог подняться со стула и ударить профессора, если он вдруг схватится за нож или пистолет. Только вот подниматься не хотелось и шевелиться тоже.
– Неужели вы могли подумать, что я застрелю вас на глазах у своей пациентки?
– После того что уже случилось, я могу думать все что угодно.
– Я не мог убить вас на глазах у Таисии. Я не мог причинить ей душевную травму… По той же причине я не мог вступить с ней в интимную связь.
– Что?! – На этот раз желание подняться у Трофима возникло. Ноги слушались его, но заторможенность происходила где-то на уровне мозгового центра, и он остался сидеть.
– Я не мог бы вступить с ней в интимную связь, – немного подумав, перефразировал профессор. – Даже если бы возникла такая возможность.
– А возможности не было? – Трофим все-таки заставил себя подняться, но как-то уж очень медленно разгибались ноги.
– Если вы что-то знаете, держите это при себе, – поморщился Шевелев. Он, казалось, и не замечал, что Трофим стоит перед ним.
– Но вы же не просто так сказали… Значит, что-то было!
– Таисия могла наделать глупостей! Но вы должны понимать, что я не мог воспользоваться этим. По той причине, что не могу причинить зла своей пациентке.
– А кому можете?
– Честно сказать, я разозлился, когда вы переместили меня из кабинета в палату для умалишенных… Дело в том, что я действительно могу сойти с ума.
– Можете?
– Но даже в этом случае, я не причиню зла своим пациентам.
– Если сойдете или уже сошли?
– Да что же вы стоите передо мной как столб! – спросил Шевелев.
И вдруг ударил Трофима в живот. Резко ударил, неожиданно и невероятно мощно. Боль была такой, как будто кулак, пробив брюшной пресс, разворотив кишки, раздробил позвоночник. Ноги отнялись, Трофим оказался на полу, а боль скрутила его в бараний рог.
– Через меня проходят не просто пациенты, через меня проходит их боль, их страдания, каждый из них оставляет во мне частичку своей души. Частичку своей больной израненной души!..
– Ты точно больной, – выдавил Трофим.
Он пытался держать себя в руках, чтобы не провоцировать профессора на следующий удар.
Нужно было справиться с болью, собраться с силами и ударить самому. Он сможет сбить спесь с этого самовлюбленного психа. Обязательно собьет. Если сможет сдержать свой гнев.
– Видимо, во мне накопилось слишком много таких частичек, – сказал Шевелев, преспокойно пережевывая кусок мяса.
– Это ты убил Диму? – спросил Трофим.
– Его убил Роберт. Сначала сделал, а потом спросил совета.
– Что сделал?
– Отравил Евсюкова. Ты все правильно понял, Трофим Игоревич. Роберт жил по соседству с твоим дружком, любил его жену. Очень любил. И очень-очень любит. Сказал, что готов ради Вики на все…
– И ты подсказал ему, как решить проблему?
– Он сделал все сам, – как-то не очень уверенно ответил Шевелев.
– Это ведь ты натравил его на Диму!.. – поднимаясь с пола, сказал Трофим.
Шевелев встал со своего стула.
– Я не могу причинить зла своему пациенту, – качнул головой он.
– Это ведь ты подменил таблетки! – обличил его Трофим.
– Я не могу причинить зла своему пациенту! – от напряжения голос Шевелева захрипел.
– Ты хотел, чтобы Тая потеряла над собой контроль!.. Ты воспитывал в ней ненависть ко мне, к нам!
– Неправда, я воспитывал в ней доброе, вечное. А она все равно хотела тебя убить, – едко сказал Шевелев.
– И ты ее к этому подтолкнул!..
– Жаль, что она тебя не убила.
– Жаль?
Трофим ударил коротко, без размаха, удар обещал быть быстрым, но мышцы вдруг отказали ему, движение затормозилось. Зато Шевелев ударил быстро – вилкой в живот, воткнув ее на всю глубину зубцов.
От страха и неожиданности Трофим отскочил к стене.
– Замри! – Шевелев протянул руку, останавливая его.
– Ты что сделал? – Трофим смотрел на него дикими глазами, при этом не шевелился, как будто любое неосторожное движение могло привести к немедленной смерти.
– И вилку не трогай! Кровью истечешь!
Трофим глянул на ружье, которое стояло между мойкой и стиральной машиной, Шевелев это заметил.
– Даже не думай! – предостерег он.
– А ведь это ты Мурата убил!
– Мурата – я… – кивнул профессор. – Роберт начал, я продолжил.
– А очередь?
– Когда я позвонил твоему другу Диме, он был уже мертв. Почти, – одними губами усмехнулся Шевелев.
– Ты чудовище!
– Безумие может обретать самые чудовищные формы. Я не сопротивлялся этому.
– Зачем? Зачем все это?
Трофим опустил голову и посмотрел на вилку в животе. Как это ни странно, но кровь из ранок не вытекала, лишь слегка сочилась. И печень не отказывала, и кишки не заворачивались. Он запросто мог ударить Шевелева этой же вилкой. Выдернуть ее и…
Но Шевелев ударил раньше, чем он схватился за вилку. Ударил точно в подбородок. В голове как будто что-то перевернулось, Трофим стал падать, мелькнула мысль, что нельзя ложиться на живот. Он упал на спину, больно стукнувшись затылком об угол дверного полотна, повернулся набок и замер, не желая провоцировать Шевелева на удар. Вилка так и торчала у него в животе, а он мог вбить ее вглубь по самую рукоять. Удар у профессора мощный, а защищался Трофим слабо, руки слушались плохо, ноги еще хуже. Чем-то опоил его Шевелев.
– Зачем все это?! Зачем?! Да я вот сам думаю об этом!.. Боль во мне накопилась за своих ребят, много боли. Боль требует выхода! – Шевелев провел пальцами по груди, как будто хотел сорвать с себя рубашку, как будто она мешала ему дышать.
– Остановиться тебе нужно. И подумать. Может, боль эта уже вышла.
– Не выйдет. Не выйдет никогда! – мотнул головой безумец. – Тебя убью, а все равно не выйдет!.. А я тебя убью!.. Все должны знать, что бывает с ублюдками, которые калечат души невинных!..
– Никто не верит, что это души невинных убивают!
– А я скажу!.. – Шевелев снова провел пятерней по груди. Сорочку он с себя не сорвал, но пару пуговиц выдрал с мясом. – Накажу еще с десяток таких подонков, как ты, и скажу!
– Прославиться хочешь? – ухмыльнулся Трофим.
– Прославиться?! – задумался Шевелев. – А может, и хочу!.. Я ведь столько всего сделал!..
– А институт твоим именем не назовут! – съязвил Трофим.
– Институт не назовут, а синдром профессора Шевелева…
– Не профессор ты, а маньяк. Синдром маньяка Шевелева…
– Маньяком я быть не хочу.
– Но тогда, может, пора остановиться?
– Останавливаться нельзя. И тебя показывать миру тоже… Жаль, что ты исчезнешь бесследно. Ты же сбежал от моего правосудия, вот и беги дальше!.. – Шевелев сунул руку под рубаху, нащупал спрятанный за спину пистолет, выдернул его из-за пояса.
– Все-таки был ствол, – с горечью усмехнулся Трофим.
– Химия могла не подействовать… А она подействовала, и на тебя, и на Таисию…
– Что с Таей?
– За нее не переживай, с ней все будет хорошо. – Шевелев достал из кармана брюк глушитель и стал накручивать его на ствол. – А тебе не очень. На том свете жизни нет. Никакой.
– Ты Робику об этом говорил, когда давал ему яд? Это ведь ты отравил Диму.
– Ты не поверишь, но Робик после этого поверил в себя. У него началась новая, нормальная жизнь. Чего, в общем-то, я и добивался… И Тае твоя смерть пойдет на пользу…
Прикрутить глушитель оказалось непросто, Шевелев замешкался, более того, перестал следить за Трофимом. И он этим воспользовался, резко пришел в движение, выдернул вилку из раны и ударил ею манька по ноге.
Тупые зубчики даже не смогли пробить кожу на туфле, но тем не менее сумасшедший профессор дернулся от боли. Трофим приподнялся, толкнул его в пах, он подался назад, пистолет стал вываливаться из его рук, профессор подхватил его на лету. А Трофим тем временем поднялся, выскочил из кухни.
О Тае он подумал уже во дворе, в падении. Не удержался на крыльце, потерял равновесие, восстановил его, коснувшись руками земли. Его тянуло к воротам, но из-за падения пришлось изменить курс. Шевелев шел по пятам, с пистолетом в руке, у Трофима просто не было времени развернуться.
Шевелев действительно вышел вслед за ним. Заметил его, выстрелил. Глушитель был уже прикручен, Трофим услышал только стук затворной рамы. И снова подумал о Тае. У Шевелева, пожалуй, не было времени ее застрелить, да и надобности, наверное, тоже. А может, она и вовсе с ним в сговоре и не спит она под действием снотворного, как можно было подумать, а просто лежит и ждет, чем все закончится.