Но Дейн не чувствовал себя убежденным.
При всей легкости, с которой Дейн заключил ее в объятия в кульминационный момент суда над отцом, Джуди казалось, что они все больше отдаляются друг от друга. Она не могла читать мысли Дейна, но холодность его поведения не вызывала сомнений. Тот момент в зале суда казался таким же далеким, как их поцелуй в ее квартире. Джуди спрашивала себя: является ли причиной отчужденности ситуация с его матерью? Но это не могло быть единственной причиной. Дейна беспокоило что-то еще. Но что именно?
Джуди позвонила ему однажды вечером после весьма напряженного обеда у Маккеллов. Дейн отвез ее домой почти в полном молчании.
— Дейн, это Джуди.
— Джуди?
Последовала пауза.
— Дейн, я должна знать, что не так…
— Не так?
— Ты кажешься таким…
Он невесело усмехнулся:
— Моего отца судили за убийство, мою мать арестовали по тому же обвинению, а тебя интересует, что не так.
Сердито моргая сквозь слезы, Джуди услышала, как Дейн бросил трубку, и поплелась в постель.
Больше она не пыталась звонить Дейну, а когда он позвонил сам, ответила так же холодно:
— Да, Дейн?
— Я просто передаю сообщение. Папа и я разговаривали с Эллери Квином, и он пригласил нас посетить его завтра. Папа хочет, чтобы ты поехала с нами. Ты согласна?
— Конечно.
Джуди ждала, но он больше ничего не говорил, и вскоре она положила трубку. Его голос еще никогда не звучал так безжизненно. В голове у нее мелькнула безумная мысль, что они все мертвы — Дейн, его родители, Эллери Квин, она сама — и что единственным живым существом во всей вселенной была Шейла Грей. Это заставляло ее ненавидеть Шейлу… Джуди дала волю слезам.
— У вас на руках акции этой больницы, — спросил Дейн, — или они держат вас в плену?
Эллери находился в той же палате Шведско-норвежского госпиталя; он сидел в том же кресле, положив на подушки ноги хоккейного вратаря. Гипс казался новым.
— Кости толком не срастаются. Вот они и возятся с ними. — Эллери выглядел усталым и обеспокоенным. — Хорошо, что у меня нет серьезных психологических проблем, иначе я бы думал о себе как о Тулуз-Лотреке.[42]
— Бедняжка! — Лютеция наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Благодарю вас, миссис Маккелл. Меня не целовали давным-давно.
— Ну, я просто чувствовала, что не поблагодарила вас как следует за то, что вы сделали для моего мужа.
Последовала пауза.
— Теперь мы должны сделать то же самое для вас, не так ли? — сказал Эллери. — Как обстоят дела, мистер Маккелл?
Докладывать было почти не о чем — новостей было мало. Бартон по-прежнему держался бодро.
— Я не сомневаюсь в оправдании, — закончил Эштон, не убедив, вероятно, никого, кроме жены. — Однако, мистер Квин, мне бы хотелось чего-нибудь большего, чем эквивалент шотландского вердикта «не доказано». Не хочу оборванных нитей.
— В этом бизнесе, мистер Маккелл, — сухо произнес Эллери, возможно задетый командирскими нотками в голосе Эштона, — мы обычно довольствуемся тем, что можем получить.
Он заговорил с Лютецией на темы, не имеющие никакого отношения к делу, — об унылом однообразии больничной жизни, о ее вкусах в цветах (нравятся ли ей те, которые стоят в вазе, и не хочет ли она приколоть один из них к платью?), поначалу не напоминая ей, что сегодня пятница и что через четыре дня она должна предстать перед судом по обвинению в убийстве.
Осторожно, шаг за шагом, Эллери привел Лютецию к вторичному описанию событий 14 сентября.
— Значит, отпустив прислугу на ночь, вы остались абсолютно одна, миссис Маккелл?
— Да, абсолютно одна.
— И вы ни разу не покидали квартиру, чтобы прогуляться или подышать воздухом?
Нет, она не оставляла квартиру ни на полминуты — даже не подходила к входной двери, потому что никто не звонил и не стучал.
— А как насчет телефона? Вы говорили с кем-нибудь по телефону?
Лютеция заколебалась.
— О боже!..
— Значит, говорили?
— Кажется, да…
— С кем?
— Не могу вспомнить. По-моему, с каким-то мужчиной.
— О чем?
Она рассеянно улыбнулась:
— Наверное, я круглая дура. Помню, что подходила к телефону, так как ждала звонка мужа из Вашингтона.
— Этот мужчина звонил вам, а не вы ему?
— Да.
— Вы уверены?
— Пожалуй. Вероятно, я бы запомнила, если бы сама кому-то звонила.
Дейну хотелось ее встряхнуть.
— Ради бога, мама, подумай как следует. Это может оказаться крайне важным. Кто тебе звонил?
— Дейн, не смотри на меня так. Неужели ты думаешь, что я бы не сказала, если бы помнила? В тот вечер я ни на что не обращала особого внимания. Ты ведь знаешь, что, когда смотришь телевизор, сидишь как в вакууме…
«Да, — подумал Дейн, — в котором ты живешь большую часть времени».
— …И с тех пор столько произошло, что все подробности того вечера выветрились у меня из головы.
— Дейн прав, миссис Маккелл, — сказал Эллери. — Это может быть крайне важным. Вы просто должны постараться вспомнить, кто вам звонил. Это было рано или поздно вечером?
— Не знаю.
— Может быть, ошиблись номером?
— Не думаю…
— Звонил кто-то, кого вы хорошо знаете?
— Нет, я уверена, что это был посторонний, — быстро сказала она, словно беспокоясь, что у нее отнимут этот маленький триумф. — Очевидно, поэтому я не могу вспомнить. Это не могло быть важным.
— Тогда, возможно, нет. Но теперь… В любом случае, вы провели целый вечер, смотря телевизор?
— Да, мистер Квин.
— Я хочу, чтобы вы продолжали думать об этом телефонном звонке, миссис Маккелл. Может быть, память к вам вернется.
— Сделаю, что могу.
Эллери откинулся в кресле, потирая переносицу.
— Кажется, мы застряли, верно? Вы говорите, миссис Маккелл, что ни разу не покидали квартиру. Если так, то вы не могли застрелить мисс Грей. Беда в том, что ваши слова никто не может подтвердить. Простите, если я рассуждаю как счетовод… — Он обратился к остальным: — Вся проблема сводится к необходимости подтверждения слов миссис Маккелл. Ее единственный контакт с внешним миром, поскольку она не может вспомнить, кто ей звонил, осуществлялся через телевизор. Жаль, что мы не живем в эпоху двусторонних телеконтактов, как в научно-фантастической литературе… Похоже, мы в тупике.
Голос Эллери звучал устало — он казался резко изменившимся с тех пор, как обсуждал с Дейном и Джуди положение Эштона Маккелла.
— Дайте мне время подумать об этом, — сказал он. — Я должен посоветоваться с отцом.
— Но ведь он ведет полицейское расследование, — запротестовал Дейн.
— Вот именно.
Встреча воспринималась как неудовлетворительная с обеих сторон. Посетители встали и угрюмо направились к выходу. Воздух палаты внезапно стал спертым.
— Да, еще один момент, — внезапно сказал Эллери, когда они уже подошли к двери. — Возможно, это никуда не приведет…
— Говорите, мистер Квин, — подбодрил его Эштон Маккелл.
— Меня интересует работа Шейлы Грей. Я бы хотел взглянуть на ее эскизы. Как называлось ее заведение?
— «Дом Грей».
Эллери кивнул.
— Можете принести мне ее наброски, фото, рекламные постеры — все, что вам удастся раздобыть или позаимствовать. Особенно недавние материалы. Но мне бы хотелось получить картину ее творческой деятельности за несколько лет.
— С какой целью, мистер Квин?
— Если бы я мог ответить, то не нуждался бы в материалах. Скажем, это идея…
— Не знаю, удастся ли нам…
— Я все раздобуду, — прервал Дейн. — Займусь этим прямо сейчас. Это все?
— Нет. Я бы хотел, чтобы с вами, когда вы доставите мне материалы, приехала мисс Уолш. Вы сможете описать мне ежегодные коллекции с женской точки зрения, мисс Уолш. Боюсь, я разбираюсь в дамской моде так же слабо, как большинство мужчин. Согласны?
Они оставили Эллери Квина в задумчивости, вытянувшим нижнюю губу и косящимся на закованные в гипс ноги.
Шейла Грей умерла, не оставив завещания. Все ее имущество отошло к единственной родственнице — сестре, проживающей в Канзасе с состоятельным мужем-инвалидом. Миссис Поттер не нуждалась в деньгах и не питала интереса к «Дому Грей». Она попросила персонал временно продолжать работу, передала полномочия поверенным, выдала Джону Лесли сотню долларов, попросив его «присматривать за вещами» в пентхаусе, и сразу же после похорон вернулась домой.
Дейн объяснил Лесли, что им нужно.
— Не знаю, мистер Дейн, — сказал портье. — Вроде бы я не имею права позволять кому-то — даже вам, сэр, — брать что-то из квартиры мисс Грей. У меня могут быть неприятности.
— Предположим, я договорюсь с полицией, — предложил Дейн. — Тогда вы сделаете это, Джон?
— Конечно, сэр.
Дейн позвонил Эллери, Эллери — отцу, а инспектор — сержанту Вели. В итоге Дейн раздобыл то, что хотел Эллери. Как сказал инспектор, «если мой сын может позаимствовать обвиняемого, не вижу вреда в том, чтобы позволить ему взглянуть на какие-то рисунки».
Шейла Грей была аккуратна до педантичности. Дейн и Джуди в сопровождении сержанта Вели осмотрели ее рабочий кабинет в пентхаусе. Начиная с 1957 года все материалы были сложены в хронологическом порядке. Под присмотром сержанта они переложили содержимое папок в коробки, которые принесли для этой цели. Дейн выдал Вели расписку, и в десять утра в субботу он и Джуди появились вместе с коробками в палате Эллери Квина в Шведско-норвежском госпитале.
При виде их Эллери оживился. Быстро просмотрев некоторые материалы, он указал на стены:
— Я велел моей похожей на валькирию медсестре скупить все местные запасы клейкой ленты. Давайте начнем справа от двери и приклеим все на стены в хронологической последовательности — наброски, фото, рекламу и прочее. А если стен не хватит, разложим остальное на полу. Отметьте, что я убедил медперсонал позволить мне сменить кресло на инвалидную коляску, обеспечив себе возможность передвигаться. Вы будете разбирать материалы, Джуди, вы, Дейн, — приклеивать их, а я — задавать вопросы, если ход работы и мое невежество их потребуют.