— Я ему втолкую, Игорь Сергеевич, — поспешил на помощь своему другу Фомич. — Он парень такой, что с полуслова всё понимает.
— Что-то не заметил этого качества. Ну ладно. А работать ты будешь пока в ресторане, — подошёл хозяин дачи вплотную к Дуплету. — Кем — скажут.
— У меня прописки нет, — мрачно сказал Дуплет. — И вообще никаких документов, кроме справки об освобождении.
— Это не твоя забота, — отмахнулся от такой мелочи Игорь Сергеевич. — Отдай свою справку Фомичу, я ему потом скажу, что дальше делать. Будет у тебя паспорт с пропиской. И чтоб я больше не видел тебя с закатанными рукавами! Мне лишняя реклама ни к чему. Степан Фомич! Возле дома стоит машина, скажи шофёру, пусть отвезет вас в город, в магазин. Ты знаешь, в какой... Одень и обуй его там поприличней, — кивнул хозяин дома в сторону Дуплета. — И галстук — обязательно! Дашь ему тысяч пятьдесят пока...
— У меня есть деньги, — хвастливо сказал Дуплет, раскатывая рукава рубашки.
— ...на мелкие расходы, — не обратил внимания на это заявление Игорь Сергеевич, — и отвезёшь потом в Вишенки к Васильевне. Пусть пока там поживёт. Так как тебя зовут? — в очередной раз спросил он Дуплета.
— Алексей Дмитриевич, — неуверенно ответил тот.
— Хорошо! — одобрил Игорь Сергеевич. — Со временем привыкнешь, ещё и обижаться будешь, если тебя Лёшкой назовут. Ну, и последний совет: будешь пить — придётся распрощаться. Сразу со всем... А будет у тебя многое, это ты сам увидишь. Не сразу, но будет. Всё, идите, ко мне скоро должны прийти.
«Вот тебе и фрайер! — восхищённо думал Дуплет, выходя из комнаты. — Почище любого «пахана» будет: и ксивы даёт, и жильё, и деньги...» Вспомнив, как он сам распределял в зоне лучшие места на нарах среди приближённых, брезгливо поморщился: «Мелочь!» Проходя через веранду, покосился на оставшуюся закуску и выпивку, но предлагать Фомичу задержаться возле стола не стал: совет хозяина дома ещё звучал в ушах.
— Нет у нас в городе старшего лейтенанта с такой фамилией, — сказал Кирикову начальник отдела кадров, тщательно просмотрев картотеку. — Я и без картотеки это знал, — с едва проскальзывающей ноткой хвастовства сказал подполковник. — И смотрел больше так... чтоб сомнений у тебя не вызывать. А то бы ты прямо от меня к начальнику управления с жалобой пошёл. Так ведь?
— Наверное, — неопределённо протянул капитан.
— Ну, чтобы ты окончательно успокоился, посмотрим ещё в одном месте.
Подполковник выдвинул из стеллажа ещё один узкий ящичек. Карточек в нем было намного меньше, чем в первом.
— Здесь у меня те, кто ушёл из органов по разным причинам, — пояснил подполковник. — Так... Жимко... Этот по инвалидности. Жогин есть. Уволен два года назад. А может, тебе фамилию неправильно назвали?
— Да вроде бы правильно. В журнале у них так записано.
— В журнале, — презрительно сказал подполковник. — У нас, бывает, в паспорте такое напишут, что потом сами до истерики хохочут. И метрика перед глазами лежит!
— А адрес этого... Жогина, у вас есть? — спросил капитан.
— Адрес? Есть, конечно. Да ведь неизвестно, живёт он теперь там или нет. На бумагу, запиши на всякий случай.
— А за что его уволили? — спросил капитан, пряча в карман бумажку с адресом.
— За то, что служил не так, как положено, — недовольно ответил подполковник. — А за что конкретно — тебе знать не надо. Если прикажут, могу и личное дело дать ознакомиться.
— Фотографию хоть покажите, товарищ подполковник, — взмолился капитан.
— Это пожалуйста: на, смотри, — вынул начальник отдела кадров фотографию из бумажного кармашка на обложке папки.
На капитана смотрел симпатичный мужчина в форме, но без головного убора. Волосы зачёсаны назад и, видно, были очень густыми. Глаза вот только подвели: маленькие и настороженные.
— Ну что, похож на того, кого ты ищешь?
Капитан мысленно сравнил изображение на фотографии с неизвестным в сером костюме, на которого указывал Барков, затем с мелькнувшим в дальнем конце больничного двора у «скорой» мужчиной и уверенно сказал:
— Похож... И очень!
Магазин «Восток» открылся через два дня. Наличие товара точно сошлось с учётными данными в документах, хранившихся в кабинете директора.
— Нам жульничать ни к чему, — с оттенком лёгкой обиды сказал Шуртов, открывая в присутствии Друяна магазин. — У кого ж мы воровать будем? Сами у себя? В госторговле, там — да! Сумел — значит твоё. А здесь — можешь уносить домой хоть всё. Пожалуйста, воруй! Самому же и платить придётся. Коллективная ответственность! Прошу! — картинно распахнул старший продавец дверь. — Посмотрите, может, выберете себе какой-нибудь сувенир.
Выбор в магазине был богатый. Внимание Друяна привлёк шахматный столик. Он давно мечтал приобрести где-нибудь по случаю хорошие шахматы. Те, что продавались в магазинах культтоваров, его не интересовали. Стандартные штамповки из дешёвой пластмассы или, в лучшем случае, аляповатые поделки из сосны, покрытые мутным лаком. Сейчас он видел перед собой шахматы своей мечты.
Изящный низенький столик, инкрустированный различными породами дерева, был покрыт светлым лаком и имел два выдвижных ящичка для фигур. Это было настоящее произведение искусства неизвестного мастера. Чёрные и красные фигурки ручной работы в безмолвии выстроились друг против друга в ожидании сигнала к атаке. Величественный король благосклонно выслушивал последние советы своей молодой супруги; кони, горделиво поджав свои породистые морды, напряглись перед первым прыжком, а офицеры с осиными талиями уже взялись за рукоятки шпаг и готовы были отправить свою пешечную гвардию в бой.
— Сколько стоит эта безделушка? — небрежным тоном поинтересовался следователь.
Старший продавец так же небрежно назвал цену. Она была фантастически огромной, и Сергей Викторович невольно стал подсчитывать в уме, сколько ему нужно работать, отказывая семье в самом необходимом, чтобы приобрести эти шахматы.
— И находятся покупатели на такие вещи? — спросил он у Шуртова.
— Этот столик практически продан, — ответил тот. — Его обещал забрать один профессор, даже задаток давал, но мы не взяли. Должен зайти на днях. Гонорар какой-то ждёт, что ли...
— Да-а... Цены у вас... как из сказок Шехерезады, — пошутил следователь.
— Так ведь и вещи оттуда же! — откликнулся продавец. — Возьмите любую из них: хоть ковёр, хоть мебель — только ручная работа. Ведь им через несколько лет вообще цены не будет. Зачислят в антиквариат. Вот, пожалуйста, занавеска декоративная на дверь. Чепуха, казалось бы, а сделана из игл дикобраза. Экзотика! И берут за милую душу! Я вам так скажу, — доверительно перегнулся Шуртов через прилавок, — кооператор всегда будет обгонять государственную торговлю.
— Ну, не всегда, — не согласился Друян, — и не во всём.
— Нет-нет, не спорьте, — загорячился Шуртов. — Кооператорам не нужны согласования с различными главками, утверждения смет и планов, и прочая бумажная канитель. Пришла хорошая идея в голову, обсудили быстренько между собой и — будь здоров! — товар уже на прилавке. Пошла вещь, — поставят на конвейер, нет — снизят цену. Оперативность нужна! — назидательно поднял Шуртов указательный палец вверх.
— А вы товары только из Средней Азии получаете? — спросил Сергей Викторович.
— Только оттуда! — подтвердил Шуртов. — Хотели еще с кубачинцами договор заключить на кувшины, кубки, подносы, браслеты — не разрешили.
— Почему? — удивился Друян.
— Они работают с драгметаллами, — пояснил старший продавец. — А это монополия государства. Всю продукцию обязаны сдавать в сеть ювелирторгов. Пойди завари кофе! — приказал он своему помощнику, который явно не знал, чем заняться, и томился, опёршись о прилавок. Тот с явным облегчением ушёл в подсобку.
— Из местных изделий, — продолжил разговор Шуртов, — нам брать для продажи тоже нечего: какие-то рушнички предлагают, глиняные игрушки, горшки расписные. Вы возьмёте такие вещи в современную квартиру? То-то же! — не дождавшись ответа от следователя, сказал Шуртов. — А всё дело знаете в чём?
— В чём?
— В терпении! У славян его нет, не было и не будет! Возьмите вот хоть этот ковер, — подошел Шуртов к стене. — Ведь тут на квадратном сантиметре сотня узелков завязана, — отогнул он край висящего ковра и показал его обратную сторону. — Это ж какое терпение надо иметь? Какую любовь к своему делу! А главное — уверенность, что твой труд не пропадет даром, он кому-то нужен, где-то эту вещь ждут. А мы привыкли так: взял бревно, топор, тюк-тюк — и получай! А что?
— Что? — невольно заразился его возбуждением Друян.
— Дрова, вот что, — раздраженно ответил Шуртов. — А кого сейчас дрова интересуют? Сейчас век электричества. Да, цены у нас приличные! — с вызовом сказал Шуртов. — Но ведь ни одна вещь не залёживается!
— А у вас там что: специальные мастерские? — спросил Друян.
— Нет. Местные умельцы выполняют наши заказы по договорным ценам. Бывает, и чисто случайно на какой-нибудь шедевр наш человек натолкнётся. Как вот, например, на этот шахматный столик. Он ведь кооперативу тоже не даром достался. Там, на рынках, не дураки торгуют, и торопиться им некуда. Ему на базаре сидеть — одно удовольствие.
И тут Друян увидел на прилавке письменный прибор из орехового капа. Почти точную копию того, который он видел на письменном столе у главврача в психиатрической больнице.
— А вот этот прибор у вас один или ещё был такой же? — спросил Сергей Викторович.
— Нет, больше не было. Особенностью нашего магазина является и то, что все продаваемые вещи изготовлены в единственном экземпляре. У-ни-ку-мы! Вы не найдёте здесь двух ковров с одинаковым узором или двух подносов с похожим рисунком чеканки. Тут простой расчёт: единственный экземпляр всегда стоит дороже, чем серийный. Просто — и эффективно!
— А вот я видел у вас в документах накладную: «Шкуры диких кошек». Три штуки. Они-то должны были быть похожими.