Привязанность озабочена объектами. Чудесно, когда люди нас хвалят. Такая похвала – это объект. Чудесно, когда люди нам улыбаются. Чудесно встречаться с этими приятными раздражителями. Когда мы с ними встречаемся, в нас с легкостью возникает чувство собственничества. Как поется во множестве современных песен о любви, «Я так тебя люблю, меня не покидай!» В стихах не говорят: «Но если тебе лучше уехать учиться, езжай». На самом деле имеется в виду следующее: «Не покидай меня, детка – меня к тебе очень влечет. При взгляде на тебя я переживаю приятные ощущения». Эта любовь имеет мало общего с любящей добротой, но очень тесно связана с привязанностью.
Здесь мы видим важное различие, которое, однако, не всегда просто распознать. Наши чувства по отношению к другим по большей части будут смешанными – особенно когда речь идет о друзьях и близких. Тем не менее нам нужно провести различие, а для этого нужна хирургическая точность. Любви мешать не следует – а вот от привязанности лучше избавиться.
Представим, что человек, к которому мы испытываем огромную приязнь, преисполняется в наш адрес обиды из-за какого-то ужасного происшествия в своей жизни – или, возможно, просто от нас отдаляется. Раньше вы думали, что этот человек чудесен, но теперь не особо в этом уверены. Переживаемое вами разочарование проистекает из привязанности. Назначение этой практики в том, чтобы подобно искусному хирургу удалить элемент привязанности, при этом сохраняя и даже усиливая любовь. Тем не менее эти состояния очень близки друг к другу, и здесь сложно не выплеснуть с водой и ребенка. С монахами такое иногда случается. Классическая медитация для преодоления вожделения сосредоточена на загрязненной природе тела. Это означает, что вы – если вы гетеросексуальный мужчина – медитируете на женском теле как на собрании костей, тканей, кожи, крови, печени, селезенки, мочи, кала… фу! Смысл в том, чтобы это собрание показалось вам отталкивающим – так, чтобы женское тело стало для вас подобным туше, висящей в лавке мясника!
Равностность – нечто непростое. Вся ее суть – отсеять привязанность, с одной стороны, и отторжение – с другой, оставляя ровную основу с тем, чтобы могла взрасти подлинная, бескорыстная приязнь.
Глава 8Прозрение как источник сил
Наш ум может поддаться бессилию. Кажется, что реальность – это просто некая данность, а единственное, на что мы способны, – пытаться с ней справиться. Лишенному сил сознанию представляется, что события попросту перед ним предстают. Ум может распознать в событии нечто чудовищное или нечто чудесное, но единственное, что он может сделать, – ощутить по отношению к событию приязнь или неприязнь. Какое-либо чувство соучастия в происходящем отсутствует.
Научный материализм поощряет подобное чувство бессилия. Ум считается не более чем относящимся к мозгу эпифеноменом, лишенным какой-либо собственной мощи. Он следует туда, куда ведет мозг. Появляется некий внешний физический раздражитель, и ум выступает просто как его получатель. Такое понимание ума широко распространено в нашем обществе, особенно в медиа. Хотите узнать, почему вы страдаете? Нам говорят: дело в ваших ДНК, в вашем мозге, в вашем метаболизме – в чем-то физическом. Даже наши воспоминания, надежды и страхи сокрыты в сером веществе нашего мозга. Безвластный ум просто следует за потоком раздражителей, но сам какой-либо активной роли не играет.
Это воззрение, распространившееся повсюду, предполагает полное бессилие ума и полный отказ от представлений о Вселенной, в существовании которой мы соучаствуем. Буддизм с подобным воззрением никогда не соглашался, и с ним также не согласны и многие другие созерцательные традиции. Благодаря этому я глубоко уверен, что ситуацию возможно полностью изменить – мы можем начать с помощью мудрости пробуждать в уме силы, можем признать: то, как мы внимаем реальности, меняет переживаемую нами действительность. Как утверждал Уильям Джеймс, то, чему мы внимаем, становится нашей реальностью. А когда ум начинает набираться сил, у нас, безусловно, появляется выбор в том, чему именно внимать.
Безвластному уму кажется, что он неспособен выбирать объекты своего внимания. Все происходит компульсивно. Однажды я был свидетелем трагического примера. Психиатр из Стэнфорда Дэвид Шпигель пригласил меня понаблюдать за групповым занятием с женщинами, которые были больны раком груди. Вероятно, им всем предстояло умереть от этой болезни, но одна из женщин выразила эту мысль чрезвычайно пронзительно. Незадолго до занятия она прочла в журнале «Тайм» статью, содержавшую упрямую статистику: если вы больны раком груди с метастазами, ваши шансы выжить крайне невелики. Эта женщина к тому моменту страдала именно от такой стадии, и при чтении этих слов ее мир рухнул прямо у нее на глазах. До этой статьи она думала, что шанс выжить у нее есть. Женщина почувствовала себя опустошенной и полностью бессильной. Она отметила, что предпочла бы никогда не видеть эту статью: из-за нее она ощутила себя совершенно потерянной. «Мой ум терзает меня этой статистикой, – плакала она. – Хотелось бы иметь некую степень умственного покоя. Жаль, что я не умею контролировать свой ум. Жаль, что я не умею медитировать!» Услышав этот искренний возглас, я пожалел, что эта женщина не начала медитировать раньше.
Тренировка внимания – безусловно, один из способов начать процесс наделения ума силой. В способности контролировать внимание кроется огромная мощь. Затем, обретая над вниманием контроль, мы на собственном опыте (а не просто в силу верований) поймем, что обладаем властью над реальностью, которой внимаем. Так наша реальность начнет меняться. Как утверждает Шантидева, укротив свой ум, укрощаешь все опасности и страхи[29]. Это, безусловно, нечто достижимое – и не только для продвинутых созерцателей в Тибете. На самом деле «наделение ума мощью» – формулировка почти что некорректная. Вы не делаете с умом ничего такого, что сделало бы его большим и сильным. Вы просто устраняете помехи для того, чтобы могла проявиться врожденная мощь сознания. В этом роль шаматхи и заключается.
Разумеется, у той мощи, которую ум обретает в самадхи, есть и более далекие рубежи. Когда вы устраняете помехи в очень глубоком состоянии самадхи, результат уже не сводится к тому, что объекты внимания становятся вашей реальностью. Целые поколения буддийских созерцателей утверждали, что ум при помощи внимания потенциально способен менять физическую реальность. Происходит радикальный переворот.
Одно из чудесных проявлений этой мощи – способность исцелять, а в «Пути очищения» описано великое множество других возможных вариантов[30]. Эти достижения обрести непросто – но ничто не убедит меня в том, что уму не присущ подобный потенциал. Нашей цивилизации давно пора распознать ту огромную роль, которую в переживаемой нами действительности играют сопричастность и внимание.
Когда мощь достигшего устойчивости ума объединяется с мудростью – мудростью, которая проистекает из понимания природы реальности, обозначенной концепциями, – результаты необычайны. Один из моих главных учителей геше Рабтен поведал мне об одном своем затворе, который состоялся много лет назад. Он занимался медитацией на пустотности и обрел определенное постижение этого отсутствия неотъемлемого существования явлений. Другими словами, если бы явления были неотъемлемо сущими, они были бы совершенно объективны и не связаны с умом. Однако буддийские учения о пустотности освобождают нас от этого навязчивого убеждения, признавая: в нашем мире нет никакой внутренне присущей реальности, нет никаких автономных субстанций. Это постижение, если описать его несколько иначе, показывает, что реальность по природе своей предполагает наше соучастие. Геше Рабтен приближался к прозрению: нет ничего, что само по себе было бы независимым от какого-либо рода концептуального обозначения, ничего, что было бы свободно от соучастия. Когда вы начинаете это осознавать, такое понимание позволяет говорить о необычайной – возможно, даже безграничной – податливости, заложенной в природе реальности. Ум косвенно обретает огромную мощь. Такова сила прозрения, которая отличается от силы самадхи.
Другой путь к наделению ума силой – вера. Существенный упор на этом подходе делается в иудаизме, христианстве и исламе. Вера, подобно самадхи и прозрению, раскрывает врата. Нам пора начать открывать их все, ведь наше общество в значительной степени поддалось умственному бессилию.
Чандракирти – буддийский мудрец из Индии, живший предположительно в VII веке, – был великим мастером учений о пустотности – одним из величайших во всей истории буддизма. Существует история о том, как он однажды давал учения о пустотности и роли концептуального обозначения, а один ученик стал испытывать по поводу этих тем определенные сомнения. Тогда Чандракирти взял кусок угля и нарисовал на стене своей хижины корову. А затем он ее подоил!
Возможно ли, чтобы физической реальностью можно было манипулировать – так, чтобы мы могли силой своего ума причинять вред, направляя на других враждебность? Буддийская традиция утверждает, что такое возможно, а силой молитвы мы также можем другим помогать, даже на огромном расстоянии. Об этом говорит и христианская традиция, где целые группы прихожан молятся за других людей, переживающих больши́е страдания. Эта практика поощряется в западных религиях, и люди выполняют ее не только для того, чтобы сделать лучше собственный ум. Их намерение состоит в том, чтобы молитва была эффективна – что, думаю, возможно.
Я делаю упор на позитивной теме: на том, как с помощью нашего ума помочь другим, ведь это нечто, что действительно заслуживает практики. Когда группа людей – среди которых никто, возможно, не обладает большими уровнями самадхи – занимается этим совместно, эффект сравним с ситуацией, где множество людей под разными углами светит фонариками в одну точку. Эта точка нагревается. Таков один способ. Другой подход – попросить о молитвах человека, который обладает очень глубоким самадхи. В этом случае мы словно бы направляем луч лазера. Так часто делают тибетцы, и то же самое по традиции применялось в иудаизме и в христианстве.