Да! Он не ошибся. С фотографий на него смотрела женщина слегка за тридцать, в строгом деловом костюме. Приятные черты ее лица портил самодельный кляп из какой-то ткани, которым ей заткнули рот. Женщина сидела на стуле. За ней и под ней находился однотипный линолеум с паркетным рисунком.
Илья глубоко вздохнул и перевернул следующую фотографию. Все точно так же! Все повторялось, как в кошмарном сне. Дальше, как и в первом случае, с каждым последующим фото на женщине появлялось все больше синяков и кровоподтеков. Нет снятой или изорванной одежды. Нет оголенных частей тела. Никакого сексуального подтекста.
Чистое, ничем не испорченное насилие. Грубая сила! Осознание того, что одно твое желание может сделать другому человеку больно, а раз может, значит, имеет право, которое никто не сможет оспорить. Никто не сможет оспорить. Только отобрать. Отобрать такой же грубой силой. Таким же чистым насилием.
Илья положил фотографии в конверт, а сам конверт запер вместе с первым в ящике своего стола.
– Кто же ты? – тихо произнес Илья в глубокой задумчивости, а его руки сжались в кулаки так, что из-под ногтей чуть не выступила кровь. – Понимаешь ли ты, что делаешь?
И где-то сзади у основания черепа разливалось горячее тепло, которое говорило о том, что тот человек, что прислал фотографии, отлично все понимал.
Глава XXVI
Эдуард долго не мог заснуть. Устроенный порядок его жизни ломался. Все, что он наладил и выстроил с таким трудом, сходило с рельс.
Снова он лежит в кровати, смотрит в потолок, и мало-помалу черная пустота забирает его. Он снова медленно и неслышно ступает по замусоренному всякой всячиной котловану недостроенного дома. Голоса… Шорохи… Какое-то торопливое движение за стеной. Ближе… Еще ближе… Эдуард заглядывает за стену, что отделяет его от тех, кто там находится… Красная кровавая вспышка… Словно кирпичом бьют по голове. Эдуард открывает глаза.
Он практически мокрый от пота и глубоко дышит. Ему невыносимо жарко. Он встает, открывает окно, идет к столу и достает из самого нижнего ящика визитную карточку. Она всегда там лежит. На самом дне, аккуратно присыпанная ворохом старых документов и инструкций к бытовой технике. Эдуард хватает смартфон, лежащий рядом на прикроватном столике.
Заверещали набираемые кнопки.
– Привет! – сказал Эдуард. – Ты можешь через час?
В трубке что-то пролепетали.
– Хорошо, – ответил Эдуард. – Буду ждать.
Он положил телефон на стол, быстро окинул комнату оценивающим взглядом и отправился в душ.
Через час в дверь позвонили. Даже не спрашивая ни о чем и не проверяя дверной глазок, Эдуард в нетерпении распахнул дверь.
На пороге стояла невысокая щуплая шатенка с ярко-алыми губами и подведенными, как у Нефертити, глазами.
– Привет! – сказала она, проплывая мимо Эдуарда в комнату. – Как твои дела? Что-то ты давно не…
Она не успела договорить, так как Эдуард вдруг схватил ее за руки, развернул лицом к себе и влепил звонкую пощечину, не в полную силу, но и не совсем безболезненную.
– Ах вот как? – Казалось, что девушка ничуть не растерялась. – Прямо с порога? Дай хотя бы…
Эдуард впился губами в губы девушки, снова заставив ее замолкнуть.
В это же время серая юбка девушки свалилась к ее ногам, увлекаемая мощным рывком. Эдуард развернул девушку к себе спиной, повалил на кровать прямо в кожаной курточке и крепко схватил за волосы, собранные сзади в «конский хвост».
Дальше, словно в преследующем Эдуарда видении, были слышны только шорохи, короткие человеческие возгласы, и красная бездна в короткий миг поглотила все вокруг. Жаркая, беспощадная, неконтролируемая… Механизм был запущен, пахло гарью, а в адской топке горел огонь. Кто-то невидимый, но осязаемый одной лишь мыслью, подбрасывал и подбрасывал туда лопату за лопатой черный хрустящий уголь, и теперь ничто в этом мире не остановило бы чудовище, которое металось в застенках своей раскаленной железной кельи.
Так продолжалось около десяти минут, пока сердце монстра не выдержало напряжения и не взорвалось, выталкивая из груди на стены своей темницы фонтаны алой горячей и липкой крови. Свет погас. И только слышно было, как тело бесновавшегося недавно зверя в конвульсиях билось на полу.
– Что-то тебя сильно припекло на этот раз, – сказала девушка через десять минут после того, как все было окончено, рассматривая в зеркало покрасневшую от оплеухи щеку, а также существенные покраснения на бедрах и груди.
Она делала это так буднично, словно диспетчер проверял исправность такси после смены водителя.
– Включи это в оплату, – сказал Эдуард. – На сколько, ты считаешь, это потянет?
– На этот раз по тройному тарифу, – слегка улыбнулась девушка. – Мне завтра явно не работать.
– Как скажешь, – ответил Эдуард. – Завтра деньги будут у тебя на счету.
– Ты сегодня будешь еще что-нибудь? – спросила девушка, присаживаясь на край кровати. – У нас еще много времени.
– Нет, – ответил Эдуард.
– Понятно, – ответила девушка, – тогда я выметаюсь?
Эдуард одобрительно угукнул, закапываясь глубоко в одеяло.
– Только в душ схожу? – спросила девушка.
Из-под толщи одеяла послышался одобрительный сдавленный звук.
– Оки, – нисколько не удивляясь поведению Эдуарда, сказала девушка. – Дверь захлопну до щелчка автомата. Звони еще, милый.
Девушка подобрала валяющуюся у кровати юбку и с уверенностью, которая показывала, что она здесь не в первый раз, направилась в сторону ванной комнаты.
Глава XXVII
Василиса сидела в приемной поликлиники с новым «яблочным» ноутбуком в руках и в ожидании своей очереди тянула из облачного хранилища все, что ей было нужно для работы.
Теперь ей придется вкалывать как папе Карло, чтобы выплатить кредит, в который пришлось влезть ради этого девайса.
Теперь уже Тоху так просто на хер не пошлешь.
Она с утра написала ему, что готова на любую работу, и ждала от него пошлых шуточек, каким-либо образом касающихся торговли различными частями ее тела.
Пару дней назад Василиса по наставлению профессора Эрстмана составила в приемной психиатрической клиники заявление на посещение госпитализированных пациентов, представившись племянницей Рэма Константиновича. Точнее, не составила, а просто распечатала написанную профессором бумагу.
Сегодня утром заявка была одобрена, и теперь Василиса, находясь в приемной, ждала назначенного времени посещения.
Одета сегодня она была как можно незаметнее. Андеркат с татуировкой Марио на виске был аккуратно спрятан под расчесанными черными волосами с ровным прямым пробором. Легкая блузка с длинным рукавом закрывала не предназначенные для глаз врачей татуировки на руках, а классические джинсы со слегка заниженной талией и белые кроссовки полностью завершали образ законопослушной, социально активной девушки, которая пришла навестить любимого дядюшку.
Вокруг Василисы тоже ждали своего времени нормальные добропорядочные граждане, в глубине души, скорее всего, переживающие за «ненормальность» и «недобропорядочность» тех, кого они ожидали. И поэтому каждый из них испытывал либо смущение, либо раздражение, либо гордое безразличие.
Внезапно из глубины коридора быстрым и уверенным, а также каким-то озлобленным шагом, со всей силы давя ненавистный пол каблуками, вышел мужчина. На вид ему было около тридцати. Рост – выше среднего, спортивного телосложения, темные волосы, карие глаза, нос с горбинкой…
Странное чувство… Так-так… Где же она его видела?
Одет мужчина был в бежевую рубашку с пошлым коротким рукавом, на шее коричневый галстук. Коричневые брюки в цвет галстука идеально отглажены. Коричневые туфли Cambridge без пятнышка грязи или пыли.
Точно, она же встречала его раньше. Здесь, в поликлинике, когда приходила, чтобы сделать фото для Тохиного заказа про «Сирен». Она еще сфоткала его, когда он шел по коридору за медсестрой.
Мужчина сразу же уставился на Василису, тоже силясь вспомнить, где он ее мог видеть, однако, как показалось девушке, ему ее вспомнить так и не удалось.
– Какой-то бред, – буркнул мужчина, на огромной скорости проскочил приемные покои и вышел на улицу, громко хлопнув дверью.
И снова пришло то самое странное чувство, что Василиса уже когда-то встречала этого человека. Когда-то давно. Когда-то очень давно… Когда это было? Что это было?
Одни только дразнящие своей неизвестностью, фантомные наброски образов всплывали на поверхность сознания, не давая абсолютно никаких ответов.
Вдруг на сестринском посту раздался телефонный звонок. Миловидная медицинская сестра, схватившая трубку и выслушавшая несколько первых слов, мгновенно побледнела. Замерев с трубкой в руке, она медленно обвела зал пустым взглядом.
– Посетители к Эрстману… – пролепетала она. – Есть здесь посетители к Эрстману?
– Здесь, – Василиса встала с неудобного стула.
– П-п-пойдемте к глав-в-в-рачу, – заикаясь, произнесла медсестра, все еще держа трубку в руке. Вид у нее был до крайности растерянный.
Василиса последовала за девушкой по уже знакомому коридору психиатрической лечебницы. Вот поворот в пищеблок, вот лестница на второй этаж, к администрации, дальше по лестнице будут палаты, но если сначала нужно к главврачу – значит, такой порядок. Ведь не каждый день Василиса навещает пациентов в психиатрической клинике.
– Подождите здесь, – сказала все еще бледная медсестра и юркнула в какую-то дверь.
Коридор был длинным, темным и пустым. Вдоль стен светились белые очертания высоких дверей, а эхо зловеще разносило по пустому пространству каждый шорох.
Высокая дверь в кабинет снова открылась, и на пороге появилась медсестра, уже более спокойная и уравновешенная.
– Входите, – сказала она.
Василиса вошла в кабинет.
В отличие от коридора помещение, в котором она тут же оказалась, было небольшим, светлым и уютным. Стены были выкрашены бежевой краской и украшены разнообразными картинами. В основном пейзажами. У окна стоял большой стол – темный от времени, местами вытертый сотнями рукавов белых халатов. К столу было приставлено несколько стульев офисного типа на крепких устойчивых ножках, но без колес.