Сначала меня мучили догадки… Мне казалось, что у нее есть мужчины, но в это не верилось.
Мои ненавязчивые шутки намекали ей, что я знаю о ее похождениях, но она так же игриво отшучивалась.
Тогда я поставил маленькую камеру, передающую изображение из нашей квартиры на мой ноутбук. Тогда же ревность и желание причинить себе максимальную боль заставили звонить ей на мобильный в тот момент, когда она была со своим очередным любовником.
Тогда она прекращала извиваться и стонать, делала ему большие глаза и знак молчать, а дальше разговаривала со мной невинным голосом, пока он…
Она разговаривала со мной о наших планах на ближайшие выходные, пока он… ТР… ТРА… ТРАХАЛ…
Да господи твою душу через коленную чашечку… Она обсуждала со мной банальщину, пока он ТРАХАЛ ее, а потом она снова приглашала его, чтобы ложиться с ним, чтобы целовать его, чтобы улыбаться ему, когда он был в ней…
Поэтому Оксана ужасно удивилась, когда увидела меня в гараже. Поэтому не могла поверить, пока не закрылись ее распахнутые от боли и ужаса глаза… Поэтому не хотела понимать тот факт, что это было дело моих рук.
Я – река ее правды. Я – муза ее признаний. Я ее Афродита. Я ее Анна Керн. Я ее Нина Петровская, я ее Татьяна Яковлева. Я Наталья Волохова. Я, мать твою, Августа Миклашевская. Я… Это то вдохновение, которое позволяло ей теперь взглянуть на ее блядскую жизнь с другой стороны. С моей стороны.
Незаметная, скромная тень, которая следовала за Оксаной по ее поступкам, – это я.
Но вот ее коврик для ног, ее истертый старый плед, с помощью которого можно и согреться, и смахнуть со стола крошки печенья, словно кухонной тряпкой… Тряпочка, которая до того ее обожала, что прощала ей все ее прелюбодеяния, – вот это уже не я.
Дальше пошло легче.
С Марией мы познакомились в университете на предпоследнем курсе. Наш роман был быстротечен, как удар ножом в сердце. Она предпочла карьеру.
С Ириной была только пара свиданий, как и со многими остальными. А Ева… О ней вы уже знаете.
Глава XXXIV
Василиса разлепила глаза, когда звучал третий подряд противненький звонок Skype.
Туруру-буль-ту-туру.. Туруру-буль-ту-туру… Туруру-буль-ту-туру…
Это был Тоха. По крайней мере, это была его аватарка в виде Бендера из Футурамы и фразы «Work on alcohol». Она назойливо светилась на экране «яблочного» ноута.
Василиса нажала кнопку «ответить».
– Так вот… По той инфе о дяде, что ты запрашивала, – сразу же начал тараторить Тоха. – Самойлов Эдуард Владимирович, чтоб ты знала, неплохо так отлежался в психушке по одному старому-старому делу. Прикинь? Там кто-то распластал одну несовершеннолетнюю девочку. Хорошо так потрудился, в стиле Фредди Крюгера, если помнишь. Имя этой несчастной – Юлия Прекрасная. По ней словно катком прошлись, а Эдуард Самойлов шел свидетелем по этому делу. И – да! Ты не ослышалась. Фамилия у девочки была – Прекрасная. Не в смысле прекрасная фамилия, а фамилия такая: Прекрасная.
– М-м, – Василиса выдавила из себя какой-то звук.
– Шикарная фамилия, – продолжал Тоха. – Но я не хотел бы даже с такой фамилией быть той девочкой, так как ее буквально по асфальту растерли. Реально тебе говорю. Врачей, что на вызов приехали, вывернуло практически всех. Такое дело. А заманьячили Юлю чуть ли не на глазах у нашего Эдуарда Владимировича и у его брата Дмитрия. Тут крыша могла поехать конкретно. Кстати, брат его так и не выдержал пресса. Не смогли его мозгоправы из Ада вызволить. Он хапнул передоз пару недель назад и отправился к Одину. Ну вот так вот… Братья очень долго наблюдались у такого светила современной мозгоправки, как доктор Рэм Эрстман, который сам сбрендил пару лет назад на почве нераскрытых убийств, совершенных какими-то психами. В общем, ситуация полна всяких… Эй! Ты слушаешь?
– Да, – еле ворочая языком, ответила Василиса. – Что дальше?
– На этом все, – смеясь, ответил Тоха. – Если хочешь больше – плати. Предпочитаю нежное мягкое девичье тело.
– Все, что хочешь, – ответила Василиса на грани обморока.
– Ну… – Тоха явно не ожидал такого ответа. – Заметь. С тебя беру только по себестоимости. Работаю себе в убыток.
– Говори, – произнесла Василиса, осматриваясь в поисках бутылки со спиртным. Девушка была цвета офисной бумаги.
– После того, как Эрстмана самого положили в больничку, братьев вел некто Вересков Антон Николаевич, – пробубнили из скайпа. – По отзывам, хороший врач. Заботливый. Понимающий. Он-то и обнаружил Самойлова Дмитрия Владимировича и его жуткий передоз. На этом все.
– Спасибо, Тоха, – ответила Василиса. – С меня что только захочешь.
– Ты правда? – недоверчиво проверещало в скайпе. – Тогда я…
Василиса захлопнула крышку ноутбука с изображением надкусанного яблока. Сил держаться уже не было. Слезы ручьем потекли из глаз. Все было понятно. Прекрасная…
Прекрасная – это была ее собственная фамилия. Ее собственная фамилия. Она по какому-то замыслу родителей была Василиса Прекрасная, а Юля… Юлия Прекрасная – была ее родная старшая сестра. Сестра, которая, по версии родителей, куда-то, к чертям, сбежала от мирного счастья в любимой семье. Сестра, смерть которой родители так долго скрывали, изводя и себя, и Василису.
Так вот почему… Вот откуда она знала этого Эдуарда! Это был мальчик с ее двора. Точнее, это были два брата, которых она смутно помнила. Вернее, она их практически не знала, так как они были старше ее на пару лет. Эдуард был старше на пару лет, а Дмитрий года на три. Это была практически неприступная, невообразимая разница в том возрасте. У них были свои интересы, свои игры и вообще своя компания, в которой иногда появлялась и Юля.
Василиса же изначально не блистала умением заводить друзей: пара девчонок ее возраста, имена которых она уже не помнила, и пара практически позабытых мальчишек. Со всеми она прекратила общаться после того, как Юля, по словам родителей, «сбежала из дома».
Она сразу же прервала общение со сверстниками одним мигом, просто перестав с ними разговаривать и реагировать на их вопросы, которые они ей задавали, случайно встречая Василису на улице. Она просто проходила мимо, словно никого не существовало. Ах да! Самое интересное, что с каким-то особенно настырным мальчиком она даже подралась.
Он несколько дней таскался следом за Василисой, словно на поводке. Как будто хотел что-то ей сказать, словно хотел в чем-то признаться, но никак не решался.
Это невероятно выводило из себя. В итоге, когда он все же решился приблизиться и открыть рот, Василиса со всей силы ударила его кулаком в лицо. Теперь она понимает, что это было зря, что тот парнишка, в принципе, не хотел сделать ей ничего плохого. Может быть, даже наоборот, он хотел помочь ей в сложный период ее жизни. Однако звериная злоба брошенного детеныша помогла не просто разбить ему бровь, но и практически довести его до позорного бегства тучей оскорблений, которыми она прошлась по его внешности, родителям, образу жизни, возрасту и половой ориентации, хотя последнего она еще толком сама не понимала, но слышала от взрослых.
Казалось, что Василиса уже пережила все это. Вытравила цистернами алкоголя. И вот теперь снова этот кошмар! Снова жизнь подталкивает ее к старому котловану дома, в котором какой-то больной, недостойный жизни выблядок своими грязными лапами…
«Вставай и собирайся».
Василиса поднялась на ноги.
«Сегодня можно все что захочешь».
– Без тебя знаю, сука, – вслух произнесла Василиса. – Сегодня ты у меня разгуляешься. Я тебе обещаю.
Глава XXXV
Илья снова достал смартфон, набрал номер, но тут же нажал красную иконку отмены. Это действие он повторял уже, наверно, три раза подряд.
Решить позвонить Василисе, чтобы все ей рассказать и потребовать ответа, было легко и логично, но вот сделать это на самом деле… Что он ей скажет?
«Привет, у меня есть фотографии садистского содержания. На вот, посмотри. Ты что-нибудь хочешь мне сказать?»
Наконец Илья заставил себя набрать номер и ждать достаточно долго, чтобы послышались длинные гудки. Теперь пути назад уже не было. В любом случае в телефоне Василисы останется не отвеченный входящий вызов. И даже если Илья снова струсит и положит трубку, ничто не помешает Василисе самой ему перезвонить, что будет еще хуже, потому что она может перезвонить, когда он будет абсолютно не готов.
И вот теперь он с напряжением вслушивается в сигналы, говорящие о том, что хозяйка коммуникационного устройства, с которым Илья хочет связаться, или не слышит сигнала, или не желает слышать Илью. А может быть, все совершенно…
– Алло, – раздается в трубке женский голос, еле различимый за гремящей на заднем фоне музыкой.
– Василиса, привет! Это Илья! – произносят побледневшие губы.
– А-а-а! Ильюха! Пр-р-ие-т! – заплетающимся языком говорит Василиса, пытаясь перекричать музыку.
– Нам нужно увидеться! – повысил голос Илья.
– Чего? – не расслышала девушка.
– Увидеться нам нужно! – громче повторил Илья. – Мне нужно тебе показать что-то очень важное. Помнишь фотографии?
– Какие фотографии? – Василиса икнула в трубку. – Я ничего больше не снимала.
– Ты сейчас где? – спросил Илья, поняв, что переговоры по телефону никуда не приведут.
– Там, где мы с тобой последний раз встречались, – хихикнула девушка.
– Будь там и никуда не уходи! – приказал Илья. – Я буду через десять-пятнадцать минут.
Через восемнадцать минут Илья распахнул плечом дверь бара «Black Ocean», чуть ли не кубарем пронесся по залу и остановился посередине, внимательно разглядывая посетителей. Однако никто из отдыхающих не заметил этого стремительного гостя, кроме, может быть, двух-трех человек, которые вскоре о нем забыли, увлеченные своими делами.
Отряхнув воображаемую пыль с лацкана спортивного пиджака, Илья направился в отдаленный угол, где, уставившись в граненый стакан отвратительного пойла, сидела Василиса. Она была с андеркатом, в белой футболке, уже заляпанной чем-то коричневым, скинни-джинсах, военных ботинках и во всех своих татуировках, возглавляе