— В Майами я пробыла еще три дня, и все то же самое: пресса, пресса, все время пресса. В субботу — это когда астронавты высадились на Луне — был коронационный бал. У меня не было кавалера, и я танцевала большей частью с президентами и губернаторами штатов. На мне была корона — она такая тяжелая, что время от времени приходилось ее снимать.
Потом она вылетела в Гонолулу — там ее встретил отец, спасший дочь от любимого вопроса газетчиков.
— Потому что, представляете, репортеры только и спрашивали: какого цвета платья вам нравятся, какой ваш любимый цвет, какое у вас хобби и — с кем у вас будет первое свидание? Понятия не имею, отвечала я. С первым, кто пригласит. И знаете, кто это был? Мой папа — он прилетел в Гонолулу и повез меня по городу.
В самом деле?
— Ну да! Мы поехали по магазинам. — Глория делает примасу. — Мне все уши прожужжали, что там можно купить хорошие купальные костюмы. А тут — наку![56] —мы ходили из магазина в магазин, искали купальник, и я не нашла ничего подходящего!
А как себя чувствует мистер Диас, ставший отцом «мисс Вселенной»?
— Никак, — говорит мистер Диас. — Только устал напоминать ей о ею же назначенных встречах.
Глория вернулась домой в среду на прошлой неделе, и ей был оказан триумфальный прием. Встречали мэры Макати, Кесон-Сити и Параньяке, где живет семья Диасов. Воссецая на троне в открытой машине, с короной на голове и костюме-тройке от Эрни Арандиа, она проехала через Бакларан и вниз по бульвару, где напротив «Шератона» кавалькада остановилась, и в машину к Глории поднялся вице-президент Лопес — поздравить вторую филиппинку, завоевавшую корону на международном конкурсе красоты.
Вдоль пути следования люди ждали с самого утра. Они тысячами толпились на бульваре и на площади Лунета, заполнили проезд к зданию Конгресса, бежали рядом с машиной по площади Лоутона, с воплями и криками сопровождали ее по мосту Джонса и напрочь заблокировали Эскольту, где конфетти и серпантин дождем хлынули на кортеж. Машина Глории дюйм за дюймом продвигалась вперед, останавливалась, снова двигалась, опять застревала — казалось, теперь уже навсегда, — тогда машину начали толкать галантные поклонники, и толкали до самого дворца — в знак преклонения перед девушкой, принесшей стране такую славу.
— О, это было великолепно, — рассказывает о возвращении Глория. — Никогда в жизни не видела столько филиппинцев, представляете? Я знала, что будет толпа, но чтобы такая…
А она была такая, что триумфальный путь Глории ко дворцу занял пять часов — с восьми утра до часу дня.
Во дворце ее приветствовала первая леди. «Мы все гордимся вами», — сказала миссис Маркос и преподнесла Глории переплетенный альбом газетных вырезок «о мисс Вселенной».
— С президентом я разговаривала совсем недолго, — продолжает Глория. — Он был очень занят, к тому же там было так много народу. Он уделил мне всего несколько минут. Я сказала: благодарю за теплый прием. А потом меня отвели в столовую — я призналась, что страшно голодна. Я ведь не завтракала и не обедала. Мы должны были ехать на обед в «Хилтон», но меня уговорили перекусить. Госпожа Маркос дала великолепный огромный банан, и еще я съела манго. В.газетах писали, что у меня были какие-то секреты с миссис Маркос, но это не так. Люди ждали снаружи и, наверное, думали, чем это мы там занимаемся, а мы всего лишь ели бананы, представляете?
В конце концов она попала домой, но и там не могла укрыться от толпы. Возле дома Диасов в Параньяке тоже было множество встречающих… Она обещала самой себе день хорошего отдыха — может, понежиться на пляже в Баванге, где у них есть пляжный домик. Но на следующий день, когда они прилетели в Ла-Уньон, родную провинцию ее отца, все, начиная с губернатора, были в аэропорту, и опять они пробивались через ликующие толпы, которые приветствовали прекраснейшую дочь Илокандии. Она возложила венок к памятнику Рисалю, в муниципалитете ей вручили ключи от провинции, потом она на короткое время заехала к родственникам, в дом дяди, поцеловать бабушку. А там снова в путь, в Арингай, родной город отца, где продолжались приветствия. До Баванга добрались уже после четырех, и снова восторженная встреча (обед — только после всего этого!).
Понежиться на пляже… Ха!
А 7 августа ее снова ждали в Майами — надо было отправляться в путешествие по множеству стран. Начиная с Бразилии.
Короткая педеля дома показала, насколько изменилась ее жизнь. Она любит танцевать, но какие уж теперь танцы. Волынщик, которому платят за музыку, не играет для собственного удовольствия.
— Прежде я никогда не упускала случая потанцевать, теперь это выпадает редко, потому что мы вечно спешим на какие-то торжественные обеды, где не бывает оркестров. Все очень официально, и танцевать приходится только с президентами и высокопоставленными лицами.
Она, привыкшая висеть на телефоне, только сейчас, во время пребывания дома, поняла, какое это счастье — услышать: «О Боже, у нас испортился телефон!»
Даже дома не все как прежде.
— Я переделала свою комнату, поставила новую мебель, очень элегантную. А в остальном все по-старому. И для своих никакая я не «мисс Вселенная», хотя они-то это чувствуют больше, чем я.
Прощай — на время? — сладкая праздность юности.
— Очень часто приходится себя переламывать, личного времени нет — разве что в ванной. Только причешешься — и начинается гонка! Вечная спешка!
Что будет, когда кончится ее королевский год, этого она пока не знает.
— Может, пойду учиться, но не обязательно в колледже; надо бы сосредоточиться на чем-то одном. Понемногу обо всем — не мой принцип, я предпочитаю знать все о чем-то одном.
Представление о том, каким будет этот год ее царствования, у нее есть.
— Вы понимаете, когда ты — «мисс Вселенная», все о тебе заботятся, все идут тебе навстречу. Но зато мало контактов с людьми твоего возраста, твоих устремлений. Одни президенты, официальные лица — люди разные, но все старые, и все такие выдающиеся. Конечно, льстит, но это не так уж интересно.
Вот память останется на долгие годы, а это интересно.
— Везде принимают по высшему разряду. Афиши, люди заглядывают в машину, чтобы взглянуть на тебя, всюду фотографируют. На машине написано: «мисс Вселенная» — поэтому все пропускают. Правда, награды и приемы когда-нибудь кончатся. Но вспомнить будет приятно: когда-то с тобой обращались, как со знаменитостью. Нет, это, конечно, доставляет удовольствие. Я даже в старости буду вспоминать об этом. Понимаете, когда ты за границей, о тебе не думают как о девушке, выигравшей приз в десять тысяч долларов, или норковое манто, или еще что-нибудь в этом роде. Думают о стране, откуда ты родом, так что слава достается родине. Все говорят о Филиппинах, не о «мисс Вселенной».
Итак, год ее царствования не будет просто годом отбывания повинности, это будет «сочетание полезного с приятным». Корона тяжела, но иногда ее можно-снять, и тогда мисс Вселенная сможет осуществить мечту юной Глории Диас: у нее есть ковер-самолет, на котором можно летать в далекие чудесные места, в любой уголок мира, даже Вселенной.
А это, как вы понимаете, совсем неплохо.
БРАТ МАНАЛО ИЗ ИГЛЕСИИ
© 1977 by Nick Joaquin
Брат Манало — так его называет эта церковь, никогда не именуя епископом, — в феврале почувствовал, что и он смертен. В прошлом году у него уже были слабые боли в животе, но медицинское освидетельствование в августе не обнаружило никаких нарушений. А в феврале эти боли усилились, возникли трудности с опорожнением кишечника.
Его еще раз обследовали в больнице св. Луки — рентгеновские снимки показали инфильтрат и кишечную непроходимость. Рекомендовали операцию. Но перед операцией нужно очистить пищеварительный тракт; а поскольку сам он этого сделать не мог, было предложено применить сложные приспособления и вывести содержимое желудка через нос. Старик отверг саму идею и вернулся домой.
Боли не стихали, но он не велел посылать за врачами. Домашним сказал: «Вылечить можно живого, умирающего уже не излечишь».
Он продолжал работать, вставал в обычное время — в три утра, готовил тексты ежедневных богослужений для своей церкви. У него была цель: унифицировать службу; и уж по меньшей мере для Лусона это оказалось возможным: каждая община Иглесии еженедельно отправляла одно и то же богослужение, слово в слово. Часовни в далеких южных районах, особенно на Минданао, случалось, отставали от Лусона месяца на три, но рано или поздно все общины Иглесии по всей стране отправляли службу по чину, составленному и предписанному братом Манало.
Во время последней болезни он дал Эраньо, своему сыну и преемнику, доверительные советы и сообщил все необходимые сведения, предусмотрев все, что нужно, для мирного наследования высшего поста в Иглесии, который сам он занимал пять десятилетий. Порядок преемства был определен на совещании провинциальных иерархов Иглесии в 1955 году, когда Эраньо Манало избрали преемником отца в качестве главы церкви. Он сразу же начал готовить себя к этому сану, став коадъютором при отце. Следующими в линии преемства были названы Теофило К. Рамос, генеральный секретарь Иглесии, и Сиприано П. Сандоваль, настоятель первого храма в Сан-Хуане.
Также во время болезни, еще до операции, брат Манало, если верить Эраньо и генеральному секретарю Рамосу, предсказал день собственной смерти. Свидетельство Рамоса: «Однажды, когда он особенно мучился, он нам сказал: в двенадцать я крепко усну и больше не буду чувствовать боли». Рамос понял его в том смысле, что до полуночи он спать не ляжет. А вот слова Эраньо: «Он велел нам запомнить два числа: 12 и 27». И, как утверждает сын, умер 12 апреля ночью, без двадцати пяти три, когда стрелки часов стояли на цифрах «два» и «семь».
В середине марта состояние Манало ухудшилось. Призвали специалиста, доктора Педро Рейеса-младшего. Рейес сказал, что операцию можно сделать и без очищения пищеварительного тракта, против чего так возражал пациент. Брата Манало привезли в военный госпиталь В. Луна и поместили в Палату, предназначенную для лиц государственной важности.