ершенную в прошлом году ошибку и принять его протеже, таким образом обозначив, что лорд Фалмут может делать с ними что угодно во всех делах, касающихся города и парламента?
Выступление было хорошим, не только красноречивым, но и осмысленным и бьющим прямо в цель, куда лучше предшествующего. Росс вынужден был признать, что его почти убедили. Если бы речь произносил не Уорлегган, он бы проголосовал против самого себя. Но он знал, как и многие присутствующие, что на самом деле Уорлегганы интересуются лишь своей выгодой и ведут дела методами, которые Россу были глубоко и страстно ненавистны. Но сколько из двух десятков выборщиков знают это, и готовы ли они, как и он, отвергнуть подобное поведение?
Судя по тому, как многие избегали его взгляда в последние пятнадцать минут, Росс понял, что не все его хорошие знакомые и сочувствующие будут сегодня голосовать за него. Если бы они могли голосовать письменно и тайно, то дело другое. Некоторые, как он знал, просто внутренне разрывались, не из опасений его обидеть, поскольку он никак не мог бы им отомстить, но боясь гнева и Боскауэнов, и Уорлегганов. Приманки и обещания Бассета больше не стояли на кону. Но выбор не стал от этого легче. Изначальное негодование и желание получить независимость, ставшее причиной бунта в прошлом году, отступило на второй план. Тогда они проголосовали «свободно», наплевав на последствия. Теперь по крайней мере некоторым придется голосовать под давлением.
Мэр поглаживал пером бровь. Молчание затянулось. Никто не хотел открывать рот первым. Наконец мэр сказал:
— Джентльмены...
Николас Уорлегган встал и подошел к столу.
— Голосую за мистера Уорлеггана и мистера Тренгруза.
Снова возникла пауза. Потом скрипнуло кресло. Это был Уильям Хик.
— Мистер Уорлегган и мистер Тренгруз.
За ним последовал преподобный доктор Холс. Он враждовал с Россом еще со времен карточной игры в Ассамблее много лет назад. Возможно, даже раньше, с тех пор как пытался научить его латыни.
— Мистер Уорлегган и мистер Тренгруз.
За ним к столу довольно быстро, словно чтобы предотвратить полный разгром, подошел лорд Фалмут.
— Капитан Говер и капитан Полдарк.
Следом двинулся Харрис Паско.
— Капитан Говер и капитан Полдарк.
Подошел лорд Деворан, прищурившись, словно от яркого света.
— Капитан Говер и капитан Полдарк.
Снова возникла заминка. Раздался шепот и шаги. Сент-Обин Тресайз.
— Капитан Говер и капитан Полдарк.
Уильям Окетт, чьи глаза из-за стресса косили больше обычного, произнес запинаясь:
— Мистер Уорлегган и мистер Тренгруз.
В глубине комнаты послышалось шарканье. К столу ковылял, опираясь на слугу, шатаясь и морщась от боли, нотариус Пирс. Мистер Пирс так и не смог толком уснуть в эту ночь. Его дочь, старая дева, много раз вставала и помогала ему управиться со стульчаком. Он был примером выборщика, разрывавшегося пополам, и с радостью бы сказался больным и не пришел, если бы не понимал, что тем самым всё равно нанесет обиду обеим сторонам. Но что он скажет? Он задавал этот вопрос дочери и самому себе. Он задолжал лично Кэрри Уорлеггану, даже не банку Уорлегганов, но при этом вел дела поместья Треготнан, и мистер Кёргенвен, управляющий лорда Фалмута, вчера специально заехал, чтобы об этом напомнить. Мистера Пирса очевидным образом загнали в угол, так что сомкнутые брови и пот, стекающий с них и из-под завитого парика, пока он шел к столу, были не только результатом физического недомогания.
Он подошел к столу, и тут снова установилась тишина. Мэр взглянул на него поверх очков. Мистер Пирс заикаясь выговорил:
— Капитан Говер и... и мистер Уорлегган.
Позади Росса кто-то хихикнул, и мистер Пирс похромал прочь. Он сделал что мог, чтобы удовлетворить обе стороны, как он тут же показал, сделав неопределенный жест рукой. На самом деле обе стороны пришли в ярость, но им будет трудно обвинить его в предательстве. С хитроумием старого нотариуса он выкрутился из не имеющей решения дилеммы.
Теперь выборщики подходили к столу поживее, как будто спешили поскорей покончить с этим делом. Полвел и Ральф-Аллен Дэниэлл проголосовали за Говера и Полдарка, Фитц-Пен, Роузворн и Майкл — за Уорлеггана и Тренгруза. Потом пришел черед мистера Принна Эндрю. Элизабет уговорили заехать к нему во вторник, хотя ей не особо хотелось, и она получила, как казалось, благоприятный ответ.
— Капитан Полдарк и капитан Говер, — сказал он.
Прямо-таки пощечина. Джордж изменился в лице, но ничего не сказал, а когда мистер Эндрю проходил мимо, даже не взглянул на него.
Подошел очередной выборщик по фамилии Буллер. Он владел небольшим поместьем и деньгами и никому ничего не был должен.
— Капитан Полдарк и мистер Тренгруз, — сказал он.
Второй голос за обе партии, что осложнит исход. Мэр опустил взгляд в книгу и посыпал страницу песком. Осталось девять голосов.
Следующим был Фокс, а Росс узнал кружным путем, что ему вывернули руки, и выбор не будет добровольным.
— Мистер Уорлегган и капитан Полдарк.
Что ж. Пример Пирса оказался заразительным. Фокс также и подчинился своим покровителям, и поспорил с ними. Это была трогательная дань былой дружбе.
Еще четверо, включая генерала Маккармика, проголосовали подобным же образом. Потом высказался мистер Сэмюэль Томас из Треголлса. Подойдя к мэру, он, казалось, заколебался, как будто еще не принял решение, как будто чувства боролись с обязательствами. Затем он твердо произнес:
— Капитан Говер и мистер Тренгруз.
Джордж побелел.
Осталось еще трое. Одним из них оказался доктор Дэниел Бенна, который, выражаясь прямо, запустил руку в каждый пирог. От него многое зависело. Но он принял решение накануне вечером.
— Мистер Уорлегган и мистер Тренгруз, — сказал он.
Последними были безобидные люди. Один из них — Саймонс, щеголь с двумя часами. Другого, Хитченса, из-за тощих ног в городе прозвали мистер Одиннадцать. Ни на одного из них нельзя было надавить, но если Саймонс был предсказуем, то Хитченс — нет. Саймонс жеманно произнес:
— Капитан Говер и капитан Полдарк.
Хитченс подошел сразу за ним, и установилась мертвая тишина, в которой звучал лишь стук каблуков удаляющегося Саймонса.
— Капитан Говер и капитан Полдарк, — объявил Хитченс.
Тут же раздались приглушенные голоса, кто-то возмущался то с одной стороны, то с другой. В углу возникла потасовка.
Драчунов растащили, а мэр, покачивая пером, подсчитывал голоса. Он дважды пересчитал, отложил перо, откашлялся и посмотрел в книгу.
— Итог голосования следующий. Джон Левсон Говер — тринадцать голосов. Росс Веннор Полдарк — тринадцать голосов. Джордж Уорлегган — двенадцать голосов. Генри Томас Тренгруз — двенадцать голосов.
Джордж потерял место, уступив тот же один голос, благодаря которому был избран.
В шуме последовавших споров Николас Уорлегган расслышал, как оспаривают права двух выборщиков на том основании, что их собственность находится за пределами города. Но он-то знал, что ничего хорошего это не принесет, такого рода возражения стоило делать раньше. Те драчуны, которых разняли, снова сцепились, сторонники победившей партии выкрикивали свое одобрение. Харрис Паско схватил Росса за руку и сказал:
— Отлично, отлично, отлично. Это л-л-лучший результат.
Капитан Говер во второй раз пожал Россу руку, раскрасневшись от облегчения.
Мэр велел клерку открыть двери и оповестить публику. Лорд Фалмут не подошел поздравить победителей. Как и проигравшие. Генри Тренгруз разговаривал с Фитц-Пеном и пытался скрыть написанное на лице разочарование (а ведь Уорлегганы были так уверены!).
Что до Джорджа Уорлеггана, то он стоял, заложив руки за спину, через его сорочку просачивался ледяной пот гнева и разочарования. Он был так расстроен, что не мог вспомнить ход голосования и кто из ожидаемых сторонников его подвел. Он задыхался и едва мог говорить, почти ничего не видел, побелевшие пальцы сжимались в кулак и разжимались. Джордж точно знал или думал, что знает, причину своего поражения. Это люди вроде Эндрю, Томаса или Хитченса, которые до сих пор считают его выскочкой и проголосовали за так называемого джентльмена.
Даже его партнер, адвокат Тренгруз, не помог. Привилегированный класс сомкнул ряды и предпочел забыть о преступном или почти преступном прошлом Росса Полдарка, о его высокомерных представлениях, будто он выше закона, о его плохо скрываемом презрении к тому обществу, которое люди вроде Эндрю, Томаса и Хитченса так хотелось оградить. А такого человека, как Джордж Уорлегган, всю жизнь работавшего строго в рамках закона, отдававшего деньги на благотворительность в подобающих случаях, уже больше трех лет добросовестного судьи, чьи деловые предприятия в городе и в графстве сделали его одним из крупнейших работодателей, на такого человека смотрят свысока и презрительно, потому что он ниже по происхождению.
Ему не пришло в голову, что других людей графства, с не более выдающейся родословной, без возражений принимают в обществе, и что в поисках объяснения достаточно вспомнить о личных качествах — его собственных, Росса и полудюжины выборщиков. Лорд Фалмут совершенно верно уловил суть.
Двери зала распахнулись, и члены совета начали выходить.
— А праздничный обед состоится? — спросил Харрис Паско.
— Понятия не имею. Я прежде в таком не участвовал.
— По п-правде говоря, Росс, в ходе голосования я испугался, что праздновать будут ваши соперники.
— Когда началось это смешанное голосование, — ответил Росс, — я страшно испугался, как никогда в жизни.
— Почему?
— Был шанс, что выберут и меня, и Джорджа!
Наконец-то подошел Фалмут, а вместе с ним Ральф-Аллен Дэниэлл.
— Поздравляю, капитан Полдарк, — коротко сказал его сиятельство. — Мы победили.
— Благодарю, милорд. Похоже на то. Но всё висело на волоске.
— Это не имеет значения, важен исход. И не беспокойтесь, теперь разрыв начнет увеличиваться.