– А по кому она с пятнадцати лет страдала? Еще в школе за кем бегала? – хмыкнула Настенька.
– За кем? – Макар весь обратился вслух.
– В Вавеля она влюбилась. В Локи. Насмерть. До гроба, – отчеканила презрительно Настенька. – Сама мне признавалась еще в школе. Ревела у меня на плече, когда он ее… Другая бы послала, раз нет взаимности. Переключилась. А Севрюга к нему словно приклеилась. Заклинило ее на Локи. Это ж надо так опуститься! Унижаться, себя ронять.
– Локи парень яркий. Но он работяга. Александра же фактически дочка хозяина вашего хлебозавода. И мать у нее в крупной компании служит, – заметил Макар.
– Локи из дома ушел. Работает в автосервисе он сварщиком, ему ведь нужны деньги на жизнь. А планов у него громадье, – хмыкнула Настенька. – Он о кино мечтает. О карьере актерской.
– Он же в МАДИ поступил на логистику, – вспомнил Клавдий.
– Бросит он свой автодор, если с актерством у него выгорит. Он на пробы мотался. И еще поедет. Севрюга из-за этого вся испереживалась. Девицы ж на пробах, актрисы. Может, она и колледж финансовый бросила ради слежки за ним.
– Они спали? – прямо спросил Клавдий.
– Она ему платила, – ответила Настенька. – Мне она, конечно, не признавалась, но я подозревала. И Паук намекал мне.
– Но Локи никуда не делся, – произнес Клавдий. – В городе торчит. Александра же исчезла одновременно с Русланом Карасевым.
– Я не знаю, при чем здесь Хвост. – Настенька пожала плечами. – Но у Севрюги с ним ничего никогда не было, и быть не могло в койке. Даже если бы она хотела насолить Локи, она бы выбрала Паука или другого пацана… Но не Хвоста.
– Почему? – недоумевал Макар.
Миловидное личико Настеньки вновь перекосила гримаса – насмешка, презрение, почти гадливость…
– Из-за молвы городской? – продолжал расспрашивать Макар. – Из-за дурной славы – якобы он беду приносит людям? Из-за попытки его отца с ним расправиться в детстве?
– Конечно. Но не только, – Настенька вновь окинула их внимательным изучающим взглядом. – А вы… ой, вы подробностей о нем не знаете? Она вам не открыла всего?
– Мать? Роза Сайфулина? А что она должна была еще нам про него сказать? – вырвалось у Макара.
– Почему ты и другие Руслана Хвостом прозвали? – Клавдий с высоты своего роста наклонился к низенькой Настеньке.
– Он же Хвост. – Она улыбалась им недобро. – Нууу, парни… детективы, да? Крутые? Столичные? А ни… до сих пор не узнали? От его долбаной мамаши-уборщицы? От наших из поселка?
– Почему вы звали Руслана Хвостом? – рявкнул Мамонтов.
– Да потому что он родился хвостатым! – выпалила ему в лицо Настенька. – Урод! На свет появился с атавизмом! Собакам хвосты купируют. А ему не смогли врачи.
Макар и Клавдий потеряли дар речи. Подобного они не ожидали.
– В школе, помню, его всем классом затаскивали в туалет или в кусты у спортплощадки, окружали и сдирали с него штаны, – продолжала рассказывать со злорадством в голосе Настенька Котлова. – Зырили все наши на его хвост. Приличный. Сантиметров пятнадцать отросток. Ой, ну и мерзость! Меня однажды вырвало. А потом уже классе в седьмом… снова его наши однажды пытались раздеть, любопытно же – не вырос ли его хвост еще длиннее. А он заорал, начал отбиваться от толпы. И на Севрюгу вдруг накатило. Она обычно не вмешивалась, а раньше и сама участвовала. А тут вдруг впала в ярость, стала всех бить кулаками и рюкзаком, орать на нас: «Оставьте его в покое! Или я учителям расскажу! Директору на вас донесу. Полиции!» Все ей поверили, Хвоста отпустили. Она ему помогла штаны натянуть и увела его прочь. С тех пор он к ней проникся. Наверное, он имел чувства к Севрюге. Я допускаю. Он ее слушался беспрекословно. Но с ее стороны… нет! Она бы с ним, уродом – бесом хвостатым, никогда бы в постель не легла! Она им физически брезговала.
Глава 11Хвост
– У Руслана врожденная аномалия. Он родился с хвостом, – заявил участковый Бальзаминов Клавдию и Макару.
Из парикмахерской они, оглушенные новостью, пулей помчались в территориальный пункт и застали майора Бальзаминова за рулем – он куда-то отчаливал. Макар перегородил ему дорогу своим внедорожником. Участковый, услышав их сбивчивые вопросы про хвост, сразу вышел из патрульной машины.
– Роза вам не сказала, – констатировал он.
– Нет! – выпалил Макар вне себя от волнения.
– А его папаша, крича про беса, схватился за секатор? – Клавдий тоже выглядел потрясенным.
– Подобные аномалии у человека, насколько я слышал, большая редкость. Атавизм, – майор Бальзаминов был серьезен и хмур. – Младенцам или детям в раннем возрасте атавизмы удаляют хирургически. А у Руслана ликвидировать отросток оказалось невозможно. Я с врачами разговаривал, когда мальчика после нападения увезли сначала в нашу больницу, а затем перевели в Морозовскую. Его пятнадцатисантиметровый хвост является продолжением позвоночника, имеет нервные окончания, связан с организмом. Врачи побоялись рисковать здоровьем мальца. Его прооперировали после нападения папаши, зашили рану, но хвост не удалили. Не знаю, может, сейчас медицина дальше шагнула и делают подобные операции? Руслан достаточно взрослый, сам должен решать. Но пока он с хвостом. При опознании тела в будущем… эта важная и редкая аномалия, возможно, весьма пригодится.
Клавдий глянул на запнувшегося Бальзаминова. Тот вытащил пачку сигарет и закурил.
– А она вам не открыла правды про сына, – повторил он. – Альтруисты хреновы… Куда вы сунулись? Мать пропавшего без вести не назвала вам даже его главную особую примету.
– В Скоробогатове все знали про хвост? – спросил Клавдий.
– Конечно. Разве подобное скроешь? – Бальзаминов выпустил кольца дыма. – Все в курсе, кроме вас. Паренька избегали. Почти брезговали некоторые… Пялились порой внаглую. Особенно когда он спиной поворачивался, рассматривали – оттопыривается ли хвост сзади сквозь брюки. Руслан никогда не носил джинсы, только широкие мешковатые штаны, длинные футболки и куртки. Старался скрыть. Над ним насмехались. Пацан адски переживал. А в ту давнюю ночь у них дома, когда соседи нас вызвали, услышав крики Розы и мальчика…
Бальзаминов умолк. Прикусил крепко сигарету.
Кухня… Столько крови, аж ноги скользят… Разбросанные вокруг осколки разбитых тарелок, чашек, кастрюля с выплеснувшимся в кровавую лужу куриным бульоном… На полу багровый всклокоченный пьяный мужик в майке-тельняшке и трусах – отец семейства верхом на ребенке, прижатом ничком к линолеуму. В руках отца – секатор… Дикий крик распростертого на полу беспомощного семилетнего Руслана…
Выстрел!
Тогда в той маленькой кухне в кровище и хаосе он, Бальзаминов, стрелял из табельного пистолета в Карасева-старшего без предупреждения. Риск был огромный ранить или убить и малолетнюю жертву, но Бальзаминов все равно применил оружие на поражение, как потом написал в длинном бестолковом рапорте на имя начальства. Он целился Карасеву-старшему в голову. Но промахнулся. Пуля лишь скользнула по черепу отца Руслана, вырвав клок волос и подарив ему контузию и обморок. Он выронил секатор и ткнулся мордой прямо в куриный бульон, растекавшийся к мойке. Бальзаминов кинулся к ребенку и зажал пальцами его рану, откуда хлестала кровища, он кричал ворвавшимся следом за ним полицейским: «Скорую» вызывайте!» Бальзаминов зажимал рану Руслана пальцами, ладонью, кулаком с дикой силой (рука у него потом онемела) до самого приезда врачей, ибо не знал – как на травмированный секатором хвост наложить жгут из брючного ремня. Он ведь никогда с подобным не сталкивался в своей жизни.
Очнувшийся контуженный отец Руслана, когда полицейские волокли его в наручниках, изрыгал матерные проклятия сыну и орал на всю округу, пугая проснувшихся обывателей: «Бес с хвостом! Бесу я хвост прищемил! Беса родила мне татарка Роза! Не мой он сын! Подменыш! Оборотень! Чертово семя! С нами Бог! Да расточатся врази его!!! Аминь!»
– Папаша в белой горячке пытался ему, словно щенку, хвост секатором купировать по живому, – произнес Бальзаминов. – Чуть промедли мы, мальчик бы кровью истек. Я вам говорил – я тогда только перевелся с Севера в Скоробогатово. Думал – поживу в тишине деревенской, душой, зачерствевшей в тюряге, отмякну. «А в Подмосковье водятся лещи, ягоды-грибы»… И вдруг ад среди ночи.
Про свой намеренный выстрел, увы, не достигший цели, он не упомянул.
– Мы узнали, над Русланом и одноклассники в школе издевались, – произнес Макар.
– Ага. Детишки, – Бальзаминов выбросил окурок. – Им все забава. Чужие слезы и страдания.
– А полиция меры принимала? – спросил Клавдий.
– Никто не обращался в полицию. Роза ко мне ни ногой. В школе педагоги старались обходить острые углы. Но слухи до меня доходили. – Бальзаминов помолчал. – Но затем Руслана стали видеть в компании Александры Севрюниной – внебрачной дочурки крупной столичной шишки, Журова – сына завуча школы и первого парня на нашей деревне Вавеля. Издевательства одноклассников над ним прекратились. Да и сам он вырос, силенку приобрел немалую, давал резкий отпор охотникам травить его.
– Александра однажды заступилась за Руслана, отбила его у одноклассников, – вставил Макар.
– Слыхал я. Но насчет амуров между ними… Сами теперь судите. Конечно, чего на свете ни случается? В сказках и красавицы влюблялись в монстров. В Скоробогатове все проще, банальнее. – Бальзаминов криво усмехнулся. – Не велики шансы парня с врожденным атавизмом порезвиться в постели с девицей. Пусть когда-то и сжалившейся над ним.
– Но вы же их обоих вместе ищете! Выходит, для вас они – пара, – продолжил Макар.
– Пара пропавших без вести. Но не парочка любовников. Возможно, парень втрескался в свою заступницу. Но Александра… – нет, не верю. Хвост его ей не позволил бы. И страх молвы оказаться в глазах местных «девочкой Хвостатого», «подружкой Горевестника».
– Изгоя, – подытожил Клавдий. – Теперь мы все про них знаем? Или еще многое от нас скоробогатовские скрывают?