– Понятия не имею, – Бальзаминов глядел на него холодно, оценивающе. – Вы же Розе помогаете, с ней и объясняйтесь.
– Когда люди без вести пропадают, все на уши встают, – взволнованно изрек Макар. – Волонтеры ищут, целые отряды поисковые собираются. А здесь никто – ничего.
– Гдей-то на уши встают? – заинтересовался Бальзаминов. – Укажите мне точное место. Даже Роза вас за наивных простаков держит. Пресекая ваши будущие претензии, объясняю на пальцах: я лично отработал все по своей линии досконально и в установленный срок. Карты нам спутала записка Александры. Пока нет никаких официальных оснований считать ее погибшей или убитой. Мать ее уверена – девчонка сбежала из дома, и вроде бы не слишком-то ее побегом опечалена. Я больше нее тревожусь: Александра-то коттеджем пополам с матерью владеет. А та замуж собралась. Ну и раскиньте мозгами теперь… У кого и в чем шкурный интерес в погибели девчонки. Я проверил: Севрюнина с любовником действительно улетели в Адлер второго мая. Но, в принципе, они ведь могли тайно вернуться – не самолетом или поездом, а разным автотранспортом – такси нанимали, частников. Грохнули дочку, и назад. Вроде они все время на югах. Алиби у них железное. Примечательно, они не останавливались в отеле, Севрюнина сказала мне: «А мы с Асланом снимали квартиры и дома у его знакомых и родственников, ездили по всему побережью, на одном месте не сидели, путешествовали в Хосту, Туапсе, в Сочи». А насчет Руслана, каюсь, я за два месяца ничего конкретного, полезного не узнал. Парень зашифровался. Я проверил все их аккаунты в соцсетях. Ничего путного. Люди сейчас в соцсетях затаились, не особо выкладывают личное. Руслан, например, вообще удалил везде свои аккаунты.
– Полностью оборвал связи с поселком, одноклассниками, – заметил Клавдий. – Понятно отчего.
– У них обоих имелись загранпаспорта? – Макар вспомнил о важном.
– Нет. Не оформляли они «заграны», – ответил Бальзаминов. – Руслана с момента домашнего скандала никто в поселке не видел. Шум-баталия происходил десятого мая.
– А тринадцатого мая Александра встречалась со своей приятельницей Анастасией Котловой в парикмахерской, – продолжал Макар.
– Кто вам сказал? – удивился Бальзаминов.
– Сама Котлова. Полчаса назад.
– Странно. По моим данным, подружка Настя причесывала Александру в салоне девятнадцатого мая.
– Может, она перепутала даты? – удивился Макар.
– Или развела нас за твои бабки, – бросил ему Клавдий.
– Я проверял смены Котловой, она работала девятнадцатого. Судя по всему, именно Анастасия последняя, с кем общалась Александра в поселке. Больше я не нашел свидетелей, – произнес участковый. – Соседние коттеджи кондоминиума пусты, дом стоит на отшибе у фабрики и проезжей дороги. Никто не встречал в поселке Александру после девятнадцатого мая. Патрульные опросили водителей автобусов, частников-бомбил, бабок наших поселковых. Безрезультатно.
– У молодежи в Скоробогатове сплошь прозвища, – произнес Клавдий Мамонтов. – Вавель точно похож на Локи. Ясно теперь, отчего Руслана звали Хвостом. Прозвище Александры…
– Севрюга, – ответил участковый. – Никнейм девочки-паиньки Насти – Котловка.
– А Паук-Журов смахивает на насекомое? – усмехнулся невесело Клавдий.
– А вы с ним еще не пересеклись? – в тон ему ответил участковый. – Меня ж в Скоробогатове добрые односельчане кличут Вертухай. Я не обижаюсь. Устал реагировать.
Снова садясь в патрульную машину и включая зажигание, он объявил:
– Лохи вы дремучие. Не в обиду тебе скажу, коллега, – он подмигнул Клавдию. – Даром что ты Терминатор, волкодав бывший. Крутой! А доверчивы вы с дружком аки херувимы. Но нет худа без добра. Вычеркиваю я вас из списка фигурантов. Не кончали вы Руслана Карасева, ясен пень. Кокнули бы вы Руслана, когда труп бы обыскивали, ховали или расчленяли… особая его примета проявилась бы. А вы про хвост точно не подозревали. Видели бы вы свои рожи, когда выскочили из джипа!
– Он нам прозрачно намекнул на необходимость все же разыскать Паука, – заметил Макар, провожая взглядом патрульную машину. – Кроме домашнего адреса, негде Журова искать.
И опять фортуна им не улыбнулась: на их звонки и стук никто в квартире Журовых им не открыл. Клавдий отыскал номер Паука, взятый у Локи. Но в спешке он, видимо, записал его неверно – номер принадлежал фирме по продаже упаковки.
– А вдруг Паук грохнул Руслана и Севрюгу? А заодно и мать – завуча школы? И скрылся за тридевять земель? – предположил Макар, в пятый раз тщетно нажимая кнопку звонка.
Клавдий Мамонтов позвонил в три остальные соседские двери – глухо.
– И спросить не у кого, – бросил он.
– Кроме тети Розы, она же в соседнем подъезде, – ответил Макар самым нейтральным тоном. – Она ж развязала… вдруг перед выходными…
– Пролетарии бухают накануне weekend? – Клавдий скопировал четкое «кембриджское» произношение Макара. – Ok, навестим нашу тетю Розу. У меня к ней вопросы накопились. Лишь бы у нее мозги с перепоя не переклинило.
– Клава, мы столько о ней и Руслане узнали… страшного, трагического… Я тебя прошу! Полегче с ней. Пожалей ее! – Макар, спускаясь по лестнице за другом, снова переживал.
Роза Равильевна открыла им дверь на звонок в пестром ситцевом халате и тапочках. Волосы она стянула на затылке резинкой, пахло от нее земляничным мылом и слегка перегаром, но она была трезвой.
– Вы? Мальчики мои золотые! – воскликнула она сипло. – Проходите, не стойте в дверях. Чтой-то вы не позвонили, мол, едем! Я бы пирожка испекла. А то я заспала сегодня… так сладко заспала… обычно-то рано встаю, а сейчас гляжу: на часах полдесятого, а я дрыхну барыней. Вы голодные, небось? Я бульон варю, куренка! Накормлю вас!
– Спасибо. Сыты по горло, – сухо бросил Клавдий. – Мы по-прежнему заняты поисками Руслана. Хотя после вчерашней вашей пьяной выходки…
– Клава! – одернул его Макар. – Роза Равильевна, нам надо с вами серьезно поговорить.
– Ох, я вчера наболтала вам сдуру, спьяну. – Уборщица Роза покачала головой, пухлое тело ее заколыхалось, на бледных щеках вспыхнули пятна румянца. – Смутно помню… язык мой – враг мой, а если уж настойки рябиновой лизну… Мне врач в больнице строго запретил даже капелюшечку… а я лакомлюсь. На работе наломаешься, искры из глаз. Купишь мерзавчик или пол-литра… Глотнешь – вроде и отпустит грусть-тоска. Вы простите меня за вчерашнее, мальчики мои брильянтовые. Милости прошу к столу!
Она увлекла их из крохотной прихожей на тесную кухню, где аппетитно пахло куриным бульоном. Они вошли втроем, и сразу стало на кухне не повернуться.
– Садитесь! – пригласила Роза, подошла к серванту, достала глубокие тарелки, разливая щедро половником бульон. – Куренка я варю с утра! Я вчера на ваши-то деньги гульнула в «Магните». Спасибо вам за помощь материальную! И куренка я купила, и крылышек, и колбаски чайной, сметанки, тортик вафельный. Чаю запасла себе и кофе растворимого. Кофе я страсть как обожаю, не хватает на него мне зарплаты. И на куренка с колбаской денег нема. Недели две после получки я еще живу ничего… а остальные дни еле дотягиваю на гречке пустой да на макаронах. С них и пухну, словно квашня. Да, я вчера еще и помидорчиками-огурчиками разжилась на развале! Малосольных наготовлю, вас потом угощу. С чесночком-укропчиком.
Мамонтов едва не подколол ее: ага, мировой закусон. Но наткнулся на взгляд Макара, разглядывающего кухню, и…
Он понял – Макар представил себе: именно здесь много лет назад разыгралась кровавая трагедия с секатором и отцом-убийцей. А за стеной кухни в ванной несколько недель назад участковый вместе с криминалистом обнаружили весьма важную находку. Улику против Розы Сайфулиной или нет?
– Роза Равильевна, участковый у вас в квартире делал обыск после вашего заявления о пропаже сына, – произнес Макар тихо.
Уборщица Роза опустилась на табуретку у стола. Сложила натруженные руки на коленях. Лицо ее приняло терпеливое, покорное выражение.
– У него должность такая, – произнесла она. – Вроде человек. А должность собачья. Нелюдем быть должность ему велит.
– Он вас подозревает в убийстве Руслана. Соседи слышали шум скандала в вашей квартире, когда сын навещал вас в последний раз. Затем Руслан исчез. И вы его долго не искали, – Клавдий старался говорить спокойно. – Оставим в стороне жалобы на нелюдей на собачьих должностях. Обратимся к голым фактам, Роза Равильевна.
– Заявились они вдвоем, сразу стали везде по углам шарить – здесь, на кухне, в ванной, в зале и смежной комнатушке, где теперь я сплю, а прежде в ней жил Русланчик, – монотонно завела рассказ уборщица Роза. – Долго возились, мазали порошком, светили, скребли. А потом участковый мне говорит: «В ванне пилой труп расчленяла? Прошлый раз не зарезал сына муженек твой, так теперь ты одна его работу доделала?»
Пауза. Они не знали – как с ней дальше обо всемэтом вести беседу. Не находили нужных слов!
– Я ему: «Миша, ты же тогда моего Русланчика спас, кровью ему не дал истечь. И меня отбил у мужа-зверюги, – продолжала Роза. – Где ж совесть твоя? Мне, матери, в глаза говорить такие вещи?»
– Роза Равильевна, я верю в вашу невиновность, – произнес Макар. – Вы можете быть со мной и Клавдием полностью откровенны. Мы целиком на вашей стороне.
– Я не убивала сынка своего единственного. – Уборщица Роза не плакала, темные глаза ее сухо блестели.
– Из-за чего вы скандалили с ним? – спросил Клавдий. Слова Макара о «вере в невиновность» он намеренно не поддержал.
– Из-за денег, – упавшим голосом ответила Роза, опуская голову. – Как язык мой не отсох в тот момент, когда клянчила у него и упрекала: свалил от меня, родной матери, в Москву. Секреты плодишь, скрываешь – где работаешь, сколько получаешь… Боишься – я просить начну? А сколько я на тебя денег перевела? Обувала-одевала, кормила-растила, по врачам водила! Покричала на него. Выпимши я была. А он меня пьяную на дух не переносил. Начал мне выговаривать. Обзывать меня. Слово за слово