– Я не вникал.
– Тебе просто было все до фонаря в Англии. Даже жена, – укорила его Голохвастова, продолжая гипнотизировать томным взглядом Мамонтова. – У меня нет контактов Васи. Мы не общаемся. Она, наверное, живет в своем Шишкином Лесу, но я не знаю. Неделями торчит на Мальдивах. Порой заглядывает в свой бутик в Камергерском.
– Она дизайнер одежды? – поинтересовался Клавдий. – Видел на фотках из интернета шмотки на вешалках в ее лавке «Вася Моревна».
– Она застолбила свой бренд, но сама она не дизайнер. Она выжига, берет вещи на продажу у начинающих креативных портняжек из провинции. Типа булгаковских из «Москвошвея», но у нее сплошные Саратовшвей, Оренбургшвей… Лучшие вещи она порой бесстыдно выдает за свои, присваивает. Бутик – часть отступного ее прежнего мужа. Не знаю, приносит ли он ей сейчас доходы. Позвоните менеджеру, через него попросите о встрече с хозяйкой, – посоветовала Голохвастова. – Тебе, Макар, Вася не откажет.
– Спасибо. Аню где нам встретить? Тоже в Шишкином Лесу? – продолжал Макар.
– Она мнит себя гениальной актрисой. Звездой. С десятком рекламных роликов! Представляете ее самомнение? Через брата к ней стучитесь. Хотя он в запое, возможно, и сам ни с кем не контачит. Или опять лечится от ожирения в частной клинике, – ответила Голохвастова. – Или же…
– Что?
– Ищите на нее выход через Васю.
– Но они же в ссоре, – напомнил Макар.
– Не имеет значения, – ответила Голохвастова. – Никто лучше Васи не знает жизнь Аньки. И наоборот. Они следят друг за другом. Сторожат в Сети и… в реале. Это ведь Васька своей бывшей подружке в тусовку и в жизнь прозвище запустила: Аня-Мордоворот.
Глава 20Грядки
На следующее утро Макар и Клавдий как раз совершали пробежку у озера, когда Мамонтову позвонил участковый Бальзаминов.
– Новости есть? – спросил он.
– Невеликие, – ответил Клавдий. – Мы сами хотели с вами связаться, Михал Михалыч, попозже.
– Дуйте ко мне, – приказал Бальзаминов.
– И побыстрее? – спародировал его Клавдий.
– Мигом. Садовый инвентарь в ваших хоромах имеется?
– Инвентарь? – встревожился Макар, слышавший разговор по громкой связи.
– Лопаты. Прихватите с собой, – велел Бальзаминов. – У меня своя.
И он отключился, не вдаваясь в дальнейшие пояснения.
– Он нашел трупы?! – Макар сразу сильно заволновался.
– Или возможную могилу. Могилы, – Клавдий тоже ощущал себя не в своей тарелке.
Они опять вынужденно махнули рукой на завтрак, забрали с собой термос с крепким кофе. Все их мысли занимали грядущие события в Скоробогатове. Но по пути Макар все же спросил:
– Клава, звонить теперь менеджеру Васи или нет? Договариваться с ней о встрече?
– Звони сейчас. Встречу в любом случае можно отменить, если… – Клавдий не договорил.
Макар притормозил, отыскал в интернете адрес и телефон бутика в Камергерском переулке, попросил соединить его с топ-менеджером. Клавдий мрачно слушал их беседу по громкой связи. Макар сразу представился и предложил управляющему бутика передать хозяйке Василисе Панайотовой его просьбу о скорейшей личной встрече – если, конечно, Панайотова сейчас в Москве.
– Нет, она не в Эмиратах, она в Москве, – ответил менеджер. – Я передам. Я слышал вашу фамилию прежде. Ваша жена посещала наш бутик, когда он еще располагался во «Временах года». Смею ли спросить, цель встречи – бизнес, личное?
– А какое вам, собственно, дело? – удивился Макар.
– Василиса всегда просит узнать. В зависимости от характера мероприятия она выбирает свой outfit[35].
Макар ответил уклончиво: микс. Менеджер обещал прислать им в сообщении место и время встречи, если его хозяйка даст добро.
– За бугор не рванула за два месяца после пропажи Адониса, – констатировал Клавдий. – Но что, черт возьми, стряслось в Скоробогатове?
Возле территориального пункта полиции по обыкновению дежурила патрульная машина. Вокруг царила подозрительная тишина. Но внутри пункта, в узком коридоре у комнатушки Бальзаминова, Макар и Клавдий заметили на банкетке две женские фигуры: полная женщина в поношенном спортивном костюме и уже знакомая им Настенька Котлова, парикмахер. Между нею и женщиной в костюме имелось поразительное сходство. Точно две копии одного образа – юная и зрелая. И Клавдий решил: мать Котловки вместе с ней явилась к участковому Бальзаминову!
– Да сколько же можно ждать? И чего? – возмутилась громко мать Котловой. – Я с работы еле отпросилась, заработок теряю! И дочь тоже не на работе, сплошные убытки. Зачем вы нас держите?
Обращалась она к присутствовавшему в тесном «предбаннике» молодому патрульному. Он глянул на вошедших Клавдия и Макара и коротко кивнул на кабинет Бальзаминова – идите. А сам остался сторожить Котловых.
– Лопаты мы прихватили, – с порога объявил Клавдий Бальзаминову. – Для чего они, Михал Михалыч? И почему здесь Котловы?
– Я их в шесть утра выдернул из дома. Теплых с постели. И посадил мариноваться. Нервничать. Ссать кипятком, – изрек Бальзаминов. – Вчера по Анастасии Котловой данные получил.
– О чем данные? – спросил Клавдий.
– Сразу двое свидетелей… Это негласная информация… видели ее двадцать первого мая вечером на огородах. Землю она рыла.
– У себя в огороде? Дома? – не понял Макар.
– Невдомек тебе, выпускнику Кембриджа, лондонскому жителю, как люди в Отечестве жили, – назидательно изрек Бальзаминов. – Макаронная фабрика нарезала своим работягам и их родственникам лоскуты земли для прокорма – картошку-морковь сажать. Огородами теми фабричными некоторые до сих пор пользуются, но удаленные возле леса сплошь заброшенные. Котлову свидетели видели именно на дальних огородах, на самой опушке. Там земля до сих пор мягкая, понимаете? Не в целине или в глине могилу копать, а на заброшенных грядках. Я место у свидетелей уточнил. Но участок весьма обширный. Котлова же нам без доказательств ничего не скажет и не покажет, сечете? Нам втроем ударничать придется – мне и вам. Патрульный их охранять останется. А других помощников у меня нет.
– А вы Насте и ее матери ничего про огороды еще не сказали? – решил уточнить Макар.
– Нет. И про свои подозрения молчок пока. А девчонка, по слухам, задолжала Севрюниной Саше аж сто тысяч или даже больше. – Бальзаминов встал, начал собираться, достал из угла кабинета пожарную лопату. – Если бы мне сказали раньше – у двадцатилетних сикух столько бабла сквозь пальцы утекает, я б не поверил. Но ведь севрюнинский школьный подпольный банк с процентами и счетчиком три года функционировал! И никто из взрослых или учителей и понятия не имел! Лишь сейчас все выплывает наружу.
Бальзаминов поместил Котловых вместе с патрульным в свою полицейскую машину. Клавдий и Макар следовали за ними на внедорожнике через все Скоробогатово. Дорога свернула в картофельные поля, замаячил лес. Возле опушки сохранились покосившиеся бытовки, где огородники некогда прятались от непогоды. Патрульная машина и внедорожник проехали по целине и остановились у леса. Все вышли. Снова сильно парило. День опять выдался пасмурный, серый, но грозы пока обходили Подмосковье стороной.
– Куда вы нас привезли? – испуганно спросила мать Котловой, наблюдая за Макаром и Клавдием, достававшим из багажника лопаты.
– Забыл я в горячке про твою раненую руку, коллега, – хмыкнул Бальзаминов. – Прости.
– Я и одной рукой покопаю, – заверил его Клавдий. Он снял перевязь, шелковый фуляр, пожертвованный гувернанткой Верой Павловной, и черную джинсовую куртку, остался в футболке. Вскинул лопату правой, здоровой рукой, перехватил поудобнее.
Макар с лопатой наперевес оглядывал место.
Полуразвалившиеся бытовки. Бурьян, полынь-лебеда. И – три аккуратно вскопанных грядки с взошедшими на них салатами разных видов, зеленым луком, петрушкой, сельдереем и кабачками, чьи разросшиеся плети усеяли оранжевые цветы. Три грядки бросались в глаза среди всеобщего запустения старых огородов. Судя по буйству флоры, семена сажали давно – весной, в мае.
– Ваш участок? – бросил участковый Бальзаминов матери Котловой.
– Нет, – ответила она. – Я никогда здесь не была. Мы вообще не имели участка, не брали, когда всем давали. Давно еще.
– А если не ваш участок, тогда чем ты здесь занималась вечером двадцать первого мая? – Бальзаминов резко повернулся к Настеньке.
Она подняла на него кроткий взор. Макар разглядывал ее с возрастающим любопытством. Убийца? Она? Убила всех троих и выкопала три могилы в виде грядок?! Она?! Настенька Котлова?!
– Какого еще двадцать первого мая? – пропищала тоненьким голоском Настенька.
– На вторые сутки после твоей последней встречи с Александрой Севрюниной! – рявкнул Бальзаминов, и эхо подхватило его возглас, унесло в лес. – Севрюнина была у тебя в парикмахерской девятнадцатого числа. И больше ее в поселке никто не видел. А кроме нее пропал еще и Руслан Карасев. И еще один парень, его столичный знакомый. А ты, – он нацелил палец в грудь Настеньке, – солгала им. – Он кивнул в сторону Мамонтова и Макара. – Насчет даты встречи с Севрюгой! Упомянула в разговоре с ними тринадцатое число. А не девятнадцатое. Почему?!
– Не орите на мою дочку! – заголосила и мать Котловой. – Люди добрые, что ж это творят-то они? Привезли в лес на пустырь, угрожают! Какие-то бандиты с ними! – она ткнула рукой в сторону Макара в потертых джинсах и с лопатой. – Могилы, что ли, нам будете здесь копать? Хоронить, расстреливать?!
– Твои грядки, Настя? – спросил участковый Бальзаминов.
– Нет, я просто… ну, мои. – Настенька заморгала. – Это не наш участок, но я..
– Что?
– Я решила попользоваться. Все равно же ничье!
– Для маскировки захоронений? – безжалостно продолжал допрос Бальзаминов. – Колись, девочка. Суд учтет и чистосердечное признание и раскаяние твое. В какой грядке могилка Севрюги, ссужавшей тебя денежными средствами еще со школы? Где салат? Или где лук ты понатыкала? А где Хвост лежит? Под кабачками? А его приятель из Москвы? Избитый в кровь? Под петрушкой? Или ты его в лесу бросила, не зарыла здесь?