Разделавшись с арабами, Эван Хаймэн, Моти Финкельштейн и Реувен Нисан стали спускаться к военному лагерю, где уже понемногу затихла стрельба.
А все началось в ту минуту, когда, оказавшись на развилке двух троп, по которым, сгибаясь под тяжестью своих разобранных орудий и боеприпасов, ушли гранатометчики, Эван, не зная, что ему делать, позвонил раву Фельдману – просто так, чтобы посоветоваться, без особой надежды на то, что у того мобильный включен, а заодно предупредить о том, что творится в пункте их назначения.
Выяснилось, что рав Фельдман находится в трех шагах как от него самого, так и от военной базы, что в лесу возле Канфей-Шомрона сосредоточены сотни террористов и на базу явно готовится нападение. Рав Фельдман прислал к Эвану ребят, и они, разделившись на две группы, пошли по следам минометчиков. Довольно скоро обе группы остановились в недоумении – мол, не привиделись ли измученному ночными приключениями Эвану арабы со странной ношей. Но тут выстрелы из минометов рассеяли все сомнения относительно как Эвановой информации, так и местонахождения минометных расчетов.
Они, правда, несколько удивились тому, что стрелять-то стреляют, а взрывы снизу не слышны, но потом решили, не мудрствуя лукаво, профилактически уничтожить стрелков и их охранников, а потом уже разбираться, что это у тех за тихие мины такие. А вот рав Фельдман – он опешил, услышав хлопки вместо взрывов, но тут очередной разведчик сообщил ему, что бойцы передового отряда арабов натягивают противогазы, и раввин сообразил, что солдат долбают газовыми минами. Поскольку непредусмотрительные поселенцы запаслись чем угодно, только не противогазами, ясно было, что бой надо начинать немедленно, пока арабы не проникли на территорию поселения, отравленную ядовитыми газами. К тому же выходило, что и солдаты им сейчас не помощники – придется действовать собственными малыми силами.
Силы эти были разделены на три отряда – один атаковал руководимый Фаруком Эльмиссири передовой отряд, пытавшийся сбоку подойти к воротам, другой обрушился на тех, что, оттягивая на себя внимание Виктора, обстреливали ворота, третий захватил врасплох основную часть Мазузова воинства, расположившуюся в лесу и слегка расслабившуюся в ожидании своего часа. Хотя именно там была оказана единственная попытка сопротивления.
Когда на арабов, пытавшихся, отстреливаясь, отступать в боевом порядке, сзади обрушился отряд Ниссима Маймона, один из них, прежде чем поднять руки, выпустил в сторону нападавших очередь. Почти наугад. И первый из нападавших, Ниссим Маймон, вдруг с изумлением увидел, что и лес, и арабы, и поселенцы куда-то вдруг пропали, а по залитой утренним солнцем поляне идет к нему навстречу вихрастый Хаггай Раппопорт, идет и улыбается... Идет, то превращаясь в молодую сосенку, то вновь становясь десятилетним мальчиком. Тут вдруг Ниссим ощутил острую боль в животе, машинально прижал к животу руку, ощущая под пальцами что-то теплое и влажное, и последнее, что подумал, что нет, это не кровь, это Зейнаб ткнулась ему в руки ласковой мордочкой......
Внезапность атаки сзади, гибель командиров и в первую очередь – Фарука Эльмессири, ужас, охвативший арабов в тот момент, когда они почувствовали, что окружены – все сыграло роль. А главное – решение рава Фельдмана оставлять простреливаемые проходы, чтобы они получили пути к отступлению. Вернее, к бегству. К паническому бегству. Одни бросали «калаши» наземь, словно призывая поселенцев – отпустите нас, и мы не будем в вас стрелять. Другие, наоборот, стискивали автоматы в руках, но это не имело значения – они убегали, убегали. И убегали не для того, чтобы перегруппироваться и вернуться, а для того, чтобы убежать. И некому было остановить их, вновь собрать, вернуть...
Кашель прекратился, из носа перестало течь, и лишь голова нестерпимо болела. Слегка поташнивало, но по сравнению с тем, что было полчаса назад, когда его просто вывернуло наизнанку, это, считай, была нирвана! Вечное блаженство! Коби открыл глаза. Голубой скребок уже снимал слой за слоем черную сажу с прозрачного неба. Скоро кисть восхода начнет выкрашивать их в розовый свет. Он скосил глаза и понял, что лежит на траве. Чем легче ему становилось физически, тем тяжелее становилось на душе.
Сваленный на пол газовой миной, он – великое счастье! – забыл о разговоре с Камалем и Юсефом, о предстоящем визите ШАБАКников и псевдо-ШАБАКников, о подозрениях в адрес отца. И вот теперь с неизбежностью наступления тишины, с неизбежностью наступления восхода все возвращалось.
– Пить, – пробормотал Коби, чувствуя, как пересыхает горло, и при этом не в силах пошевелить ни рукой ни ногой.
Над ним склонилось скуласто-губастое лицо. Кто это? Ах да, это тот поселенец, которого ШАБАКники объявили врагом! Как его?.. Эван... Эван... Вот! Эван Хаймэн.
– Сейчас, сейчас! – пробормотал Эван, и лицо исчезло.
Побежал за водой. Что-то очень важное хотел он спросить у него. Что же это? Ах да! Перед глазами встало бледное лицо Камаля. «Мазуз Шихаби горстку бойцов для отвода глаз действительно послал на плато Иблиса. Но настоящая засада будет не там, а где-то в долине Тирцы – именно в ту сторону Шихаби отправил три «транзита» с бойцами». Вот тут-то он и поймал перебежчиков на лжи! Ведь окажись эти слова правдой, ему бы уже давно сообщили о столкновении с кровавыми жертвами в долине Тирцы! Но и Эван Хаймэн, рассказывая о том, как бежал от арабов, ничего такого не говорил. Эван аккуратно приподнял Коби голову и поднес к его губам чашку с водой.
Напившись, капитан не стал вновь заваливаться на спину, а с усилием сел и попросил Эвана объяснить ему, наконец, кто устроил эту жуткую газовую атаку, кто там палил из автоматов за стенами штабного вагона, кто его вынес из этого вагона на свежий воздух и что, черт побери, происходит! Эван рассказал, что террористы обстреляли базу из минометов, но не обычными снарядами, а минами со слезоточивым газом. Подоспевшая группа поселенцев уничтожила минометные расчеты и атаковала отряды террористов, намеревавшихся захватить территорию базы и, очевидно, взять Коби и его роту в заложники.
Наступила тишина. В течение нескольких минут Коби тяжело молчал, тяжело думал и живо представлял себе, что было бы, если бы вовремя не подоспели поселенцы. Впечатлило.
– Где они сейчас, эти арабы? – спросил он.
– Частью драпанули, частью отправились в турне на «амбулансах», а частью – посещают девственниц за облаками. Коби украдкой взглянул на пейсы Эвана и ухмыльнулся, подумав, что тот явно уже не ребенком пришел к Торе.
– А среди наших есть убитые?
– Есть, – ответил Эван.
– Парень, охранявший ворота...
У Коби голова пошла кругом – кто-то из его ребят убит, а он даже не знает, кто! Вот сейчас чуть-чуть оклемается и – к делам! И все увидят прежнего Коби.
– А среди вас? – хрипло спросил Коби.
– Среди поселенцев?
Вот сейчас он скажет: «А поселенцев половину положили в долине Тирца», и получится – все, что говорил Камаль – правда, и про отца – тоже.
– Среди поселенцев один убитый, человек двадцать – раненые, в основном легко. Их тоже увезли в «амбулансах».
Коби вздохнул с облегчением. Эван приписал это сочувствию к поселенцам и взглянул на офицера с симпатией. Коби почувствовал некоторую неловкость и решил продемонстрировать интерес.
– Скажи, – произнес он, улыбнувшись. – А почему вы со своим другом, которого потом убили, отстали от отряда?
Эван колебался не больше секунды. Теперь уже правда была не опасна.
– По дороге в долину Тирцы мы... то есть не мы, а рав Фельдман... в общем, поймали арабского лазутчика, – сказал он. – Выяснилось, что там нас ожидает засада. Тогда ребята свернули круто на восток и пошли по хребтам, а мы с Натаном – да отмстит Вс-вышний его кровь! – атаковали арабов в долине Тирцы, чтобы создать иллюзию…
– Понятно, – сказал Коби. Значит, все, что они сказали – правда. И про отца – тоже. Мир рухнул.
Солдаты понемногу приходили в чувство. Лежащих на траве и на кроватях уже оставалось мало. Большинство бродило по территории, довольно бесцельно. Группками обступали своих бородатых спасителей. Голоса звучали все громче. То тут, то там слышался смех. Кто-то уже курил. Как ни странно, рав Фельдман не скомандовал своей пастве идти и немедленно захватывать позиции там, где прежде зеленели улицы их поселения, а решил, что чем больше они сейчас будут общаться с парашютистами, тем психологически сложнее будет потом этим парашютистам выполнять приказ о депортации.
Более того, если вдруг пришлют какие-то другие части, то лучше уж пусть поселенцы остаются на территории базы. Понятно, что парашютисты не дадут в обиду своих спасителей и понятно, что тем, кто отдает приказы, это тоже понятно, то есть пока они на базе, никого сюда не пришлют.
– Мы победили, – закуривая, произнес вслух рав Фельдман, как в тот день, когда освобождал Шхем.
– Разве? – усомнился подошедший к нему Иегуда. – А мне показалось, мы подарили победу тем, кто сейчас встанет у нас на пути, чтобы не пустить нас домой.
Рав Фельдман с изумлением посмотрел на него:
– Ты хочешь сказать, что мы напрасно спасли жизнь нашим братьям?
Иегуда пожал плечами.
– Ничего я не хочу сказать. Поступили мы правильно. Хотя бы исходя из того, что поступи мы по-другому, в глазах всего Израиля мы выглядели бы чудовищами.
– Честно говоря, я об этом не думал, – растерянно произнес рав Фельдман. – Мне просто не пришло в голову поступить по-другому.
– Беда в том, – продолжал Иегуда, – что свою-то битву мы как раз проиграли. Сейчас пообнимаемся-пообнимаемся со спасенными и по гостиницам разъедемся.
– Плохо же ты знаешь ЦАХАЛ, – произнес рав Фельдман, но ничего не успел объяснить, потому что к ним подошел Гассан.
На время сражения к нему был приставлен Менахем Гамарник. Этим достигалась двойная цель – во-первых, осуществлялся контроль за непредсказуемым Гассаном, во-вторых, оказывался при деле непредсказуемый Менахем. Шансы, что либо тот, либо другой отколют что-нибудь этакое в