– Если откроешь душу хорошим чувствам, то впустишь и плохие, – ответил он в конце концов.
Как повернулась бы моя жизнь, если бы в ней не было чувств, как хороших, так и плохих? Стала бы она легче? Наверное, если бы не воровской азарт, я никогда не подалась бы в шайку Макеля и стала бы прилежно учиться морскому делу в угоду родителям. А может, меня не волновали бы даже они. От чего я бы с радостью отказалась, чтобы хоть ночку поспать спокойно, так это от щемящей боли в груди при одной мысли о папе с мамой.
– Не будем друг друга судить, – сказал Варин после долгого молчания. – Я помогу тебе, а взамен ты поможешь мне. Сойдемся на том, что ни один из нас не знает, каково это – жить в другом квадранте.
Почему бы и нет?
Может, Варин и выглядел как бесчувственный чурбан, но что-то в его лице и словах о красоте мешало поверить, что он живет без эмоций.
– Ну вот, – гаркнул извозчик, хлопнув по крыше кареты. – Приехали. А ну-ка раскошеливайтесь.
От неотесанной грубости извозчика Варина передернуло, но он послушно высыпал монеты в протянутую ладонь.
Когда я выскользнула из кареты, дышать стало свободнее, словно на мне расстегнули корсет. Я откинула голову назад и набрала полную грудь воздуха. Получилось! Я выжила! Совладала со своими страхами! Мне даже стало жаль, что Макеля нет рядом.
Но только на секунду.
Я подняла взгляд, ожидая увидеть надпись «ВСЕ КОРОЛЕВЫ МЕРТВЫ» на каждом экране Города Согласия. Но увидела только старые объявления: «Последняя партия архейских товаров задержана из-за аварии на подходе к торианской гавани. В список кандидатов на лечение препаратом ГИДРа добавлено пятитысячное имя. Королевы подтвердили, что не увеличат установленную квоту – одна доза в год. Гастрольный тур лудских артистов был одобрен королевами».
Должно быть, об убийствах умалчивают, чтобы не посеять в стране панику.
– На что ты смотришь? – спросил Варин.
– Ни на что. – Я направилась к модным магазинам и бросила на ходу: – Встретимся у лестницы Дома Согласия.
– Ты куда?
– Приодеться, – ответила я, показывая на прилипшую к телу сорочку.
Он оглядел темные витрины. Всюду было закрыто. Часы на площади скоро пробьют полночь.
– Но где ты возьмешь одежду?
– Ты же не хочешь знать подробности, – усмехнулась я.
– Ладно, только не тяни, – сказал он, потирая переносицу.
Я сделала книксен и умотала.
Магазин ограбить проще, чем человека. За людьми нужно наблюдать. Одни цепляются за свои ценности, как дитя за юбку матери, а другие, наоборот, размахивают руками, открывая доступ к карманам. Кто-то обшаривает глазами темные углы, а кто-то беззаботно глазеет на дворец.
У магазина же нет ни мыслей, ни чувств; ни устремлений, ни сожалений. У магазина есть только замок. А замок легко взломать.
Едва я сняла с браслета отмычку, как плечи расслабились сами собой. Я снова была хозяйкой положения. Взломать замок – плевое дело. Тут все просто и предсказуемо.
Но что же ждет нас впереди?
Радуясь, как малое дитя, я вприпрыжку поскакала к Варину. При виде меня он нахмурился.
– Что это такое? – с упреком спросил он.
Я покружилась на месте, и короткая многослойная юбка засветилась, вырисовывая во мраке цветные спирали.
– Пригодится в каком-нибудь темном переулке.
– Это же лудский наряд.
– Не будь ты таким эонийцем, – сказала я, толкая его локтем. – Чем тебе не угодили яркие краски?
– Тем, что мы в бегах.
– Никто не говорил, что в бегах нельзя выглядеть хорошо, – пожала плечами я.
– Никто не говорил, что ты выглядишь хорошо, – ответил он, и, надо отдать ему должное, это прозвучало забавно.
Мы поднялись по ступеням Дома Согласия, над которым, подобно гигантскому газовому рожку, сиял дворцовый купол. Я уставилась себе под ноги, стараясь прогнать из головы мысли о мертвых королевах. Не могла же я пойти к дворцовой страже и рассказать о воспоминаниях! Я воровка. Вдруг меня упекут за решетку?
– Луды – народ беспечный, – сказал Варин. – Их не волнует ничего, кроме моды и развлечений.
С этим не поспоришь. Лудия напоминала Торию во время празднования Дня квадранта, только в Лудии веселье не утихало круглый год. Ее жители не знали отрезвляющего чувства возвращения к действительности.
– Не всем достались идеальные гены, – сказала я, взяв его под руку. – Некоторым из нас приходится подолгу наводить красоту.
Даже в темноте было видно, что он покраснел.
– Во всяком случае, это платье не так отвлекает, как мокрая сорочка, – сказал он.
– Не так отвлекает, говоришь? – Я прильнула к нему, и его лицо стало пунцовым.
– Давай без этого.
– Ты первый начал, – подмигнула я.
Он выдернул руку.
– Да шучу я! – воскликнула я. – Выше нос! Смеяться-то тебе хоть можно?
Он взглянул на меня и ответил:
– Только над чем-нибудь смешным.
– Укол прямо в сердце! – страдальчески вздохнула я, но он проигнорировал мои ужимки.
– Когда доберемся до моей квартиры, расскажешь мне все, что знаешь.
– Я не забыла про нашу сделку, – сказала я.
– Вот и хорошо.
Что же мне делать потом? Когда я сообщу Варину все нужные сведения, ничто не помешает ему вышвырнуть меня на улицу. Но улицы Эонии мне незнакомы.
Сколько раз родители умоляли меня держаться от Аукционного Дома подальше! Спрашивали: «Чего ты хочешь от жизни, Киралия? Кем ты хочешь быть?»
И правда, кто я теперь – без Макеля и почетной должности его лучшего карманника?
Глава девятаяМаргарита, королева Тории
Статья четвертая: «Любопытство и жажда открытий у торианцев в крови. Для дальнейшего процветания торианского общества эти качества необходимо поощрять».
После предварительного допроса Маргарита удалилась в свои покои. Обычно королевы ужинали вместе, но сегодня Лали оставила для нее поднос с едой на письменном столе. Лали прислуживала ей с тех пор, как Маргарита взошла на престол, и всегда угадывала ее желания. Сейчас Маргарите нужно было забыться, укрыться в том единственном уголке дворца, который всегда приносил ей утешение.
Стены в покоях Маргариты были увешаны разнообразными картами: картами четырех квадрантов, картами дворца и даже картами заморских стран. Ее приемные родители были картографами, и любовь к картам зародилась в ней еще в младенчестве, когда она водила пухлыми пальчиками по творениям отца. Королева должна простирать взгляд за пределы своих владений, учили ее родители. Только так она сможет мудро править народом.
Маргарита сняла корону с вуалью, и каштановые волосы рассыпались по плечам. Она села ужинать, а карты манили ее, подобно окнам в другие миры. Во дворце она не чувствовала себя как в клетке. Ей не было одиноко. Она помнила: Тория рядом, а с ней и торианцы, которые возлагают на нее, Маргариту, большие надежды. Она переживет этот трудный период, а как же иначе.
У ее отца была любимая поговорка: «Знай каждую мелочь и будешь знать всё». Ей вовсе не хотелось выяснять подробности убийства, и все же она задержалась, когда все ушли, и стала осаждать инспектора вопросами. Она старалась не вспоминать, что Айрис была ее подругой, а думать об убийстве как об интересном случае из следственной практики. Она заставила природное любопытство взять верх над скорбью, но забыть об утрате было не так-то просто.
Айрис была ближе всех ей по возрасту, и последние двенадцать лет они правили бок о бок. Маргарита не могла смириться со смертью подруги. Айрис была пламенем, ярким и сильным, а теперь это пламя потухло.
Маргарита хотела принимать больше участия в расследовании, но инспектор был против. На ее предложение работать с ним в паре он ответил, что ее суждения будут предвзятыми и помешают ему объективно оценивать ситуацию. Маргарита только усмехнулась. Она двадцать лет прожила во дворце и знала его как свои пять пальцев.
– В том-то и дело, – сказал инспектор. – Чтобы найти виновного, нужно быть беспристрастным.
Инспектор вызвал во дворце настоящий переполох. Может быть, дело было в его длинных пальцах, а может, в том, как он пронзал людей взглядом, словно видел насквозь. Но Маргариту он нисколько не смущал. Было что-то завораживающее в той механической настойчивости, с которой он передвигался по дворцовым коридорам. Она отослала к нему своих слуг с указанием накормить его и напоить. Впрочем, вряд ли этой ночью ему удастся отдохнуть. Возможно, отдых ему и не нужен.
Поужинав, Маргарита провела рукой по любимой карте с изображением Тории: ее центральной части, которую в народе называли «Отмелью», и побережья. Ее пальцы остановились. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Представила запах моря, хруст песка под ногами, липкость подтаявшего мороженого в руке. «Сваи» ведь не всегда портили прибрежный пейзаж. Во времена ее детства гавань была райским местечком, куда приезжали на выходные отдохнуть от городской суеты. Но тьма и запустение распространялись все дальше, и этому нужно было положить конец, иначе горстка воров и мошенников разрушит весь квадрант. Большинство торианцев совсем не такие, как эти пройдохи со «Свай».
В голове промелькнули ужасные картины: кровь, распоротая бледная кожа. Маргарита со вздохом открыла глаза. Сегодня даже карты не приносили успокоения. Она торопливо скинула траурную одежду и залезла в постель. Хотя простыни были свежими и прохладными, Маргарита вся горела. Перед глазами то и дело вставало холодное безжизненное тело Айрис.
Опознание трупа выпало на ее долю. Стессу она хотела оградить от этого жуткого зрелища, а Кора после встречи с инспектором ушла в свои покои.
Айрис накрыли простыней до подбородка, так что раны не было видно, а ее зеленые глаза прятались под лиловыми веками. Маргарита представила, что она просто спит и в любой момент может проснуться и спросить, почему это она лежит в лазарете в чем мать родила.
Маргарита сильно утомилась, ее мысли путались. И, как бы она этого ни отрицала, она чувствовала себя старой – куда старше, чем была на самом деле.