У них за спиной Руди Уэрвик вновь молился. На другой стороне прохода Лорел Стивенсон вцепилась в подлокотники. Ее губы еще чувствовали жар поцелуя Ника. Подняла голову, уставилась в потолок и начала дышать медленно и глубоко. Лорел ждала, когда же из своих ниш выскочат маски… и они выскочили, примерно через девяносто секунд.
Не забыть бы о том дне в Белфасте, думала она. За церковью. Акт искупления. Его поступок – акт искупления…
И Лорел провалилась в сон.
– Ты знаешь… что делать? – вновь спросил Брайан. Говорил он заплетающимся языком.
Временна́я дыра надвигалась на них, заслоняя все небо. Дыру подсвечивали рассветные лучи, так что ее нутро переливалось всеми цветами радуги.
– Знаю. – Ник стоял рядом с Брайаном, из-за надетой на голову кислородной маски слова его звучали глухо. – Не бойся, Брайан. Все будет исполнено в лучшем виде. Засыпай. Сладких тебе снов.
Брайана тянуло в сон. Он чувствовал, что засыпает… но продолжал бороться, глядя на природную аномалию, к которой летел его самолет.
Какая же она прекрасная! думал Брайан. Господи, до чего же она прекрасна!
Он почувствовал, как невидимая рука схватила «767» и вновь потащила к временно́й дыре. Только на этот раз он не стал уводить самолет в сторону.
– Ник. – Слово далось ему с неимоверным трудом, казалось, что его рот отделяют от мозга десятки миль. Он поднял руку.
– Спи. – Ник пожал его руку. – Не борись со сном, а то составишь мне компанию. Осталось недолго.
– Я просто хотел… поблагодарить тебя.
Ник улыбнулся, сжал пальцы Брайана.
– Спасибо, дружище. Такие перелеты запоминаются надолго. Даже без кино и свежих цветов.
Брайан перевел взгляд на временну́ю дыру. Многоцветная река вливалась в нее. Струи немыслимых оттенков завивались спиралью… смешивались, пересекались, образовав до боли знакомую фразу:
ТОЛЬКО ДЛЯ ПАДАЮЩИХ ЗВЕЗД
– Это… про нас? – полюбопытствовал Брайан, и его собственный голос пришел к нему из какой-то далекой галактики.
Темнота поглотила его.
Ник остался один, единственный бодрствующий на борту самолета авиакомпании «Американская гордость», вылетевшего из Лос-Анджелеса рейсом 29. Тот самый Ник Хопуэлл, который однажды перестрелял трех мальчишек за церковью в Белфасте, трех мальчишек, которые перекидывались картофелинами, выкрасив их в темно-серый цвет, отчего те стали похожи на гранаты. Почему они это сделали? Что толкнуло их на такую глупость? Этого он так и не узнал.
Ник не испытывал страха, только чувство одиночества переполняло его. Знакомое чувство. Не впервые он нес вахту, охраняя жизни других людей.
А дыра во времени приближалась. Ник положил руку на реостат, регулирующий давление в самолете.
«Она великолепна!» – думал он. И переливающаяся дыра во времени словно награждала Ника своей красотой за те ужасы, которые ему довелось испытать в последние часы. Казалось, он смотрел на источник новой жизни.
«А почему ей не быть прекрасной? – размышлял Ник. – Это место, где рождается жизнь, может, вообще все живое. Место, где жизнь обновляется каждую секунду каждого дня, колыбель созидания и родник времени. Через нее не проскочит ни один лангольер».
Отблески временно́й дыры падали ему на лицо. Сочно-зеленый цвет сменялся ярко-оранжевым, ему на смену спешили ослепительно желтый и холодно-голубой. Рев двигателей отдалился и затих. Ник посмотрел на кресло пилота и не удивился, увидев, что спящий Брайан буквально растворился в сверкании калейдоскопа света, превратился в призрак.
Не удивился Ник и тому, что его руки тоже стали прозрачными. Видно, призраком стал не только Брайан, но и он сам.
Временна́я дыра надвинулась на самолет.
Рев двигателей напрочь растворился в новом звуке: «767» будто влетел в аэродинамическую трубу, заполненную перышками. Внезапно прямо по курсу вспыхнула сверхновая дыра. Ник увидел цвета, которые человек не мог даже представить себе. Они полыхали не только во временно́й дыре, они заполнили его разум, его нервы, мышцы, кости. Ник превратился в факел.
– О Боже, как это все прекрасно! – воскликнул он и, когда самолет уже втягивало во временну́ю дыру, вернул реостат в исходное положение.
Не прошло и секунды, как пломбы из зубов Ника упали на пол кабины пилотов. Рядом лег тефлоновый диск из коленного сустава – свидетельство участия Ника еще в одном конфликте, не столь позорном, как бесконечная война в Северной Ирландии.
Ника Хопуэлла больше не существовало.
Прежде всего Брайан почувствовал, что его рубашка вся мокра от пота, а голова буквально раскалывается.
Он медленно выпрямился в кресле, поморщился (малейшее движение отдавалось в висках и затылке острой болью) и попытался вспомнить, кто он, где он и отчего ему хочется как можно быстрее проснуться. Почему это так важно?
Утечка, прошептал внутренний голос. В главном салоне утечка. Если она не стабилизируется, будет сильный вз…
Нет, все не так. С утечкой справились, вернее, щель заткнулась сама по себе, и он благополучно посадил самолет в Лос-Анджелесе. А потом пришел мужчина в зеленом блейзере и…
Похороны Энн, осенило его. Господи, проспал похороны Энн!
Глаза Брайана широко раскрылись, и ему стало ясно, что он не в мотеле и не в спальне для гостей у брата Энн. Через окно кабины пилотов на капитана смотрели звезды.
И резко, разом… он вспомнил все.
Но он слишком быстро оторвался от спинки кресла. Боль парализовала мозг. Кровь хлынула из носа, обрызгав приборный щиток. Он увидел, что и рубашка в крови.
«Да, утечка была. Потек я сам. Естественно, – подумал Брайан. – Декомпрессия редко обходится без этого. Следовало предупредить пассажиров… А сколько их у меня осталось?»
Он не мог вспомнить. Голову заполнял туман.
Брайан взглянул на уровнемеры, увидел, что ситуация приближается к критической, посмотрел на монитор навигационного компьютера. Они приближались к Лос-Анджелесу и в любой момент могли войти в воздушный коридор, уже занятый другим самолетом.
Кто еще находился рядом, перед тем как я потерял сознание… кто? Он порылся в памяти, и небезуспешно. Ник, разумеется. Ник Хопуэлл. Ник ушел. Такой славный парень. Но он, видно, сделал все, что от него требовалось, иначе я не проснулся бы.
Капитан включил радиопередатчик.
– Наземный контроль ЛАКСа, говорит «Американская гордость», рейс… – Брайан запнулся. Каким рейсом они летели? Он не мог вспомнить. Мешала стена тумана.
– Двадцать девять? – раздался за его спиной неуверенный голос.
– Спасибо, Лорел. – Брайан даже не взглянул на нее. – А теперь вернись на место и пристегнись. Возможна аварийная посадка. – И вновь заговорил в микрофон: – «Американская гордость», рейс двадцать девять, повторяю, два девять. Мэйдэй[13], наземный контроль, у меня чрезвычайная ситуация. Пожалуйста, освободите мне путь. Я иду курсом 85, и у меня нет топлива. Известите пожарников…
– Прекрати, – пробубнила за его спиной Лорел. – Хватит.
Брайан развернулся, не обращая внимания на очередной приступ головной боли и кровь, брызнувшую из носа от резкого движения.
– Возвращайся на место, черт побери! Мы входим в зону интенсивных полетов. Если ты не хочешь сломать себе шею…
– Нет тут никаких полетов, – все тем же безжизненным голосом возразила Лорел. – Ни интенсивных полетов, ни пожарников. Ник умер зря, и я не смогу передать его послание. Посмотри сам.
Брайан посмотрел. Хотя по времени они уже летели над пригородами Лос-Анджелеса, внизу царила темень.
Не светилось ни огонька.
Под ними лежала пустынная земля.
За его спиной Лорел разрыдалась от ужаса и горя.
Длинный белоснежный лайнер скользил над землей в шестнадцати милях к востоку от Международного аэропорта Лос-Анджелеса. На хвосте красовалось число «767». Фюзеляж украшала надпись АМЕРИКАНСКАЯ ГОРДОСТЬ с чуть заваленными назад буквами, изображающими скорость. Носовую часть с обеих сторон облапил большой красный орел с синими звездами на крыльях. Как и самолет, орел, казалось, готовился сесть на землю.
На проносящиеся внизу дома и улицы самолет тени не отбрасывал: до рассвета оставался еще час. Под ним не ездили автомобили, не горели уличные фонари. Впереди не светились посадочные огни.
Раскрылись люки. Выдвинулись шасси.
Самолет спускался, чуть заворачивая вправо. Капитан Энгл мог корректировать курс только визуально. Они пролетели над мотелями, промелькнул монумент в центре аэродромного комплекса: изящный треножник, поддерживающий ресторан. Миновали участок жесткой травы, от бетонной посадочной полосы самолет отделяли лишь тридцать футов.
Времени для мягкой посадки не осталось. Индикаторы расходомеров стояли на нулях. Стальная птичка могла в любое мгновение превратиться в стерву. Брайан бросил самолет вниз, словно телегу, наполненную кирпичами. От удара лязгнули зубы, из носа вновь потекла кровь. Брайана бросило на приборный щиток, и только ремень безопасности удержал его. С кресла второго пилота донесся вскрик Лорел.
Брайан до предела повернул закрылки и реверсировал двигатели. Они еще мчались со скоростью сто миль в час, когда два двигателя вырубились и на приборном щитке вспыхнули красные огни ОТКЛЮЧЕНИЕ ДВИГАТЕЛЕЙ. Брайан схватил микрофон.
– Держитесь! Мы не успеваем затормозить! Держитесь.
Несколько мгновений спустя отключились второй и четвертый двигатели. Теперь самолет катился по посадочной полосе в жуткой тишине, тормозили его только закрылки. Брайан беспомощно наблюдал, как исчезает под кабиной бетон посадочной полосы. А впереди уже возник самолет авиакомпании «Пасифик эйруэйз».
Скорость «767» снизилась лишь до шестидесяти пяти миль. Брайан попытался увести самолет вправо, изо всех сил навалившись на ручку управления. «767» отреагировал вяло, но все-таки успел разминуться с замершим на летном поле самолетом. Мимо Брайана пронеслись слепые глазницы его иллюминаторов.