Эми спросила, останется ли он ночевать в Дерри.
– Нет. Я поеду назад, как только мы урегулируем дела со страховкой. В случае чего полицейские со мной свяжутся… Или ты…
Морт улыбнулся Эми. Она улыбнулась в ответ и коснулась его руки. Теду это не понравилось. Он хмурился, глядя в окно, и вертел в руках трубку.
21
На встречу с представителями страховой компании они успели вовремя, и это явно сняло камень с души Теда. Морт не был в восторге от его присутствия – в конце концов, сгоревший дом Теду ни дня не принадлежал даже после развода. Но Эми казалась спокойнее, когда Тед находился рядом, поэтому Морт ничего не сказал.
Дон Стрик, агент компании «Консолидированное страхование» (с ним они заключали договор), провел встречу в своем кабинете, куда они приехали после краткого обхода пожарища. В офисе их ждал Фред Эванс, страховой эксперт, специалист по расследованию поджогов. Причина, по которой Эванс не приехал утром с Брэдли и Уикершэмом или в полдень со Стриком, выяснилась очень скоро: большую часть ночи он лазил по обгоревшим развалинам с фонариком на десять батареек и «Полароидом» и вернулся к себе в мотель, как он выразился, придавить подушку перед встречей с четой Рейни.
Морту очень понравился Эванс. Казалось, ему действительно небезразличен ущерб, понесенный бывшими супругами, тогда как остальные, включая мистера Тедди, с которым тех, кто сожалеет, будет трое, только говорили подобающие слова сочувствия, сгорая от нетерпения заняться насущными делами (Тед Милнер, по мнению Морта, мечтал побыстрее спровадить его из Дерри обратно в Тэшмор). Фред Эванс не называл номер 92 по Канзас-стрит «местом пожара». Он называл его домом.
Его вопросы, в основном такие же, как у Уикершэма и Брэдли, звучали мягче, казались более подробными и глубокими. Хотя Эванс не спал и четырех часов, глаза у него были живые, речь быстрая и четкая. Поговорив с ним двадцать минут, Морт твердо решил не связываться с «Консолидированным страхованием», если ему в голову придет блажь сжечь что-нибудь ради страховки. Или дождаться, пока Эванс уйдет на пенсию.
Закончив с вопросами, эксперт улыбнулся:
– Вы мне очень помогли, и я благодарю вас обоих за продуманные ответы и понимание. Во многих случаях у людей топорщатся перышки, стоит им услышать о страховом эксперте. Они по понятной причине и без того расстроены и нередко воспринимают беседу с экспертом как обвинение в умышленном уничтожении своей собственности.
– При данных обстоятельствах мы сами и желать не могли лучшего обращения, – сказала Эми. Тед Милнер закивал так энергично, будто голова у него держалась на ниточке, дергаемой очень нервным кукловодом.
– Сейчас самое трудное, – сказал Эванс и кивнул Стрику, который открыл ящик стола и вынул клипборд с компьютерной распечаткой. – Когда эксперт устанавливает, что пожар был настолько серьезным, как этот, мы показываем клиентам список застрахованного имущества. Вы читаете список и подписываете официальное заявление о том, что пере-численные предметы принадлежали вам и что они находились в доме на момент возгорания. Вы должны поставить галочку рядом с предметом или предметами, которые вы продали после последней страховой ревизии, проведенной присутствующим здесь мистером Стриком, а также отметить все застрахованное имущество, которое на момент возгорания находилось не в доме. – Прижав к губам кулак, Эванс откашлялся. – Мне сказали, в доме недавно был ремонт, поэтому последний пункт может оказаться особенно важным.
– Мы в разводе, – без обиняков сказал Морт. – Я живу в доме у озера Тэшмор. Обычно мы проводили там только лето, но в доме есть плита, поэтому в холодное время года тоже можно жить. К сожалению, у меня руки не дошли вывезти свои вещи из этого дома. Все откладывал…
Дон Стрик сочувственно кивнул. Тед скрестил ноги, опять затеребил трубку – в общем, сидел с видом человека, старающегося не показывать, насколько его все достало.
– Тщательно проверьте список, – попросил Эванс. Он взял клипборд у Стрика и протянул над столом Эми. – Процедура довольно неприятная – как поиск сокровищ наоборот.
Тед отложил трубку и вытянул шею. Скука мгновенно пропала, глаза стали алчными, как у зеваки, глазеющего на последствия серьезной аварии. Заметив, что он смотрит, Эми с готовностью сместила список к нему. Морт, сидевший с другой стороны, придвинул клипборд к себе.
– Не возражаете? – спросил он Теда. Он был зол, очень зол, и это явственно слышалось в его голосе.
– Морт… – сказала Эми.
– Я не собираюсь устраивать сцену, – сказал Морт, – но это было наше имущество, Эми. Наше.
– Вряд ли я… – с негодованием начал Тед.
– Нет, мистер Рейни совершенно прав, мистер Милнер, – сказал Фред Эванс с мягкостью, которая, как почувствовал Морт, была довольно обманчивой. – По закону вы вообще не имеете права читать пункты списка. Мы закрываем на это глаза, если никто не возражает… но мне кажется, мистер Рейни против.
– Вы чертовски правы насчет возражений мистера Рейни, – подтвердил Морт, намертво сцепив руки на колене и чувствуя, что ногти оставляют полукруглые следы на коже.
Эми перевела несчастно-просительный взгляд с Морта на Теда. Морт ожидал, что Тед разгорячится, запыхтит и попытается сдуть чей-то домик, но тот не сделал ничего подобного. Морт решил, что это скорее говорит о силе неприязни, чем о характере Милнера; он плохо знал Теда (хотя успел убедиться, что тот немного похож на Альфальфу, если его неожиданно разбудить в номере мотеля, снятого на два часа), но он хорошо знал Эми. Если бы Тед оказался треплом, она бы его уже бросила.
Еле заметно улыбнувшись, совершенно игнорируя Морта и остальных, Тед сказал Эми:
– Пойду пройдусь вокруг здания.
Морт сдерживался, но ему не совсем это удалось.
– Лучше сделать несколько кругов, – посоветовал он Теду с фальшивым дружелюбием.
Эми, бросив на Морта темный, вприщурку, взгляд, сказала Теду:
– Будь другом! Может, так действительно будет проще.
– Конечно, – кивнул он и поцеловал ее в скулу. Морт сделал еще одно болезненное открытие: риелтор любит Эми. Может, он не всегда будет ее любить, но сейчас любит. Морт почти убедил себя, что Эми лишь игрушка, которая займет Теда ненадолго, но от которой он скоро устанет. Однако это не сочеталось с тем, что он знал об Эми. Ее проницательность и знание людей восхищали его… и она уважала себя.
Тед встал и вышел. Эми с упреком посмотрела на Морта:
– Доволен?
– В какой-то степени, – сказал он. – Слушай, Эми, может, я держусь не самым достойным образом, но у меня достаточно уважительный повод. У нас было много общего. Дом – последнее, что нас связывало, и, по-моему, это сугубо наше с тобой дело. Разве не так?
Стрику явно было неловко. Фред Эванс, напротив, сидел как ни в чем не бывало, поглядывая на Морта, на Эми и снова на Морта с живым интересом, будто смотрел хороший теннисный матч.
– Так, – тихо произнесла Эми. Морт тронул ее за руку, и она неловко улыбнулась. Все лучше, чем никакой улыбки, подумал он.
Он пододвинул стул, и они с Эми стали вместе читать список, почти соприкасаясь головами, – так дети готовятся к контрольной. Вскоре Морт понял, о чем предупреждал эксперт. Ему казалось, он представляет себе размеры ущерба. Но он ошибался.
Глядя на колонки сухого компьютерного шрифта, Морт чувствовал, что не огорчился бы сильнее, если бы кто-то взял дом номер 92 по Канзас-стрит и растряс по всему кварталу. Ему не верилось, сколько всего пропало, о каком количестве вещей он забыл.
Семь крупных бытовых приборов. Четыре телевизора, один с оборудованием для монтажа видеопленки. Фарфор «Споуд» и подлинная колониальная мебель, которую Эми покупала по одному предмету. Антикварный гардероб, стоявший в спальне, оцененный в 14 000 долларов. Рейни не были серьезными коллекционерами, но они ценили искусство и теперь потеряли двенадцать предметов на сумму 22 000 долларов. Морта не заботила денежная стоимость: ему вспомнился карандашный рисунок Н. К. Уайета с двумя мальчишками, пустившимися в море на маленькой лодке. На картине шел дождь, улыбающиеся дети были в клеенчатых макинтошах и галошах. Морт обожал этот рисунок, а теперь его нет. Стеклянная посуда «Уотерфорд». Спортивное оборудование, хранившееся в гараже, – лыжи, десятискоростные велосипеды, каноэ «Олд таун». Три меховые шубы Эми. Морт смотрел, как она ставит крошечные галочки напротив бобровой и норковой – они еще на летнем складе, но пропускает короткий лисий жакет. Когда произошел пожар, жакет висел в шкафу – теплый, стильный, прекрасный наряд для осени. Морт помнил, как дарил его Эми на день рождения шесть или семь лет назад. Все, лисы нет. Его телескоп «Селестрон». Сгорел. Большое лоскутное одеяло, подарок матери Эми на свадьбу. Мать Эми уже умерла, а теперь и ее подарок стал пеплом на ветру.
Хуже всего, по крайней мере для Морта, была нижняя половина второй колонки, и опять-таки не из-за денег. Сто двадцать четыре бутылки вина на сумму 4900 долларов. Вино они оба любили. Не до дрожи, но они вместе соорудили в подвале маленькую винотеку, вместе ее заполняли и иногда вместе распивали бутылочку.
– Даже вино, – сказал он Эвансу, – даже это.
Эванс как-то странно посмотрел на Морта, тот не понял почему, и кивнул:
– Сама винная комната не сгорела – в подвальном резервуаре осталось совсем мало масла, и взрыва не произошло. Но температура там была очень высокая, и большинство бутылок полопались. А те, что уцелели… Я мало разбираюсь в вине, но сомневаюсь, что его можно будет пить. Возможно, я ошибаюсь.
– Не ошибаетесь, – сказала Эми. Одинокая слеза скатилась по ее щеке; она рассеянно стерла каплю.
Эванс предложил ей платок. Она отрицательно покачала головой и снова склонилась над списком вместе с Мортом.
Через десять минут все было кончено. Они подписались на нужных строчках, и Стрик заверил подписи. Тед Милнер показался в дверях буквально несколько мгновений спустя, словно следил за процессом по скрытому где-то монитору.