Он вдруг кинулся к энциклопедии, стоявшей в кабинете, в спешке поскользнувшись и едва не упав на листках, разбросанных по полу, вытянул том на букву М и нашел статью «Миссисипи». Дрожащим пальцем повел по колонке городов штата, занимавшей целую страницу, надеясь на чудо.
Плохо дело.
В Миссисипи нет ни Делакура, ни Деллакура.
Морт подумал поискать Перкинсберг – городишко, где Шутер, по его словам, торопясь на междугородний автобус, купил дешевое издание «Все стучат», но закрыл энциклопедию. К чему? Если даже в Миссисипи есть Перкинсберг, это решительно ничего не меняет.
Прозаика, который вел курс, на котором Морт познакомился с Джоном Кинтнером, звали Ричард Перкинс-младший. Вот откуда взялось название города.
Да, но я же ничего такого не помню, каким образом…
О, Морт, с грустью пояснил тихий голос. Ты очень болен. Ты очень больной человек.
– Я с этим не согласен, – повторил Морт, ужаснувшись шаткой слабости собственного голоса. Но разве у него был выбор? Однажды ему уже приходило в голову, что он действует словно во сне, совершая непоправимое.
Ты убил двух человек, послышался тихий голос. Ты убил Тома, который знал, что в тот день ты был один, и Грега, чтобы помешать ему выяснить это наверняка. Если бы ты убил только Тома, Грег обратился бы в полицию. А ты этого не хотел, ты НЕ МОГ этого допустить. Не мог, пока не закончится страшилка, которую ты рассказываешь. Позавчера ты проснулся совсем разбитым, тело затекло и болело, но виной тому была не только разгромленная ванная и раскуроченная душевая кабинка, не так ли? Ты успел куда больше: ты позаботился о Томе и Греге. Ты был прав насчет того, как именно переставлялись машины… но это именно ты позвонил Санни Троттсу, притворившись Томом. Приезжий из Миссисипи не мог знать, что Санни глуховат, но ты это знал! Ты убил их, Морт, ты УБИЛ двух человек!
– Я не согласен, что это сделал я! – пронзительно закричал Морт. – Все это часть его плана! Все это его игры! Его манипуляции! И я не… я не согласен…
Прекрати, прозвучал приказ в голове Морта, и он прекратил.
Пару секунд в обоих мирах царила полная тишина: и в том, что в голове, и в том, что снаружи.
Выдержав паузу, голос тихо задал вопрос: Зачем ты это сделал, Морт? Зачем столь тщательно спланированное убийство? Шутер твердил, что ему нужен рассказ, но Шутера не существует. Чего ты хочешь, Морт? Для чего ты создал Джона Шутера?
С улицы послышался шум – к дому подъехала машина. Морт посмотрел на часы: стрелки стояли ровно на двенадцати. Пламя триумфа и облегчения заревело в нем, как в горне. То, что журнал у него есть, а доказательств по-прежнему нет, ничего не значило. И то, что Шутер может его убить, ничего не значило. Морт охотно умрет, зная, что Шутер существует, а он, Морт, не повинен в ужасах, о которых только что думал.
– Он здесь! – восторженно закричал Морт и выбежал из кабинета. Он бешено размахивал руками и даже подпрыгнул, огибая угол перед самым холлом.
Он остановился, глядя через окно на подъездную дорожку над наклонной крышкой мусорного ящика, к которой пригвоздили Бампа. Руки бессильно повисли. Темный ужас затопил его мозг – вернее, опустился покрывалом, которое тянула чья-то беспощадная рука. Последний фрагмент головоломки встал на свое место. Несколько секунд назад, сидя в кабинете, Морт думал, что создал воображаемого убийцу, поскольку у него не хватало мужества совершить самоубийство. Теперь стало ясно: Шутер сказал правду – Морта он никогда не убьет.
На дорожке шуршал покрышками не придуманный универсал Джона Шутера, а маленькая строгая «субару». За рулем сидела Эми, укравшая его любовь, а женщина, которая крадет вашу любовь, когда любовь – это все, что у вас есть, не очень-то и женщина.
И все же он любил ее.
Это Шутер ее ненавидел. Это Шутер хотел убить ее и закопать у озера, рядом с Бампом, где она скоро стала бы загадкой для обоих – Морта и Шутера.
– Уезжай, Эми, – попросил он дрожащим старческим шепотом. – Уезжай, пока не поздно.
Но Эми вышла из машины, закрыла за собой дверцу, и невидимая рука в голове Морта потянула покрывало до самого низа. Он остался в темноте.
47
Эми проверила дверь и поняла, что она не заперта. Войдя, Эми стала звать Морта, но вдруг замолчала, пораженная до глубины души.
Повсюду царил чудовищный беспорядок. Ведро было переполнено, мусор уже вываливался на пол. Несколько сонных осенних мух ползали по алюминиевой форме для пирогов, брошенной в углу. В ноздри лез устоявшийся кислый кухонный запах и затхлость. Эми даже почудилось, что пахнет испортившимися продуктами.
– Морт!
Ответа не было. Она мелкими шажками пошла по дому, не будучи уверенной, что ей хочется видеть остальные комнаты. Миссис Гэвин приходила всего три дня назад, что же произошло за это время? Как все могло настолько выйти из-под контроля?
Эми волновалась за Морта весь последний год, что они были вместе, но еще сильнее беспокоилась о нем после развода. Волновалась и, конечно, страдала от чувства вины. В чем-то она винила себя и думала, что так будет всегда. Морт никогда не был сильным… и главная его слабость заключалась в упрямом (иногда почти истерическом) отказе признавать это. Сегодня утром он говорил как человек на грани самоубийства. Единственная причина, почему она прислушалась к предупреждению Морта не привозить Теда, заключалась в том, что ее бывший муж, как казалось, рискует сорваться от одного его вида.
Мысль об убийстве никогда не приходила ей в голову; не пришла и сейчас. Даже когда в тот ужасный день в мотеле Морт навел на них пистолет, Эми не боялась. Какое там убийство… Морт убийцей не был.
– Морт! Мо…
Она обошла кухонный стол, и слова замерли у нее на губах. Пораженная, она в ужасе смотрела на гостиную широко распахнутыми глазами. Повсюду разбросаны листки – казалось, Морт выгреб из ящиков стола и папок все свои рукописи и растряс повсюду, как конфетти на некоем мрачном праздновании Нового года. Стол был заставлен немытой посудой. На полу у треснувшей стеклянной стены валялась разбитая кофеварка.
И повсюду, повсюду, повсюду одно и то же слово: «Шутер».
«ШУТЕР» смотрело со стен, написанное цветными мелками, которые Морт, видимо, взял в ее ящике с рисовальными принадлежностями. «ШУТЕР» было дважды написано на окне спреем, весьма напоминавшим засохшие взбитые сливки, – и точно, под плитой валялся пустой баллончик «Реди-уип». «ШУТЕР» было снова и снова выведено чернилами на кухонных столах и карандашом на деревянных столбиках, поддерживавших крышу веранды, – ровная колонна, бесконечность, уходящая прямой линией и немо твердившая: «ШУТЕР, ШУТЕР, ШУТЕР, ШУТЕР».
Хуже всего, на полированной поверхности стола черешневого дерева крупными, в три фута высотой буквами было грубо вырезано, как гротескное признание в любви, – «ШУТЕР».
Отвертка, которой он, видимо, орудовал, лежала на стуле рядом. К стальному жалу прилипло что-то красное – частички черешневого дерева, подумала Эми.
– Морт? – прошептала она, осматриваясь по сторонам.
Теперь она испугалась, что найдет его мертвым, что он наложил на себя руки. Но где? В кабинете, конечно, где же еще. Он прожил там самую важную часть жизни и наверняка выбрал кабинет для своей кончины.
Хотя у Эми не было желания входить, не было желания оказаться той, кто его найдет, ноги сами понесли ее к кабинету. На ходу она, не глядя, отбросила с дороги журнал, который прислал Герб Крикмор. Дойдя до двери, Эми легонько толкнула ее.
48
Морт стоял перед своей старой машинкой «Ройял». Монитор с клавиатурой и его ворд-процессор лежали в груде стекла на полу. Морт до странного походил на деревенского проповедника. Отчасти из-за позы, подумала Эми, – стоял он с чопорным видом, заложив руки за спину, – но в основном из-за шляпы. Из-за черной шляпы, натянутой так глубоко, что поля почти касались краешков ушей. Эми показалось, что Морт немного похож на человека с картины «Американская готика», хотя тот был изображен без шляпы.
– Морт! – обратилась к нему она. Ее голос звучал слабо и неуверенно.
Он не ответил, только смотрел на нее. Глаза у него были мрачными и блестящими. Никогда не было у Морта такого взгляда, даже в тот ужасный день в мотеле. Сейчас Эми почти казалось, что это не Морт, а какой-то похожий на него незнакомец.
Однако шляпу она узнала.
– Где ты нашел это старье? На чердаке? – Голос Эми подрагивал в такт ударам сердца, отчего она чуть заикалась.
На чердаке, где же еще. Исходивший от шляпы запах нафталина бил в нос даже там, где стояла Эми. Много лет назад Морт купил эту шляпу в магазине сувениров в Пенсильвании, когда они ездили по общине амишей. В Дерри Эми развела садик – в углу, где сходились дом и пристройка с рабочим кабинетом Морта. Это был ее садик, но Морт часто выходил его прополоть, когда у него не ладилось с новой книгой. При этом он обычно надевал шляпу, называя ее своим «думательным колпаком». Однажды он пошутил, глядя в зеркало, – вот бы вышел снимок для суперобложки. «Когда надеваю эту шляпу, – говорил он, – я чувствую себя уроженцем какого-нибудь фермерского штата, идущим по свежей борозде за задницей мула».
Потом шляпа исчезла. Должно быть, мигрировала сюда, в летний дом, на чердак. Но…
– Это моя шляпа, – озадаченно сказал он наконец скрипучим голосом. – Она никогда не принадлежала никому другому.
– Морт, что случилось? Что…
– Ошиблись номером, дама. Никакого Морта здесь нет. Морт мертв. – Глаза-буравчики смотрели не мигая. – Он долго выкручивался, но в конце концов больше не мог дальше лгать себе, не говоря уж о том, чтобы лгать мне. Клянусь, миссис Рейни, я его пальцем не тронул. Он решил проблему как трус.
– Почему ты разговариваешь в такой манере? – спросила Эми.
– Так уж я разговариваю, – сказал он с кротким удивлением. – В Мис’ипи все так говорят.