Эми улыбнулась. Улыбка вышла бледной, но все-таки это была улыбка.
– Она все узнала во время расследования, – продолжал Тед, – но ей хочется услышать еще раз, от вас, без всяких крючкотворов.
– Понимаю. – Эванс показал на трубку: – Можете курить, если хотите.
Тед посмотрел на трубку и быстро, будто стыдясь, сунул ее в карман пальто.
– Нет, я как раз бросаю.
Эванс посмотрел на Эми.
– Для чего, вам кажется, это нужно? – спросил он тем же мягким, довольно приятным голосом. – Или правильнее будет спросить – нужно ли это вам?
– Я не знаю. – Голос Эми звучал тихо и бесстрастно. – Но три недели назад мы ездили в Тэшмор, Тед и я, чтобы навести порядок – мы выставили дом на продажу, – и кое-что случилось. Произошли два события. – Она взглянула на мужа и снова слабо улыбнулась. – Тед знает – что-то случилось, ведь именно тогда я вам позвонила и попросила о встрече. Но он не знает, что именно случилось, и, боюсь, он просто мирится с моими причудами. Возможно, он прав.
Тед Милнер не стал отрицать, что мирится с причудами Эми. Его рука украдкой скользнула в карман пальто – за трубкой – и снова появилась.
– Но эти два события – они как-то связаны с тем, что случилось в доме на озере в октябре?
– Я не знаю, мистер Эванс, что там случилось. А что известно вам?
– Как сказать… – начал он, откинувшись на спинку стула и маленькими глотками отпивая чай. – Если вы приехали в надежде получить на все вопросы ответы, боюсь, мне придется вас разочаровать. Я могу рассказать о пожаре, но почему ваш муж сделал то, что сделал… тут вы, наверное, можете заполнить больше пробелов, чем я. Что было труднее всего, так это установить, где возникло возгорание – не в главном строении, а в кабинете мистера Рейни, по сути дела, в пристройке. На первый взгляд поджог устроили, замышляя что-то против него, но ведь его даже не было в городе!
В сгоревшем кабинете мы нашли большую толстостенную бутылку. Раньше в ней было вино – если говорить точно, шампанское, – но в последний раз в нее наливали бензин. Часть этикетки уцелела, и мы послали ее снимок факсом в Нью-Йорк. Этикетку идентифицировали как «Моет Шандон» тысяча девятьсот восемьдесят какого-то года. Это не было бесспорным доказательством того, что бутылка с коктейлем Молотова изначально хранилась в вашем винном погребе, миссис Милнер, но все равно казалось крайне важным, ведь в страховой описи вы перечислили больше дюжины бутылок «Моет Шандон» урожая 1984-го и 1983-го годов.
Это натолкнуло нас на версию, которая казалась очевидной, но малопонятной: дом сожгли вы или ваш бывший муж. Миссис Милнер сказала, что она выходила и забыла запереть дверь…
– Из-за этого я много ночей провела без сна, – призналась Эми. – Выходя ненадолго, я часто забываю запереть дверь. Я выросла в маленьком городке к северу от Бангора, а старые привычки неистребимы… Морт часто… – Ее губы задрожали, и на мгновение она замолчала, сжав рот так сильно, что они побелели. Справившись с собой, Эми договорила севшим голосом: – …часто выговаривал мне за это.
Тед взял ее за руку.
– Это не важно, – сказал Эванс. – Даже если бы вы заперли дом, мистер Рейни все равно смог бы войти, ведь у него оставались ключи, правильно?
– Да, – подтвердил Тед.
– Если бы вы заперли дверь, это могло бы ускорить расследование, но категорически утверждать нельзя. Глубокомысленные выводы задним числом – это порок, которого в моей по крайней мере сфере стараются всячески избегать. Есть мнение, что от него возникают серьезные ошибки, и с этим я полностью согласен. Дело вот в чем: основываясь на показаниях миссис Рейни – простите, миссис Милнер, – что входная дверь не была заперта, мы сначала считали, что поджигателем мог оказаться буквально кто угодно. Но когда мы стали проверять предположение, что бутылку для бензина взяли из вашей винотеки, круг подозреваемых сузился.
– Потому что винотека запиралась, – продолжил мысль Эванса Тед.
Эксперт кивнул.
– Вы помните, как я спросил, у кого есть ключи от комнаты, где хранится вино, миссис Милнер?
– Пожалуйста, называйте меня Эми.
Он снова кивнул:
– Эми. Вы помните?
– Да. Мы стали запирать ту комнату три или четыре года назад, когда заметили систематическую пропажу красного вина. Морт грешил на нашу домработницу. Я не хотела верить, мне она нравилась, но я понимала: Морт может оказаться прав. Наверное, он и был прав. И мы стали запирать винотеку, чтобы ни у кого не возникло искушения.
Эванс перевел взгляд на Теда Милнера.
– У Эми был ключ от этого помещения, у мистера Рейни, по ее мнению, тоже остался ключ. Это сузило круг. Окажись поджигательницей Эми, вы, мистер Милнер, неизбежно были бы с ней в сговоре, поскольку в тот вечер вы обеспечили друг другу алиби. Мистер Рейни алиби не имел, но он находился от Дерри на значительном расстоянии. А главное – мы не понимали мотива преступления. Работа мистера Рейни позволяла ему и Эми в финансовом плане жить достаточно свободно. Тем не менее мы сняли отпечатки, среди которых оказалось два четких. Это было на следующий день после нашей встречи в Дерри. Оба отпечатка принадлежали мистеру Рейни, однако это опять-таки не было бесспорным доказательством…
– Как не было? – удивленно спросил Тед.
Эванс покачал головой:
– Лабораторные тесты подтвердили, что отпечатки оставлены до того, как бутылка покрылась копотью, но эксперты не смогли уточнить, когда именно до возгорания бутылку брали в руки. Понимаете, от жара выгорели жировые следы. Допустим, наше предположение, что бутылка из вашей винотеки, верно; но ведь кто-то должен был вынуть ее из пакета или коробки, в которых доставляют вино, и положить в ложемент. Это мог быть мистер Рейни либо миссис Рейни, и он мог заявить, что оставил отпечатки именно тогда.
– Он был не в том состоянии, чтобы вступать в спор, – тихо сказала Эми. – Только не под конец.
– Теперь я понимаю, но тогда мы этого не знали. Зато нам было известно, что, когда бутылки переставляют, их обычно берут за горлышко или посередине, ближе к верху. А эти два отпечатка были у донышка и оставлены под очень странным углом.
– Словно он держал ее наклонив или даже перевернув вверх дном, – перебил Тед. – Разве не так вы сказали на слушании?
– Да. А ведь знающие люди с коллекционным вином так не обращаются – есть риск взболтать осадок, а шампанское…
– …можно растрясти, – закончил за него Тед.
Эванс кивнул:
– Если с силой трясти бутылку шампанского, ее может разорвать от давления изнутри.
– Но в ней же не было шампанского, – тихо напомнила Эми.
– Нет. В отсутствие доказательств я объездил местные бензозаправки, проверяя, не покупал ли в ту ночь кто-нибудь, похожий на мистера Рейни, немного бензина, но – безуспешно. Я не особенно удивился: он мог купить бензин в Тэшморе или на любой из полусотни заправок по дороге. Затем я поехал к Патрисии Чэмпиен, нашей единственной свидетельнице, захватив фотографию «бьюика» 1986 года – модель и марка машины, на которой, по нашим предположениям, мог приехать мистер Рейни. Она сказала – может, это и та машина, но с уверенностью подтвердить не смогла. Я оказался в затруднительном положении и вернулся на пожарище осмотреть место еще раз. И тут приехали вы, Эми. Это было ранним утром. Я хотел задать вам несколько вопросов, но вы были явно расстроены. Я все же спросил, зачем вы здесь, и вы сказали нечто особенное. Вы сказали, что собираетесь в Тэшмор-Лейк повидать мужа, но прежде решили посмотреть на свой сад.
– По телефону он все говорил и говорил о моем, как он называл, секретном окне… которое выходило на сад. Твердил, будто он что-то там забыл. Но в саду ничего не было. По крайней мере я ничего не увидела.
– При личной встрече в отношении… этого человека у меня возникло странное чувство, – сказал Эванс. – Он показался мне не совсем в порядке. Я не имею в виду, что он лгал в деталях, хотя я не сомневаюсь: он лгал. Но было еще что-то, какая-то отстраненность.
– Да, я чувствовала это в нем все больше и больше. Именно отстраненность.
– Вы выглядели почти больной от беспокойства. Я счел необходимым поехать за вами в летний дом, Эми, особенно когда вы велели не говорить присутствующему здесь мистеру Милнеру, куда вы направляетесь, если он будет вас искать. Мне не верилось, что вы сами приняли это решение. Я думал, может, что-то выясню. И еще я думал… – Смутившись, Эванс замолчал.
– Вы думали, со мной может что-то случиться, – сказала Эми. – Благодарю вас, мистер Эванс. Он бы меня убил. Если бы вы за мной не поехали, он бы меня убил.
– Я остановил автомобиль в начале подъездной дорожки и дальше пошел пешком. Услышав ужасный шум, доносившийся из дома, перешел на бег. Это случилось в тот момент, когда вы практически выпали через наружную дверь, а он выбежал вслед за вами.
Эванс внимательно смотрел на Теда и Эми.
– Я просил его остановиться, – произнес он. – Я дважды его просил.
Эми протянула руку, мягко стиснула Эвансу ладонь и отпустила.
– Вот и все, – закончил эксперт. – В остальном я знаю мало – в основном из газет и двух разговоров, которые состоялись у нас с мистером Милнером…
– Зовите меня Тед.
– Хорошо, с Тедом. – Казалось, общаться с Тедом накоротке Эвансу не так легко, как с Эми. – Я знаю, у мистера Рейни случился приступ шизофрении с раздвоением личности, причем ни одно из его «я» не подозревало, что существует с другим в одном и том же теле. Я знаю, что одну из личностей звали Джон Шутер. Из показаний Герберта Крикмора мне известно, мистер Рейни вообразил, что Шутер преследовал его из-за рассказа «Время сева». Мистер Крикмор достал экземпляр журнала, в котором впервые напечатали рассказ, и выслал мистеру Рейни, чтобы тот смог доказать, что опубликовался первым. Журнал привезли незадолго до вашего приезда, Эми, – его нашли в доме. Конверт «Федерального экспресса», в котором его доставили, лежал на сиденье «бьюика» вашего бывшего мужа.