– Э-э… похоже, так, сэр.
– Очень разумно.
– Мы тоже так считаем. За такую же собаку в зоомагазине вы бы заплатили сто двадцать пять долларов. Но люди почему-то обращаются туда, а не к нам. А деньги в основном платят не за собаку, а за оформление всяких бумаг. – Дэйв покачал головой. – Если бы они только знали, как много чудесных животных по каким-то причинам оказываются ненужными своим хозяевам…
– А если вам не удается их пристроить за два месяца, вы их умерщвляете?
– Да, усыпляем.
– «Усыпляете»?.. Извините, но мой английский…
– Таково решение городских властей, – пояснил Дэйв. – Нельзя допустить, чтобы по улицам носились своры бездомных собак.
– И как вы это делаете?
– Помещаем в газовую камеру. Это очень гуманно. Они ничего не чувствуют и не страдают.
– Я с вами полностью согласен, – заверил его мистер Денкер.
На занятии по алгебре Тодд сидел за четвертой партой во втором ряду. Когда мистер Сторрман раздавал проверенные контрольные, Тодд изо всех сил старался не выдать волнения, но обгрызенные ногти с силой впились в ладони, а по спине предательски побежали струйки липкого пота.
Не нужно лелеять пустых надежд! Это глупо! Я никак не мог хорошо написать контрольную, и сам это знаю.
Однако надежда продолжала теплиться. Впервые за многие недели задания не показались ему полной абракадаброй. Он не сомневался, что из-за волнения (кого он хочет обмануть? вот ведь
ужас!) не сумел собраться с мыслями должным образом… Да к тому же у этого Сторрмана вместо сердца вообще кусок льда…
Хватит! – скомандовал он себе и на мгновение даже замер от ужаса, решив, что крикнул это слово вслух. Ты провалился, ты сам это знаешь, и ничем тут не поможешь.
Когда Сторрман вручил Тодду контрольную и прошел дальше, его лицо выражало полное безучастие. Мальчик положил листок на парту лицом вниз, не в силах заставить себя перевернуть и посмотреть результат. Решившись, он так резко дернул страницу, что нечаянно чуть надорвал. Во рту все пересохло, а сердце замерло.
В верхнем углу страницы была написана цифра «83» и обведена кружком, а внизу стояла оценка: три с плюсом. Еще ниже было написано:
Молодец! Я рад даже больше тебя. Посмотри внимательно свои ошибки. По меньшей мере три из них – чисто арифметические.
Сердце снова бешено заколотилось. Волна облегчения, окатившая Тодда, не только его не охладила, а, напротив, обдала жаром. Он закрыл глаза, не слыша привычного недовольного гула одноклассников, пытавшихся выторговать лишний балл. Красная пелена перед глазами пульсировала в такт сердцебиению. В этот момент Тодд ненавидел Дюссандера так, как никогда прежде. Руки с силой сжались в кулаки, и он представил, как сжимает ненавистную куриную шею старика.
В спальне родителей стояли две кровати, разделенные тумбочкой со стилизованной под старину лампой с абажуром. Стены обшиты панелями красного дерева с книжными полками. По обе стороны телевизора на тумбочке у стены расположились подставки для книг из слоновой кости в виде стоящих на задних лапах слонов с бивнями. Дик смотрел по телевизору шоу Джонни Карсона, воткнув в уши наушники. Моника читала новый фантастический роман Майкла Крайтона, выписанного по почте и доставленного сегодня.
– Дик! – Моника заложила страницу закладкой с надписью «На этом месте я уснула» и закрыла книгу.
По телевизору очередная шутка Бадди Хаккетта вызвала взрыв смеха, и Дик тоже улыбнулся.
– Дик! – уже громче окликнула она.
Он вытащил наушники.
– Что?
– Как думаешь, у Тодда все в порядке?
Он непонимающе на нее посмотрел и покачал головой.
– Je ne comprends pas, cherie[13]. – Они оба постоянно подшучивали над его ужасным французским. Он познакомился с ней в колледже, когда никак не мог сдать язык, и отец выслал ему двести долларов на репетитора. Из списка студентов на доске объявлений, предлагавших репетиторские услуги, он наугад выбрал Монику Дарроу, и к Рождеству они уже обручились, а он благополучно сдал французский на тройку.
– Он… сильно похудел.
– Да, толстым его точно не назовешь, – согласился Дик и положил наушники, из которых слышался неразборчивый писк. – Он растет, Моника.
– Что, так быстро? – встревожилась она.
Он рассмеялся:
– Так быстро! В его возрасте я вытянулся на целых семь дюймов и превратился из четырнадцатилетнего коротышки в настоящего красавца ростом шесть футов один дюйм, которого тебе удалось заполучить в мужья. Мама рассказывала, что в четырнадцать лет я рос так, что было слышно даже ночью.
– Слава Богу, что у тебя не все так сильно выросло.
– Дело не в размере, а умении.
– Хочешь его продемонстрировать?
– Сама напросилась! – воскликнул Дик Боуден, смахивая наушники на пол.
Уже потом, когда его клонило в сон, Моника сказала:
– Дик, Тодда мучают кошмары.
– Кошмары? – переспросил он спросонья.
– Да. Я несколько раз слышала, как он стонет во сне, когда спускалась вниз в туалет. Я не стала его будить. Может, это глупо, но моя бабушка всегда говорила, что если разбудить человека во время ночного кошмара, он запросто может сойти с ума.
– Она была полькой, верно?
– Да, полькой, и, значит, не стоит придавать значения ее словам? Спасибо на добром слове!
– Ты же понимаешь, я не это имел в виду. А почему ты не пользуешься туалетом наверху? – Дик сам оборудовал его два года назад.
– Ты же просыпаешься, когда спускается вода.
– Так не спускай ее!
– Дик, перестань говорить ерунду!
Он молча вздохнул.
– Порой, когда я захожу посмотреть, как он спит, все простыни мокрые.
Он ухмыльнулся в темноте:
– Неудивительно!
– Что ты хочешь этим сказать? Фу, как не стыдно! – возмутилась она, шутливо шлепая его по руке. – Мальчику всего тринадцать лет!
– В следующем месяце исполнится четырнадцать. Не такой уж он маленький. Может, и не взрослый, но уж точно не маленький!
– А сколько лет было тебе, когда…
– Четырнадцать или пятнадцать. Не помню точно. Помню только, что проснулся и решил, что умер и попал в рай.
– Но ты был старше Тодда.
– Сейчас дети развиваются быстрее. Наверное, из-за молока… а может, из-за фтора в зубной пасте. Ты знаешь, что во всех женских туалетах в школе в Джексон-Парке, что мы построили в прошлом году, есть специальные контейнеры для использованных прокладок? А это – начальная школа! Сейчас в шестом классе учатся дети, которым всего десять лет. А когда у тебя начались месячные?
– Не помню, – ответила Моника. – Только сны Тодда… вовсе не похожи на рай.
– А ты его спрашивала о кошмарах?
– Один раз. Месяца полтора назад. Ты тогда уехал играть в гольф с этим ужасным Эрни Джекобсом.
– Этот «ужасный» Эрни Джекобс сделает меня полноправным партнером фирмы уже в будущем году, если, конечно, его
не затрахает до смерти секретарша-мулатка. К тому же он всегда сам платит за аренду спортивной площадки. Так что сказал Тодд?
– Сказал, что не помнит. Но… как-то смутился. Мне кажется, он отлично все помнил.
– Моника, я сам, конечно, многого не помню из давно минувших дней юности, но могу тебя заверить: далеко не все сны с поллюцией обязательно приятны. Более того, они могут быть совсем даже неприятны.
– Как это?
– Да очень просто. Например, из-за комплексов или чувства вины. Скажем, мальчику в раннем детстве внушали, что мочиться в постели – это плохо. Или что секс – нечто постыдное. Кто знает, что вызывает поллюцию? Толкотня в переполненном автобусе? Или заглядывание под юбку девчонки во время уроков? Лично мне это неизвестно. А вот о себе точно помню только один случай. Когда во время общего с девчонками урока физкультуры в бассейне я прыгнул с вышки, и у меня в воде слетели плавки.
– И от этого у тебя был оргазм? – удивилась она, хихикнув.
– Да. Словом, если сын не хочет обсуждать с тобой свои проблемы взросления, не дави на него.
– Но мы так старались, чтобы он вырос без всяких дурацких комплексов.
– От них нельзя уберечься. Помнишь, как он постоянно болел в первом классе, цеплял инфекции? Так и сейчас он приносит свои комплексы из школы, где общается с друзьями, а учителя при обсуждении подобных тем начинают юлить и изворачиваться. А может, не обошлось и без моего отца, который внес свою лепту. «Не трогай «это» ночью, Тодд, не то руки покроются шерстью, глаза перестанут видеть, ты потеряешь память, а «это» почернеет и отвалится»!
– Дик, твой отец ни за что бы…
– Правда? А я такое от него слышал! Как и ты слышала от своей еврейской бабушки из Польши, что у человека может поехать крыша, если его разбудить во время ночного кошмара. Еще отец учил меня обязательно вытирать крышку унитаза в общественных туалетах, чтобы «не подцепить чужой заразы».
#Думаю, он имел в виду сифилис. Уверен, ты не раз слышала подобное от своей бабушки.
– Нет, от мамы, – рассеянно уточнила Моника. – И еще она говорила, что я должна обязательно спускать воду. Вот почему я хожу вниз.
– И я все равно просыпаюсь! – пробурчал Дик.
– Что?
– Ничего.
Дик уже начал проваливаться в сон, когда Моника снова его окликнула.
– Ну что опять? – недовольно отозвался он.
– А ты не считаешь… ладно, не важно. Спи!
– Нет уж, говори, раз разбудила. Чего я не считаю?
– Тот старик, мистер Денкер. Ты не считаешь, что Тодд проводит с ним слишком много времени? Может, он… ну, не знаю… рассказывает всякие ужасы?
– Леденящий душу кошмар о падении производства на автомобильном заводе в Эссене, – усмехнулся Дик.
– Я просто вдруг об этом подумала, – заметила Моника и обиженно отвернулась. – Извини, что разбудила.
Дик положил ей руку на голое плечо.
– Хочу кое-чем с тобой поделиться, малышка, – произнес он и задумался, подбирая нужные слова. – Знаешь, иногда мне тоже очень тревожно за Тодда. Совсем не по тем причинам, что тебе, но это ничего не меняет.