– Мне нужен лейтенант Боузман, и я не уйду, пока не увижу его!
Дежурный выскочил из комнаты и вернулся через пять минут с Боузманом – худощавым и сутулым полицейским лет пятидесяти.
– Дэн, только отведи его к себе, ладно? – взмолился сержант. – А то мы здесь точно помрем!
– Пошли, Хэп, – пригласил Боузман, и через минуту они оказались в небольшой клетушке, служившей ему кабинетом. Прежде чем сесть, Боузман предусмотрительно открыл единственное окно и включил вентилятор. – Итак, что случилось, Хэп?
– Вы еще расследуете эти убийства, лейтенант?
– Ты о бродягах? Да. Это поручено мне.
– Я знаю, кто их прикончил.
– В самом деле? – спросил Боузман, раскуривая трубку. Он курил не так часто, но ни открытое окно, ни вентилятор не спасали от зловония. Подумав, что краска на стенах наверняка вот-вот начнет пузыриться и отваливаться, Боузман тяжело вздохнул.
Хэп продолжил:
– Помните, я говорил, что видел, как Сонни болтал с парнем, а на следующий день его нашли в трубе убитым? Помните, лейтенант?
– Помню, – подтвердил Боузман. Несколько бродяг, околачивавшихся неподалеку от конторы Армии спасения и бесплатной кухни, рассказывали, что с убитыми Чарлзом Сонни Брэкеттом и Питером Поули Смитом разговаривал какой-то молодой парень. Куда делся Сонни, никто не видел, а вот Поули, по словам Хэпа и еще двоих, точно ушел вместе с парнем. Похоже, юноша хотел выпить, а спиртное ему не продавали из-за юного возраста, и он просил купить для него бутылку, пообещав поделиться содержимым с бродягами. Другие бездомные тоже видели этого парня и даже дали его описание. На редкость «толковое» и «годящееся» для любого суда, особенно с учетом надежности источников. Молодой, светловолосый, белый. Что еще нужно для ареста?
– Вчера вечером я зашел в парк, – рассказывал Хэп, – и наткнулся на кипу газет…
– У нас запрещено бродяжничать, Хэп.
– Я специально их подобрал! – воскликнул мужчина с возмущением. – Люди так мусорят, что просто ужас! Я оказал обществу настоящую услугу, лейтенант! Некоторые газеты были недельной давности!
– Понимаю. – Боузман вспомнил, что был голоден и даже собирался пообедать, но теперь ему казалось, что аппетит у него долго не появится.
– Так вот, когда я проснулся, одна газета раскрылась от ветра, и я увидел этого парня! Я даже обомлел, ей-богу! Посмотрите! Вот он! Тот самый парень!
Хэп вытащил из куртки пожелтевший смятый листок с разводами и развернул. Боузман, заинтересовавшись, наклонился пониже. Хэп положил листок на стол, и стал виден заголовок: «Четыре юноши признаны юными спортивными звездами Южной Калифорнии».
– И который из них?
Хэп ткнул грязным пальцем в правую фотографию:
– Вот этот! Тут написано, что его зовут Тодд Боуден.
Боузман оценивающе посмотрел на Хэпа, прикидывая, сколько у того в голове могло остаться клеток, еще способных соображать после упорного двадцатилетнего полоскания в дешевом пойле.
– Откуда такая уверенность, Хэп? На фотографии парень в бейсболке. И не видно, светлые ли у него волосы.
– Улыбка! – пояснил Хэп. – Такую не перепутать! На его лице была именно такая жизнерадостная улыбка, когда они вместе с Поули уходили. Это он, не сомневайтесь!
Но Боузман его почти не слушал, изо всех сил пытаясь вспомнить, почему это имя кажется ему знакомым. Он испытывал смутное беспокойство, которое явно не было вызвано мыслью, что местная школьная знаменитость может оказаться убийцей бездомных. Он нахмурился, но вспомнить никак не мог.
Хэп ушел, а Дэн Боузман продолжал безуспешно ломать голову над этой загадкой, когда в участке появились Риклер и Вайскопф… При звуке их голосов его наконец осенило.
– Боже милостивый! – воскликнул он и, вскочив, поспешил им навстречу.
Моника планировала поехать в магазин, а Дик – на встречу с клиентом, но оба были готовы остаться дома, если так пожелает Тодд. Он отказался, заверив, что предпочитает побыть один. Тодд решил, что почистит винтовку и за работой хорошенько все обдумает. Следовало привести мысли в порядок.
– Тодд… – обратился к сыну Дик и вдруг поймал себя на мысли, что не знает, что сказать. Его отец, наверное, посоветовал бы помолиться, но времена изменились, и Боудены никогда не отличались религиозностью. – В жизни всякое бывает, – туманно произнес он, видя, что сын ждет окончания фразы. – Постарайся не принимать случившееся слишком близко к сердцу.
– Все нормально, – заверил его Тодд.
После отъезда родителей взял ветошь и ружейное масло и отнес все это на скамейку возле кустов роз. Потом сходил в гараж за винтовкой и разобрал ее, чувствуя, как сладкий аромат цветов приятно щекочет ноздри. Тодд работал увлеченно, тихо мурлыкая мелодию и иногда насвистывая. Тщательно почистив и протерев все детали, он собрал винтовку. Руки совершали привычные движения автоматически, и можно было не думать. Когда через пять минут все было готово, Тодд вдруг заметил, что зарядил винтовку. Стрелять по мишени он не собирался, но винтовку все равно зарядил. Зачем – он и сам не знал.
Конечно, знаешь зачем, малыш Тодд. Время, как говорят, пришло!
В этот момент к дому подкатил блестящий желтый «сааб». Из машины стал выбираться человек, который показался Тодду смутно знакомым, но окончательно он узнал мужчину, только когда тот направился к нему по тропинке. На нем были светло-голубые полукеды. Ожившая картинка из прошлого – его почтил присутствием не кто иной, как Калоша Эд Френч, он же Кедоносец.
– Привет, Тодд. Давно не виделись!
Тодд поставил винтовку у края скамейки и широко улыбнулся:
– Здравствуйте, мистер Френч! Как вы оказались в нашей глуши?
– Твои родители дома?
– Нет. А они вам нужны?
– В общем-то нет, – ответил Эд Френч после долгой паузы. – Наверное, так даже лучше – нам никто не помешает поговорить с глазу на глаз. Во всяком случае, для начала. Может, у тебя имеется вполне разумное объяснение всему, хотя, видит Бог, я сильно в этом сомневаюсь.
Он достал из заднего кармана брюк вырезку из газеты. Тодд догадался, что на ней, еще до того, как Эд передал ее ему, – фотографии Дюссандера. Второй раз за день! Одна, сделанная уличным фотографом, была обведена в кружок. Все ясно: Френч узнал «дедушку» Тодда. И теперь он хотел поведать об этом всему миру. Хотел поделиться своим открытием. Проклятый Калоша Эд с его дурацкими кедами!
Полицию, конечно, это очень заинтересует, хотя там и так уже все знают. В этом у Тодда никаких сомнений не осталось. Через полчаса после отъезда Риклера он почувствовал, что летит в пропасть. Он словно поднялся высоко в небо на воздушном шаре, а потом шар проткнули стальной стрелой, и теперь он неудержимо летит вниз, набирая скорость с каждой новой секундой.
Главный его прокол – телефонные звонки. Чертов Риклер ловко провел его, заставив сунуть голову в петлю. «Ему звонили раз или два в неделю». И пусть копы рыщут по всей Южной Калифорнии в поисках престарелых нацистов. Отлично! Только вдруг телефонная компания этого не подтвердит? Тодд не знал, могла ли телефонная компания быть в курсе, сколько местных звонков сделано с конкретного номера, но Риклера выдал взгляд…
Потом письмо. Тодд по неосторожности ляпнул, что у старика ничего не украли, а Риклер наверняка сообразил: знать это он мог, только если возвращался в дом. А Тодд действительно там побывал, причем не один, а целых три раза. Первый раз – забрать письмо, а два других – проверить, не пропустил ли он какой-нибудь улики. Все было в порядке: он даже гестаповской формы не нашел. Видимо, за четыре года Дюссандер избавился от нее сам.
И еще в подвале были зарыты трупы, а Риклер о них не обмолвился ни единым словом.
Сначала Тодд этому даже обрадовался. Пусть полицейские потопчутся на месте, а он за это время соберется с мыслями и продумает до мелочей версию, которой будет придерживаться. Следы земли на одежде, появившиеся, когда он закапывал труп, его не беспокоили – он все постирал той же ночью, а потом высушил феном, прекрасно понимая, что Дюссандер мог умереть, и тогда заявятся полицейские. Старик не раз повторял, что осторожность излишней не бывает.
Но постепенно до него дошло, что радоваться рано. Погода стояла теплая, а в такие дни запах в подвале усиливался. Когда Тодд был в доме последний раз, запах чувствовался довольно сильно. Наверняка полицейские заинтересовались его происхождением и нашли источник. Тогда почему Риклер об этом не обмолвился ни словом? Готовил неприятный сюрприз? А если Риклер готовил Тодду неприятные сюрпризы, значит, он попал под подозрение.
Тодд посмотрел на вырезку и увидел, что Калоша Эд отвернулся и смотрел на улицу, хотя там ничего особенного не происходило. Риклер мог подозревать сколько угодно, но, кроме подозрений, у него ничего не было.
Если, конечно, не появятся новые факты, свидетельствующие об особых отношениях Тодда и старика.
Именно такие факты мог предоставить Калоша Эд.
Нелепый человек в дурацких кедах. А нелепые люди не заслуживали права на жизнь. Тодд дотронулся до ствола винтовки.
Да, Калоша Эд был недостающим звеном в полицейском расследовании. Копы никогда не смогут доказать, что Тодд был пособником Дюссандера в одном из убийств. Но если Калоша Эд даст показания, они могут доказать сговор. И что тогда? На этом все и закончится? Вряд ли! Полицейские возьмут выпускную фотографию Тодда и начнут показывать бродягам. Вряд ли, конечно, они всерьез будут на что-то рассчитывать, но такой возможности Риклер ни за что не упустит. Если причастность Тодда к одной группе убийств доказать нельзя, может, удастся связать его с другими преступлениями.
А что потом? Потом суд.
Отец, понятно, наймет лучших адвокатов. И Тодда вытащат. Потому что все улики косвенные. А на жюри присяжных он сумеет произвести благоприятное впечатление. Но жизнь его все равно пойдет под откос. О нем напишут в газетах, вытащат на свет Божий все грязное белье, как полуразложившиеся трупы из подвала Дюссандера.