– Эй! Эй, парень! А ну, уйди от забора. Проваливай!
Конечно, стоило подчиниться и повернуть обратно, но я был весь на взводе и не слушал голоса разума. Я с диким воплем бросился вперед, поднимая черную пыль. Верн, Тедди и Крис вылезли из кустов по ту сторону забора и с тревогой смотрели в мою сторону.
– А ну, назад! – рыкнул Майло. – Вернись, ща пса натравлю!
Я только припустил быстрее, и пакет у меня за пазухой болтался и царапал мне кожу. Тут Тедди вступил со своим жутким смехом – было похоже, что какой-то псих дует в дудку.
– Скорей, Горди, скорей! – кричал Верн.
А Майло вторил:
– Киллер, взять его! Взять!
Я перебросил пакет через забор, и Верн, отпихнув Тедди, успел его подхватить. А позади меня дрожала земля под лапами Киллера, страшного пса, у которого из одной ноздри вырывается пламя, из другой – ледяной холод, а клацающие челюсти брызжут адской серой. Одним прыжком я преодолел половину забора и через секунду был наверху. Я просто сиганул вниз, не думая куда попаду, и едва не приземлился на Тедди. Он согнулся и хохотал как сумасшедший. Очки с него слетели, из глаз катились слезы. Я промахнулся на пару дюймов и шлепнулся на насыпь слева от него. В тот самый миг Киллер с размаху врезался в забор и издал вопль боли и разочарования. Я обернулся, держась за ободранную коленку, и впервые увидел знаменитого Киллера. Тогда-то я и начал понимать: легенда и правда – вещи разные.
Вместо огромного страшного зверя с красными от ярости глазами и огромными клыками я увидел средних размеров дворнягу совершенно банального черно-белого окраса. Киллер гавкал, прыгал, скакал на задних лапах, передними лупя по сетке забора. Тедди топтался взад-вперед, крутя в руках очки, чем приводил пса в еще большее неистовство.
– Поцелуй меня в задницу, Киллер! – кричал он, брызгая слюной. – Ну, давай!
Он прижался задом к сетке, и Киллер попытался – но лишь здорово ударился носом. Пес бешено залаял, так что пена полетела с клыков. Тедди все прижимался задом к сетке, а Киллер пытался его достать и стукался и стукался носом, у него даже кровь потекла. Тедди продолжал его изводить, называл – ужасно обидно! – «Килли», а Крис и Верн, ослабев от смеха, беспомощно валялись на насыпи.
И тут появился Майло Пресман. В пятнистой от пота робе и бейсболке с надписью «Нью-Йорк джайентс». У него даже рот перекосился от злости.
– Эй, вы! – заорал он. – А ну бросьте дразнить собаку! Не поняли, что ли? Ну-ка хватит!
– Укуси, Килли! – не унимался Тедди, вышагивая на манер пьяного офицера перед строем.
Киллер совсем взбесился. Буквально. Он носился кругами, не переставая лаять и брызгать пеной и поднимая лапами облачка пыли. Сделал три круга – наверное, собирался с духом – и с разбегу кинулся на забор. Разогнался миль до тридцати в час, не меньше, честно – у него не только уши, но и губы болтались от напора воздуха. Сетка забора не просто дрогнула, но даже как-то натянулась, издав низкий музыкальный звук, словно струна цитры – иммммм… Киллер приглушенно взвизгнул, глаза у него закатились, он выполнил какой-то невероятный переворот и с громким шлепком, подняв кучу пыли, приземлился на спину. Какое-то время он лежал неподвижно, а потом потихоньку пополз прочь; язык у него беспомощно свисал из пасти.
Майло разъярился до высшего градуса. Кожа у него стала цвета баклажана – даже на черепе, под коротенькой щетиной волос. Я сидел оглушенный, в порванных на коленках штанах, переживая свое недавнее спасение, и вдруг подумал, что Майло – человеческий вариант Киллера.
– Я тебя знаю! – ревел он. – Ты – Тедди Дюшамп! Я всех вас знаю! Будешь дразнить мою собаку – надеру тебе задницу!
– Ну, попробуй! – орал в ответ Тедди. – Давай, перелезь через забор и догони меня, толстожопый!
– ЧТО?! КАК ТЫ СКАЗАЛ?!
– ТОЛСТОЖОПЫЙ! – радостно завопил Тедди. – ЖИРТРЕСТ! МЕШОК САЛА! ДАВАЙ! ДАВАЙ! – Тедди подскакивал, сжимая кулаки, и по лбу у него катился пот. – Я ТЕБЕ ПОКАЖУ, КАК СОБАК НАТРАВЛИВАТЬ! ДАВАЙ, ПОПРОБУЙ!
– Ах ты, мелкий слизняк, отродье полоумного долбозвона. Уж я постараюсь, чтобы твою мамашу вызвали в суд – ты ведь мне собаку попортил!
– Что ты сказал? – хрипло спросил Тедди. Он даже подскакивать перестал. Вытаращил глаза, и лицо у него посерело.
Майло и раньше много ругал Тедди и хорошо запомнил слова, которые разят того наповал… С тех пор я снова и снова замечаю, как люди изобретательны в этом смысле: найдут нужный рычажок – и не просто за него тянут, а дергают изо всех сил.
– Твой папаша – полоумный, – оскалился Майло. – Сидит в психушке, как загнанная крыса, как бешеная собака. Чокнутый, навроде овцы во время выкидыша, полоумный! Неудивительно, что ты так себя ведешь, с таким-то психом-папа…
– А ТВОЮ МАМАШУ ДОХЛЫЕ КРЫСЫ ОТТРАХАЛИ! – завопил Тедди. – ЕЩЕ РАЗ ОБЗОВЕШЬ МОЕГО ОТЦА ПОЛОУМНЫМ – Я ТЕБЯ, НАХРЕН, УРОЮ, СУЧИЙ ПОТРОХ!
– Полоумный, – с расстановкой сказал Майло. Да, он правильно выбрал рычажок. – С чердаком-то у него – беда, вот непруха тебе, психов сынок.
Крис и Верн перестали было смеяться и начали проникаться серьезностью положения, но, когда Тедди ляпнул про дохлых крыс, опять рухнули наземь и стали кататься в истерическом смехе, дрыгая ногами и держась за животы.
– Хватит, – молил Крис, – хватит, больше не могу, сейчас лопну.
Киллер тем временем медленно выписывал позади Майло большие восьмерки. Он чем-то напоминал проигравшего боксера, когда матч уже кончился и судья объявил победителя.
Тедди и Майло, стоя нос к носу, продолжали обсуждать мистера Дюшампа. Майло – старый и толстый – перелезть сетку никак не смог бы.
– Не смей говорить про моего отца! Он воевал в Нормандии, ты, засранец!
– А теперь-то он где, а, задница четырехглазая? В больничке, так-то! И уволили его по статье.
– Ну, все, – сказал Тедди. – Все. Я тебя убью.
Он полез на сетку.
– Попробуй, чертов дохляк. – Майло стоял и ухмылялся.
– Нет! – крикнул я. Вскочил, схватил Тедди за штаны на заднице и потянул. Мы оба упали, и он оказался сверху и сильно придавил мое хозяйство. Я застонал – никакая боль с этим не сравнится, – но держал его крепко.
– Отпусти! – Он пытался вырваться. – Пусти, Горди! Никто не смеет цепляться к моему старику! ДА ОТВАЛИ ТЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
– Он только того и ждет! – прокричал я ему в ухо. – Он хочет, чтобы ты перелез, а там отлупит тебя и сдаст копам.
– А? – Тедди растерялся.
– Ты-то, умник, тут при чем? – Кулаки у Майло были размером с окорок. – Пусть он сам разбирается.
– Ага, конечно, – ответил я. – Вы его тяжелее всего-то фунтов на пятьсот.
– Я и тебя знаю, – зловеще произнес Майло. – Тебя Лашанс звать. – Он указал на Криса и Верна, которые наконец взяли себя в руки, но еще не отдышались. – А эти – Крис Чемберс и один из тупиц Тессио. Обязательно загляну к вашим папашам, кроме чокнутого, который в больничке. И загремите в исправительный дом, малолетние преступники.
Майло стоял, расставив ноги и держа перед собой веснушчатые кулаки. Он тяжело дышал и злобно щурился; казалось, он ждет, что мы заплачем или станем извиняться, а может, отдадим ему Тедди, чтоб он скормил его Киллеру.
Крис сделал из пальцев колечко и плюнул сквозь него. Верн смотрел в небо и гудел.
Тедди сказал:
– Ладно, Горди. Пошли от этого придурка подальше, пока я не блеванул.
– Ты свое получишь, маленький говнюк. Погоди, я тебя отведу к констеблю.
– Мы слышали, что вы говорили про его отца, – сказал я. – И будем свидетелями. И еще вы натравливали на меня собаку. Это – нарушение закона.
Майло слегка обеспокоился.
– А ты сам – незаконно проник…
– Черта с два! Свалка принадлежит городу.
– Ты лез через забор?
– Конечно, вы же натравили пса. – Я надеялся, сторож не сообразит, что я сначала перелез через ворота. – Мне, по-вашему, нужно было стоять и ждать, пока он меня порвет?.. Ладно, ребята, пошли. Как-то здесь пованивает.
– Колония! – хриплым дрожащим голосом предрек Майло. – Не избежать вам колонии, умники.
– А мне не терпится сказать копам, что вы ветерана войны обзывали чокнутым, – бросил Крис через плечо. – А чем, кстати, во время войны занимались вы, мистер Пресман?
– НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО! – почти завизжал Майло. – Вы мне пса попортили!
– Занесите это в книгу жалоб, – посоветовал Верн.
Мы начали подниматься к железной дороге.
– Только попробуйте явиться! – Майло орал уже не так громко, видно, притомился.
Тедди показал ему палец.
Поднявшись на насыпь, я оглянулся. Он стоял у забора, держась толстыми пальцами за сетку, – крупный дядька в бейсболке, а рядом – пес. Мне вдруг стало его жаль: Майло походил на здоровенного третьеклассника-переростка, которого случайно заперли на детской площадке и он зовет на помощь.
Сторож еще покричал, а потом перестал, или мы просто уже не слышали. На том наша встреча и кончилась.
Потом мы обсудили – вполне пристойно (хотя, если честно, довольно громко), – как здорово мы поставили на место этого злыдня Майло. А я рассказал, как хозяин «Флориды» пытался нас надурить. Мы приуныли и задумались. Мне пришло в голову, что во всем виноваты дурацкие решки. Плохи наши дела. Лучше, наверное, просто идти и идти, избавить моих стариков от лишней боли: один сын лежит на кладбище, так еще и второй угодил в детскую колонию. Я не сомневался: как только Майло поворочает своими сырыми мозгами и сообразит, что я-то оказался на свалке в нерабочие часы, он тут же сообщит в полицию. Он поймет, что я и вправду проник туда незаконно, пусть даже свалка принадлежит городу. Вероятно, он имел полное право натравить на меня своего вонючего пса. А Киллер, хоть и не адское чудище, каким его считают, вполне мог оторвать мне кусок задницы, не заберись я на забор. Весь день пошел наперекосяк. И еще одна мрачная мысль крутилась у меня в голове: неподходящее мы нашли развлечение и, наверное, заслужили все эти неудачи. Может, Бог хочет, чтобы мы вернулись домой. Тоже мне затея – отправиться посмотреть на парня, которого задавило поездом.