Но несмотря на все проблемы, его теория была верной в нескольких важных пунктах. Почти наверняка не существовало никакой всеобщей эпохи первобытного сексуального коммунизма или матриархата. Но от одного типа общества к другому происходила смена типов отношений сексуальной собственности. Патриархальные семьи древних и средневековых государств действительно представляли собой структуры, где господство мужчин достигло наивысшей степени. С переходом от племенных к классово стратифицированным обществам статус женщины резко снизился. Энгельс также обратил внимание на то, что подъем капиталистического общества и его концепции семьи дали только формальную свободу женщине. Хотя женщины и были вольны вступать в брак по своему выбору, они должны были делать это на брачном «рынке», где у них отсутствовала всякая экономическая собственность. Поэтому типичной капиталистической формой ухаживания и брака стал обмен: женщина предоставляла секс и свою домашнюю субординацию в обмен на брачный контракт с мужчиной, который мог ее содержать.
Энгельс также дал важное общее объяснение различных систем сексуальной стратификации, соотнося их с экономической системой общества. Теория Энгельса таким образом могла совершенствоваться, способствуя и соотносясь с лучшим пониманием исторических данных. Прошло много времени, прежде чем его система была разработана в этом направлении. Макс Вебер, интересовавшийся феминизмом в связи с тем, что его жена была лидером феминистского движения в Германии, развил теорию Энгельса, критикуя ее за слабость исторической базы, но вместе с тем высоко оценивая ее как весьма плодотворную. Вебер разработал сравнительную историю семьи, которая также подчеркивала разнообразие экономических структур семьи и форм сексуальной собственности, которые она предполагала. Вебер также дополнил свою теорию анализом политических факторов как определяющих формы сексуальной стратификации7.
Наиболее разработанные теории сексуальной стратификации стали появляться только в последние 20 лет; продолжают предприниматься попытки построить реестр различных объяснительных факторов. Основные идеи Энгельса занимают важное место в этом процессе. Одни из этих исследований берут за основу его концепцию экономического базиса семьи, утверждая, что домашний труд женщины является частью капиталистической классовой структуры. Работа женщин в качестве жен и матерей, хотя они и не получают деньги за свой труд, также является важной частью цикла воспроизводства рабочей силы. Без нее наемные рабочие, необходимые капиталистической экономике, не смогли бы выжить. Таким образом, под спудом более очевидных классовых отношений на рынке существуют еще и скрытое экономическое давление и скрытая классовая борьба. Продолжаются и споры о статусе женщины: являются ли они частью более широко определенного рабочего класса или в качестве домработниц они образуют второй женский рабочий класс, который находится в неявном противостоянии капиталистической системе и мужчинам-рабочим, своим мужьям.
До сих пор мы вели речь о применении экономической теории к половой стратификации в современном обществе. Другим примером применения этой теории может быть объяснение исторических различий между обществами с разными типами и степенями половой стратификации. Такие теоретики, как Ре Лессер Блумберг и Карен Сакс, обнаруживают зависимость между социальной властью женщин и свободы и степенью их вклада в экономическое производство и контроля над своей экономической собственностью. Это уточнение теории Энгельса не предполагает идеи последовательности эволюционных фаз, через которые якобы проходят все общества. Различные типы племенных сообществ, например, могут допускать господство мужчин или различные степени господства женщин в зависимости от их специфических экономик, основанных на половых различиях. В древних и средневековых («феодальных») обществах статус женщины обычно падал, так как они были вытеснены из основного экономического производства, хотя некоторые женщины-аристократки и могли получать преимущества там, где система брачной политики давала им контроль над собственностью. Даже и в нашем современном обществе относительный статус мужчин и женщин в каждой семье в значительной степени определяется их экономическим положением. Женщины, которые попали в русло более доходной карьеры, также часто не вписываются в модель традиционного брачного рынка.
Теория Энгельса является осевой, так как она подчеркивает не только экономические определяющие факторы в семье и сексуальных отношениях, но также признает феномен сексуальной собственности и обсуждает природу контроля над самой сексуальностью, подобной контролю над собственностью. Это направление анализа развивалось достаточно независимо от анализа экономического фактора. Отсюда возникли различные теории политики пола. Такие антропологи, как Клод Леви-Стросс и Марвин Харрис, развили теории «альянса» семейных структур в различных племенных обществах, анализируя те способы, которыми сексуальные обмены используются как политические стратегии для того, чтобы связать группы вместе в военном и экономическом плане. Я применил этот анализ к изменяющимся моделям сексуальных отношений, характерным для патриархальных семей средневековых аграрных обществ и «викторианского» периода брачного рынка современности, а также сексуальных трансформаций, происшедших в XX веке и продолжающихся сегодня.
В течение долгого времени тема половой стратификации совершенно игнорировалась социологами и другими учеными. Так как доминация мужчины в социальном порядке рассматривалась как нечто само собой разумеющееся, ученые не рассматривали мужеженскую стратификацию. Энгельс первым обратил внимание на этот аспект как на предмет теоретического объяснения. Более чем через полвека после его смерти его линия анализа конфликта семьи, экономики и пола стала развиваться в сложную общую теорию.
Макс Вебер и многомерная теория стратификации
Веберовскую социологию часто рассматривают как противоположность марксистской. В действительности Вебер был скорее ее продолжателем и представителем следующего поколения исторической традиции конфликта германского идейного мира. Вебер родился в 1864 году и идейно вырос в 1880–1890-х годах, то есть в тот период, когда Энгельс и его последователи оказывали сильное влияние на немецкую интеллектуальную жизнь. Маркс не был особенно известен в период своей жизни за пределами революционного подполья. Но в 1880-х годах германская социалистическая партия, основанная на профсоюзах и следующая марксистской теории как своей официальной доктрине, стала заметной силой в германской парламентской политике. Сама партия участвовала в выборах и становилась все менее революционной, но она была достаточно крупной, чтобы поддерживать свои газеты и партийные школы, а также своих политических представителей. Она приобрела материальную базу для поддержки собственных интеллектуалов. Таким образом, именно в Германии марксизм (или, может, энгельсианство) поднялся над землей и оказался в орбите внимания академического и интеллектуального мира.
Вебер хорошо знал о таком развитии событий. Его отец был членом другой политической партии в Рейхстаге в Берлине, буржуазной партии, представляющей крупных производителей. В их доме встречались крупные политики, адвокаты и ученые, и Макс Вебер с юных лет учился понимать маневры на заднем плане политики. На него также очень повлияла мать, которая была истовой протестанткой. Она настаивала, чтобы он принимал участие в движении за христианское социальное благосостояние, которое было своего рода религиозным ответом на социализм рабочих. Движимые соображениями религиозного долга и благотворительности, высшие классы сами предлагали предоставить рабочим достаток вместо того, чтобы ему самому участвовать в классовой борьбе и добиваться реформ. Таким образом, Вебер был политически активен с ранних лет и находился в контакте с двумя значительными политическими силами, каждая из которых по-своему была озабочена растущим влиянием социализма. Сам Вебер не был социалистом, но он был против существующей политики консервативного правительства. Как мы уже упоминали, он женился на молодой женщине Марианне Шнитгер (Вебер), которая стала одним из лидеров феминистского движения в Германии. Он противостоял преследованию сторонников социализма и выступал за академические свободы, борьба за которые велась в университетах его времени. Вебер даже хотел вступить в социалистическую партию, чтобы продемонстрировать свою солидарность. Но в конце концов он пришел к выводу, что это было бы нечестно с его стороны, поскольку он считал капитализм более совершенной социальной системой в смысле роста человеческой свободы и экономической продуктивности. При всем своем несогласии с капитализмом как политической программой Вебер тем не менее выучился многому в плане содержательной социологии от Маркса и Энгельса. Он взял у них их вопросы, хотя и дал на них отличные и более сложные ответы.
Конечно, в его теориях были и другие идейные составляющие. Вебер был экономистом в германском стиле. Он не пользовался абстрактной общей теорией рынка, ни в форме предельной полезности, недавно разработанной Карлом Менгером в Австрии, Леоном Вальрасом во Франции, Вильфредо Парето в Италии и Уильямом Джевансом и Альфредом Маршаллом в Англии, ни в ее классической форме, использованной Марксом для его экономической системы. Немецкая школа экономики может быть названа «институционной», или «исторической». Она не принимала никаких универсальных законов экономических процессов (таких как спрос и предложение, движение цен и т.п.), но пыталась показать различные исторические периоды развития различных типов экономик. Такие теории концентрировались на таких возможных стадиях, как семейная или помещичья экономика, местные рынки, мировой рынок и тому подобное. В некотором смысле Вебер был последним из плеяды исторических экономистов, которые пытались показать, какие типы экономических систем предшествовали капитализму и благодаря каким пр