Вебер построил свою классовую теорию на экономических конфликтах, в тех сферах, где они наиболее реальны: в борьбе за контроль за место на рынке. С точки зрения Вебера, монополия — это не просто нечто, что возникает на поздних этапах капитализма. Это фундаментальный процесс, с которым мы сталкиваемся на протяжении всей истории. Общественные классы используют различные пути для установления контроля над отдельными рынками: деньги и кредит, земля, различные производящие индустрии, различные рабочие умения. Такой подход дает более реалистическую картину классовых конфликтов как они есть и общетеоретическую концепцию процесса стратификации. Господствующие классы — это те, кому удается достичь жестко контролируемой монополии над некоторыми выгодными рынками. Классы с меньшей степенью доминации достигают только частичной монополии или монополии на менее привлекательных типах рынков. Те классы, которые не имеют монополии и должны соревноваться на открытом рынке, являются предметом нивелирующих сил монополий.
Теперь мы подходим ко второй категории стратификации Вебера — статусной группе. Эту категорию обычно понимают как противоположность экономической классовой стратификации. Если классы базируются на чисто экономических основаниях (группировка сходных интересов на основании сходных позиций на рынке), статусные группы находятся в сфере культуры. Это не просто статистические категории, а реальные сообщества, люди, которых связывает общий стиль жизни и мировоззрение, люди, которые самоидентифицируются через принадлежность к группе. Это заставляет нас вспомнить этнические группы, расы, религиозные группы, общины небольших городков, урбанистические соседские группы: группы, которые не подпадают под социальные классы и не приемлют классовых различий. Но фактически есть более глубокая связь между классом и статусной группой. Вспомним: классы — это группы, которые обладают какой-то степенью монополии на одном из рынков. Они достигают этого через особого рода организацию, через создание сообщества, приобретая особое самосознание, возведением каких-то юридических или культурных барьеров — короче говоря, становясь статусной группой.
Всякий успешный господствующий класс должен быть организован в статусную группу. Исторически это всегда было так. Исторические правящие классы Маркса и Энгельса были юридически и культурно организованы для контроля над собственностью. Средневековые землевладельцы не только владели землей и эксплуатировали крепостных: они делали это как благородное сословие со своими требованиями к наследственным родословным, рыцарскими манерами, рыцарским стилем жизни, который не давал им запачкаться ничем, кроме крови. В Индии группы занятости были еще более замкнуты и превратились в касты, которые избегали друг друга в контексте представлений о ритуальной чистоте, оправдывая это избегание религиозной доктриной прошлой кармы и будущих перерождений. С точки зрения Маркса, эти классы просто окутывали себя идеологией. Веберовская теория соглашается с этим, но делает уточнение: идеологическая или культурная сторона дела абсолютно необходимы группе для того, чтобы стать не просто группой людей в сходном экономическом положении, а реальным социальным сообществом. Статусная группа также дает свой ответ на экономическую ситуацию: благодаря статусной позиции группа становится достаточно сильной для того, чтобы монополизировать нужную часть рынка вместо того, чтобы соревноваться на равных основаниях со всеми остальными. Организация статусной группы — ее экономическое оружие.
Поэтому статусные группы имеют внеэкономический характер. Их стиль жизни и мировоззрение зависят от экономических ресурсов и положения в обществе. Замки аристократов, а также лошади и костюмы были возможны только из-за богатства этой группы. Переводя ситуацию на современный язык, можно сказать, что высшие классы устраивают балы и делают вклады в симфонические концерты и музеи искусства для того, чтобы превратить свой экономический капитал в культурный, как его называет Бурдье. Даже их религиозные предпочтения подвергаются воздействию их классовой позиции. Вебер подчеркивал в своем сравнительном анализе, что высшие социальные классы всегда предпочитают достойную религию, преисполненную государственного церемониала, но не требующую слишком сильной личной преданности. Средние классы предпочитают аскетическую моралистическую религию, которая поддерживает их респектабельность и мотивирует их на тяжелую работу. Низшие классы относятся к религии как к форме магии, сверхъестественным вмешательствам, которые принесут удачу и одолеют врагов. Эти различные культурные мировоззрения показывают высшие и низшие статусные группы как чуждые друг другу сущности. Мировоззрения также позволяют скрыть экономическую подоплеку разделения. Господствующая группа, которая оказалась организованной как статусная группа, всегда идеализирует себя и настаивает на своей инаковости не по причине богатства и власти, но из-за своего благородства, чести, вежливости и художественного вкуса, технических умений или чего-то другого в превалирующей статусной идеологии.
Обладание этим типом статусной идеологии облегчает для членов группы монополизацию экономических позиций. Аутсайдеры могут быть исключены, и соревнование может быть автоматически ограничено, так как только «подходящие люди» принимаются на предпочтительные позиции. Время от времени тип статусной идеологии может меняться, но здесь всегда имеет место сходный процесс. Во времена Вебера образовательный статус еще не был достаточно развит, но он понимал, что именно образование создавало современные статусные группы, которые служили монополизации более прибыльных позиций в системе занятости. Рост современных «профессий» показывает, в какой степени наша рабочая сила стала насыщена этим типом монополий. Доктора вовлечены в одну из форм этого труда, но они отделяют себя от остального рабочего класса построением развитой профессиональной культуры, ограничивающей доступ других, научными степенями и государственными лицензиями, приводящим к монополии на медицинские знания. В результате доктора построили выгодную для себя монополию в сфере распределения лекарств своими политическими маневрами, чтобы ограничить продажу лекарств на открытом рынке. Такой же тип анализа может быть обращен на многие другие сферы образования.
Ключевой элемент, который Вебер развил на основе марксистской теории классов, состоит в том, что экономическая борьба является гораздо более многосторонней по сравнению с представлениями Маркса. Классы стали подразделяться на статусные группы и получили контроль над специфическими секторами экономических рынков. Возникает вторичный рынок статусных атрибутов, который невозможно однозначно соотнести с экономическим делением. Но под спудом этих атрибутов продолжается экономическая борьба. Эту систему не так просто увидеть, но она остается скелетом самой системы.
Наконец, партии или группы власти: здесь Вебер указывает на другую сферу борьбы, борьбы между политическими фракциями. Он утверждает, что маневрирование политиков не сводимо к борьбе экономических классов или даже статусных групп, так как у них есть свои собственные интересы. Тезис о том, что все не сводится к классовой борьбе, кажется антимарксистским. Но фактически Маркс и Энгельс были не так уж далеки от этой идеи в своей реальной социологии. Вспомним, что в дополнение к различным классам, противостоящим друг другу в их революционных сценариях, они также говорили о самих политических группах: армии и чиновниках во Франции 1848 года, императоре, противостоящем князьям и рыцарям в эпоху Реформации в Германии. Речь шла о реальных столкновениях между заинтересованными группами (interest groups), и хотя эти группы вступали в альянс с разными классовыми фракциями, их нельзя было к ним свести.
Но политические фракции — это не какой-то необъяснимый эпифеномен, «надстройка», выпущенная в сферу неопределенности. Это организованные группы, действующие в иной сфере, чем классы, но имеющие с ними общую основу. Как говорит Вебер, партии живут «в доме власти» — другими словами, они населяют государство. Государство — это организация. Теория бюрократии Вебера вытекает из его анализа государства, а потому из этого анализа также вытекает вся современная социология организаций. Но организация — это материальная сущность. По крайней мере, если она претендует на постоянство, она должна располагать собственностью, землей, зданиями, оружием, источниками доходов, чтобы поддерживать своих членов. У каждого государства есть своя экономика. (Кстати, Вебер говорил об этом в применении к каждой церкви: как только она перестает быть харизматической сектой и начинает рекрутировать постоянных руководителей, она приобретает собственность и трансформируется в экономическую сущность.) Поэтому у политической фракции есть свои собственные экономические интересы: власть и богатство их собственной организации, самого государства. То же самое относится и к более мелким политическим организациям, таким как, например, партия: ее официальный штат сотрудников кровно заинтересован в процветании самой организации, поскольку именно здесь они делают свою карьеру.
Отсюда следует, что политические фракции, живущие в «доме власти», пребывают в реальном доме наряду с другими организациями бизнеса, финансов и оставшейся классовой сферы. Специфическим для государства являются не конечные интересы его членов, а его оружие. Государство вооружено и может господствовать над всеми другими организациями. Маркс и Энгельс уже понимали это, говоря о том, что сила государства удерживает систему экономической собственности. Государство должно вкладывать средства в вооружения, военные подразделения и в полицию для удержания собственности. Обширный государственный аппарат чиновников, сборщиков налогов, судов и тому подобного возник для поддержания и снабжения этих сил. Но это создает уникальную экономическую проблему для государства: его собственные фискальные проблемы. Государства также имеют своих уникальных врагов, а именно — друг друга. Государства и их руководители борются за власть на международной арене и в сфере национального престижа. Прежде всего именно конфликты такого рода увеличивают власть одних государств и угрожают власти других. Но даже государства, успешные в военной сфере, испытывают экономический риск ввиду расходов на армию. Как мы увидим, современный анализ конфликта революций подчеркивает экономически-военные тяготы в государстве.