Защелкнув телефон и бросив его в сумку, она торопливо застегнула бюстгальтер и, с огорченным видом вправляя в него недолго побывшие на свободе груди, пояснила Маку:
— Автокатастрофа по принципу цепной реакции на пятой, к северу от Линнвуда. Густой туман, куча-мала из тридцати-сорока машин. Досадно, а ехать надо. Извини, мне очень жаль…
Мак криво улыбнулся:
— А мне-то как жаль…
Пока он огорченно кряхтел, Крис застегивала последние пуговицы блузки.
— Насчет телефона ты заранее договорилась? — с досады заерничал Мак. — Понятно, что ты обиделась — попотчевал тебя говядиной вместо индейки. Но время еще раннее, можем рвануть в супермаркет, разжиться индейкой — цена на них уже наверняка упала. Суну в духовку — и, пока она будет резво жариться, можем продолжить с того же места…
Тут он окончательно скис и замолк. Последний клочок молочно-белых пышных грудей Крис исчез за двумя верхними пуговицами блузки.
С уже отрешенно-деловитым видом Крис спросила:
— Мое пальто?
— В спальне.
— А, вспомнила.
Она стремительно зашагала в спальню. На обратном пути, уже с пальто в руках, Крис не могла удержаться от соблазна: заглянула в погруженный в полумрак кабинет и юркнула внутрь. Письменный стол был завален книгами — в основном по антропологии. Да, этот Мак действительно эрудит! Она верно угадала: совершенно нетипичный полицейский! Задерживаться в кабинете было опасно. Ничего толком не узнав, Крис заторопилась в холл.
Мак проводил ее до автомобильной стоянки. В его прощальном поцелуе было столько заботливой ласки, что Крис с удовольствием констатировала: в лице Мака у нее будет внимательный и нежный любовник.
— Не прозевай меня в выпуске новостей! — сказала она, собираясь захлопнуть дверцу машины.
Мак задержал ее руку в своей.
— Не прозеваю. Спасибо, что заглянула на огонек.
Она ответила улыбкой на его улыбку. Да, она вполне могла бы влюбиться в этого мужчину. Но еще в колледже Крис на свой лад перефразировала Карла Маркса, которого они изучали на занятиях по философии: «Любовь — опиум для народа». А для молоденьких репортерш, озабоченных своей карьерой, любовь вообще смертельная отрава.
День благодарения прошел в семье Гринвудов вполне сносно. Почти как в старые добрые времена. Ронни была на седьмом небе от счастья. Тайлер казался совсем нормальным. Он поддался всеобщему праздничному настроению. Пара бокалов вина и обожающий взгляд молоденькой шведки завели его должным образом — он весело болтал и старался блеснуть остроумием.
Когда вечер закончился и супруги лежали в постели, Ронни не изводилась понапрасну ревностью: главное, муж весь вечер был в хорошем настроении и ее настроение не испортил.
Да, он прогулял работу и у нее оставалась масса малоприятных вопросов к нему. Однако не хотелось заканчивать день жестокой разборкой. Допрос с пристрастием лучше отложить до более благоприятного момента. А сегодня все их проблемы казались Ронни позавчерашним кошмаром — чем-то из другой жизни. Сегодня она радостно верила, что есть реальный шанс склеить разбитую тарелку.
Тайлер отложил книгу и выключил настольную лампу на ночном столике со своей стороны кровати. Ронни привстала — поцеловать Тайлера и пожелать ему доброй ночи. Чмокнув его в губы, она шепнула:
— Хороших снов, любимый. Спасибо за чудесный вечер.
По обычаю последнего времени, получив поцелуй, Тайлер молчком переворачивался на бок, лицом от нее. Но сегодня он вдруг притянул ее к себе и не просто поцеловал, а впился губами в ее губы.
— Чудесный вечер еще не завершен, — сказал он с лукавой улыбкой.
Тайлеру самому хотелось, чтоб в их семье все было как в старые добрые времена. А хороший секс был частью этих старых добрых времен. Ронни, разумеется, заметила, как его заводит наивное кокетство шведочки, ее готовность смеяться любой его шутке… Следует побыстрее доказать Ронни, что она единственная в его жизни и ей нечего бояться разных-всяких… Словом, имелось более чем достаточно причин закончить то, что было недоделано в предыдущее воскресенье.
Глава 27
В восемь сорок утра, когда Мак вошел в следственный отдел, Карильо уже сидел за своим столом. Не иначе как произошло нечто из ряда вон выходящее: его напарник отродясь не появлялся на работе раньше девяти.
Карильо протянул Маку распечатку полицейского рапорта:
— Вот, полюбуйся! Еще один пропал. Горный велосипедист. По словам подруги, под вечер уехал на тренировку в горы и не вернулся. Исчез примерно в тех же краях, что и остальные.
Внимательно прочитав рапорт, Мак спросил:
— Пропажа зарегистрирована два часа назад. Поиск начали?
Карильо встал, чтобы подлить себе кофе.
— Да. Команда спасателей уже на месте.
— Где конкретно?
— Чуть севернее второго шоссе.
У Мака тоже стал предельно озабоченный вид. Если все пропажи связаны друг с другом, грядет по-настоящему горячая пора…
Показывая пальцем место в рапорте, Мак с надеждой сказал:
— Подруга говорит — он профессиональный спортсмен. Может, парень просто превысил степень допустимого риска…
Карильо, сдвинутый на мотоциклах, велосипедный спорт презирал — занятие для слабаков и педиков!
— А, что ты несешь! — возразил он и брезгливо поморщился: — Разве можно всерьез расшибиться на велосипеде?
— Расшибиться на горном велосипеде очень легко, — сказал Мак. — Я видел по телевизору гонки под гору. Скорости — о-го-го. Впечатляет.
Карильо допил кофе и поднялся.
— Тебя впечатлить ничего не стоит. Давай, трогаемся.
Мак был готов — он и пальто не успел снять.
На месте, где нашли машину исчезнувшего велосипедиста, оказались и фургоны спасателей, и две патрульные полицейские машины, и какие-то совсем посторонние автомобили. Поэтому синий «рейнджер» пропавшего Скипа Колдуэлла Мак и Карильо даже не сразу нашли.
Возле машины Скипа Колдуэлла их приветствовал начальник службы поиска и спасения Мел Бенедикт, дородный мужчина под пятьдесят:
— Ага, сладкая парочка! Явились не запылились!
— Явились, явились. Мог бы спасибо сказать! — проворчал Мак.
— Вот уж спасибо! Из-за вас я постоянно пропадаю в горах и вконец рассорился с родственниками жены. И вообще это вы должны меня благодарить. С моей подачи у вас наклевывается крутое дело: с этим парнем будет уже четверо пропавших за одну неделю. Туристы, лесной инспектор, а теперь велосипедист. Я, конечно, не детектив и вам не чета, но, сдается мне, тут крепко пахнет жареным.
Карильо внимательно оглядывал окрестности.
— Что-нибудь уже выяснили? — спросил он.
Бенедикт показал на машину Скипа:
— Приехал сюда вчера днем — примерно в три сорок. И на велосипеде отправился по вон той тропе вверх. Хотя, по совести, я обалдеваю от одной мысли, что кто-то способен одолеть такой склон на двух колесах! Короче, он направился куда-то туда, — Бенедикт неопределенно махнул рукой в сторону целой гряды гор, — и больше его никто не видел. Нет никаких признаков того, что он вернулся или возвращался к своей машине. Мои ребята уже рыщут по округе, но пока безрезультатно.
Переговорив с Бенедиктом, Мак и Карильо стали подниматься в гору. Тропа оказалась примитивной, неровной и каменистой. Она круто вилась вокруг горы.
Первые пять минут детективы шли молча, потом Карильо угодил в лужу густой грязи, испачкал ботинки и, ругаясь на чем свет стоит, наклонился в поисках подходящего сучка, чтобы очистить обувь.
— Ах ты, Господи! — вдруг прервал он поток собственных ругательств. — Ты погляди-ка. Похоже, проделки того же сукина сына.
Мак пригляделся к земле — и его словно током ударило. А Карильо только похохатывал.
Первая реакция шерифа Рика Баркли была предсказуемой.
— Вы меня что — разыгрываете?
Мак и Карильо в унисон решительно замотали головами. Шериф мрачно разглядывал принесенный ими слепок гигантского следа.
— Эти ваши шутники чувства меры не знают, — рассердился он. — Экую неправдоподобную лапищу соорудили!
Баркли, бывшему воздушному десантнику и ветерану вьетнамской войны, было шестьдесят два года. Седой ершик благородного стального цвета, лицо — словно топором вырубленное, высокие скулы. Голос повышал редко — имел такую харизму, что все и так слушались.
Мак, Карильо и заместитель шерифа Том Райс почтительно наблюдали за тем, как он крутит слепок в руках.
— Итак, это старый, с места, где пропали туристы, — раздумчиво сказал Баркли. — А сегодня вы, стало быть, обнаружили новые?
Карильо кивнул:
— Да, два часа назад мы нашли три четких следа и пару-другую смазанных. Кто бы ни оставлял эти следы, он малый ушлый. Старается в глаза не лезть. Мы не стали привлекать других экспертов, потому что…
— Ну и слава Богу, что вы на эту чепуху оторвали от дела только одного занятого человека! — проворчал Баркли. — Получается — люди исчезают, и это факт. И при этом какой-то сукин сын балуется тем, что оставляет возле места исчезновения вот эту глупость. Чего ради?
— Сами пока только гадаем, сэр, — ввернул Карильо.
— Ну и что вы нагадали, Мак? — строго спросил Баркли.
Мак пребывал в необычной для себя растерянности. Он не знал, говорить правду или нет. Стоит ли подставляться под насмешки? Не лучше ли все-таки прикусить язык? В итоге он решил пустить осторожный пробный шар, дабы оценить реакцию начальства.
— Я не совсем уверен, что это дело чьих-то рук… — сказал он.
Баркли нетерпеливо перебил:
— По-вашему, Мак, это реальный след… реального зверя?
Баркли прожигал его насмешливым взглядом, но Мак не отводил глаз.
— Как знать… Это дело стоит расследовать.
Баркли еще секунду напряженно вглядывался в глаза Мака, пытаясь прочитать его подлинные мысли. Потом расхохотался. Райс и Карильо дружно присоединились к его смеху. Мак без промедления подключился к всеобщему веселью. Баркли поставил слепок на стол, хлопнул Мака по плечу и сказал:
— Ну, Мак, ловко вы меня разыграли! Ни один мускул на лице не шелохнулся — из вас вышел бы знатный игрок в покер! Я совсем было испугался, что вас придется упрятать в дурдом.