— Взял деньги? — спросил он. Мне показалось, что Луи торопился. И именно поэтому я решил действовать и говорить как можно медленнее.
Я наклонился, открыл ящик, достал конверт и положил его на край стола.
Луи шагнул вперед, чтобы взять деньги. Он открыл конверт, пересчитал купюры и улыбнулся.
— Спасибо, Хэнк, очень признателен тебе, — сказал Луи так, будто я сам предложил ему эти деньги.
— Больше ты ничего не получишь, — сказал я.
Луи еще раз пересчитал деньги и, как мне показалось, в уме сделал какие-то подсчеты.
— А когда родит Сара?
— Двадцать четвертого.
— На следующей неделе? — радостно переспросил Луи.
— В следующее воскресенье.
— И тогда мы поедем за деньгами?
Я пожал плечами:
— Не знаю, возможно, мне надо будет побыть дома некоторое время, пока все не успокоится. Так что, скорее всего, поедем в следующий выходной после родов. На буднях я не могу — работа.
— Тогда позвони мне, ладно? — добавил Луи, уже подходя к двери.
— Хорошо, я позвоню.
Саре я обо всем этом ничего не сказал.
Дни шли один за другим. За все это время я ни разу не видел и даже не говорил ни с Джекобом, ни с Луи.
Сара только и твердила, что о приближающихся родах. Ни о Луи, ни о Нэнси она не вспоминала.
Каждую ночь, лежа в кровати, я пересчитывал людей, которые знали о деньгах и обо всем случившемся. Я пытался просчитать, чего можно было ожидать от каждого из них… кто мог меня предать, кто мог подставить, кто мог донести на меня. Мне даже начали сниться кошмары — то мне снилось, что Луи хочет заколоть меня ручкой; то снился Джекоб с вилкой и ножом, пытавшийся съесть меня заживо; мне даже снилась Нэнси, которая, целуя Сару, шептала ей на ухо: «Отрави его. Отрави его. Отрави его».
Иногда я просыпался среди ночи в холодном поту и представлял, как ту самую банку из-под пива, которая валялась где-то около самолета, находит сотрудник ФБР, аккуратно поднимает ее, кладет в целлофановый пакет и отправляет на экспертизу.
Еще я думал о Карле. Я представлял, что он сидит в офисе в Ашенвилле и ждет, когда же, наконец, обнаружат обломки самолета, чтобы связать воедино донос Джекоба и смерть Дуайта Педерсона.
Потом они откопают труп, проведут экспертизу и подтвердится то, что смерть наступила из-за удушья.
Однако, несмотря на все мои страхи, ничего не происходило. Деньги по-прежнему лежали под нашей кроватью. Никто ни в чем меня не подозревал. Никто не составлял против меня заговоров. Луи оставил меня в покое. И в конце концов я начал смиряться с тем, во что превратилась моя жизнь. Постепенно я пришел к выводу, что вполне смогу жить и со своими страхами. По мере сил я научился контролировать их. Вскоре должен был родиться ребенок. Самолет найдут только весной. Через несколько месяцев после этого мы разделим деньги и уедем из города. И тогда все будет хорошо.
Рано утром во вторник, как раз когда я собирался на работу, у Сары начались схватки. Я отвез ее в больницу, которая была в пятнадцати минутах езды от Дельфии. В 18:14 Сара родила девочку.
Глава 5
Через четыре дня я привез Сару и ребенка домой. Малышка родилась здоровой и крепенькой. Она весила девять фунтов, и на шейке, ручках и ножках у нее были маленькие складочки.
По дороге домой мы придумали малышке имя. Мы решили назвать ее в честь бабушки Сары по линии отца — Амандой.
Когда мы вошли в дом, мне сразу же бросилось в глаза то, в какое состояние пришел дом за столь недолгое отсутствие Сары. Оказалось, что я совершенно неспособен следить за домом и поддерживать в нем чистоту и порядок — в раковине лежала целая куча грязной посуды, по комнатам были разбросаны газеты, в сливе ванной застрял клок волос, а о пыли на полках и столе я и не говорю.
Жену и дочь я сразу отвел наверх, в спальню. Аманду я положил в приготовленную для нее кроватку, которую поставил у окна. Сара прилегла на кровать и наблюдала за тем, как я укладываю малышку.
Кроватка, в которую я укладывал Аманду, была та самая, которую отец привез нам за неделю до несчастного случая. Когда-то это была наша с Джекобом кроватка. Отец сам сделал ее для нас.
Потом я спустился вниз, приготовил Саре чай и тосты и принес завтрак на подносе. Пока она ела, мы немного поговорили. Говорили мы, конечно, об Аманде — о том, как она кричала, когда была голодна, о том, как она смешно отдергивала ножку, когда ее щекотали за пяточку, о ее нежно-голубых глазах. Еще мы говорили о больнице. Сара рассказывала о ночной дежурной медсестре, о ее туфлях, которые скрипели так, будто в них была вода, и об утренней дежурной, очень милой девушке, которая смешно шепелявила, поэтому старалась как можно реже называть Сару по имени. Еще Сара рассказала о докторе, у него между передними зубами была большая щель, и он почему-то никак не мог запомнить, что Аманда девочка.
Во время разговора я стоял у кроватки и смотрел, как спит ребенок. Малышка лежала на спине, повернув головку к окну и согнув крошечные ручки в локотках. Девочка не шевелилась, и я еле сдерживался, чтобы не дотронуться до нее, чтобы убедиться, что она жива.
Сара уже доела тосты и допила чай, но все продолжала говорить, как будто все эти четыре дня она провела, сочиняя разные истории, чтобы потом рассказать их мне. Слушая ее, я улыбался и кивал. Вдруг Сара сама прервала свой рассказ и спросила:
— Это Джекоб?
Я выглянул в окно.
У нашего дома стояла машина брата.
Я спустился вниз, поздоровался с ним и пригласил зайти. Джекоб сказал, что у него нет времени и он просто заехал привезти ребенку подарок.
Джекоб протянул мне подарок, завернутый в розовую упаковочную бумагу:
— Это плюшевый мишка.
Джекоб не выключил двигатель машины. Мери Бет сидел на заднем сиденье и смотрел на нас. Когда я только открыл дверь, он гавкнул один раз и ткнулся мокрым носом в стекло.
— Пойдем, посмотришь на нее, — предложил я. — Ненадолго. Она наверху.
Джекоб покачал головой и сделал шаг назад, как будто боялся, что я могу толкнуть его. Теперь он стоял на самом краю крыльца.
— Нет, — сказал он. — Я потом еще заеду. Не хочу беспокоить Сару.
— Да ты не побеспокоишь, — ответил я и переложил мишку из одной руки в другую.
Джекоб снова покачал головой. Повисла неловкая пауза. Мне показалось, что Джекоб думает, что бы сказать напоследок.
— Вы уже выбрали имя? — наконец, спросил он.
— Аманда, — ответил я.
— Хорошее имя.
— Это в честь бабушки Сары. В переводе с латинского означает — достойная любви.
— Мило, очень. Мне нравится, — добавил Джекоб.
Я кивнул:
— Может, все-таки зайдешь?
Джекоб снова покачал головой и уже было направился к машине, но остановился.
— Хэнк, я хотел… — начал он и запнулся.
— Что?
— Можешь одолжить мне денег?
Я нахмурился.
— Сколько? — поинтересовался я.
Джекоб положил руки в карманы, опустил голову и сказал:
— Сто пятьдесят.
— Сто пятьдесят долларов? — удивленно переспросил я.
Джекоб кивнул.
— Зачем тебе столько денег, Джекоб?
— Мне надо заплатить за жилье. Пособие по безработице я получу только на следующей неделе, а деньги нужны сейчас.
— А когда ты вернешь?
Джекоб пожал плечами:
— Я надеялся, что ты просто потом вычтешь из моей доли денег.
— Ты ищешь работу?
— Нет, — ответил Джекоб, который, кажется, был даже удивлен этим вопросом.
— Ты даже не пытаешься? — снова спросил я, стараясь скрыть осуждающую интонацию.
— А зачем? — сказал он, и, немного помолчав, шепотом добавил: — Луи сообщил, что ты согласился разделить деньги.
Я молча уставился на Джекоба, пытаясь обдумать его слова. Я понимал, что не могу сказать Джекобу, что я не собираюсь отдавать им их доли до лета — тогда он объявит это Луи, а я не был готов к такому повороту событий. Но если я решил ничего не говорить, тогда у меня не было никаких причин, по которым я мог бы отказать Джекобу в его просьбе дать в долг.
Пока мы разговаривали, вокруг фургона уже собралось целое облако выхлопного газа. Ни в одном доме по нашей улице не горел свет, как будто все они были заброшены. Это был день вывоза мусора, поэтому на дороге, напротив каждого дома лежали мешки.
— Подожди, — сказал я. — Я поднимусь наверх, возьму чековую книжку.
Сара разворачивала плюшевого мишку, пока я выписывал Джекобу чек. Малышка спокойно спала в кроватке.
— Она неновая, — шепотом сказала Сара. В ее голосе послышалась нотка брезгливости.
Я подошел и посмотрел на игрушку. На первый взгляд с мишкой все было в порядке — я не увидел ни дырок, ни пятен, глазки были на месте, пахло от игрушки тоже вполне хорошо, но тем не менее выглядел медвежонок все-таки поношенным. У него был темно-коричневый, почти черный мех. На его спинке был заводной ключик.
Сара повернула ключик, и, когда она отпустила его, мишка запел:
Frère Jacques, Frère Jacques
Dormez-vous? Dorez-vous?[10]
Как только я услышал эту песню, я сразу же понял, почему мишка выглядел старым.
— Это был его мишка, — пояснил я.
— Джекоба?
— Да, когда он был маленький.
Медвежонок все еще пел.
Сара поднесла мишку к лицу и начала снова внимательно его рассматривать.
Постепенно музыка становилась все тише и тише, мелодия играла все медленнее и медленнее. Уже начало казаться, что каждая нота звучит отдельно.
— Наверно, это мило с его стороны, — произнесла Сара и понюхала игрушку.
Я скомкал листок бумаги и бросил его в мусорную корзину для бумаг.
— Интересно, где Джекоб хранил его все это время?
— Он поднимется?
— Нет, — ответил я, подходя к двери. — Он торопится.
Сара снова завела мишку.
— А что за чек? Для кого? — спросила она.
— Для Джекоба, — сказал я, обернувшись уже с порога.