Когда вы въезжаете в Новгород по Волхову из озера Ильменя, то вам кажется, что город расступается на две стороны, чтобы пропустить реку, а она, в свою очередь, сжимается, чтобы не теснить его. Пройдя мимо темной, старой рощи, скрывающей Перынский скит, мимо отлогого песчаного берега, с вековыми седыми ивами, и златоглавого Юрьевского монастыря, с одной стороны и мимо Рюрикова городища — с другой, Волхов осторожно пробирается между центральными сторонами города — Софийской и Торговой. Здесь он как бы подчиняется городу и отдает себя на полное пользование ему. Здесь перекинут мост, соединяющий стороны, здесь была всегда сосредоточена главная жизнь города — торговая, административная и религиозная. Тихо и покорно протекает Волхов между площадями и улицами, раскинувшимися по его берегам, проходит мимо старых загородных монастырей, затем, как бы размахнувшись и вздохнув полной грудью, он расширяется и убегает вдаль между пустынными отлогими берегами.
На восточном низменном берегу Волхова было ядро поселений древних ильменских славян. К этому берегу подплывали варяжские гости с товарами, отсюда отплывали утлые ладьи новгородских удальцов, отправлявшихся в неведомую даль на поиски богатства и новых земель. На этой стороне с незапамятных времен образовался торг, или рынок, и строились торговые дворы для местных купцов и для разных гостей из-за моря, которых новгородцы называли варягами. Каждый из дворов имел свою пристань, или вымол, к которому подходили суда. На этой же стороне стоял, по преданию, и дворец князя Ярослава, от которого осталась площадь, называющаяся Ярославово дворище. На Ярославовом дворище, вокруг вечевой башни, с висевшим на ней вечевым колоколом, собирались, по звуку этого колокола, шумные веча. По берегу и вокруг двора тянулись торговые склады, а среди них там и сям возвышались воздвигнутые в разное время церкви, снабженные подвалами с тяжелыми железными дверями. Здесь же неподалеку, «на опоках» (на возвышении) была выстроена в начале XII века церковь Рождества Иоанна Предтечи, или «Св. Иван на Петрятине дворище», как называли ее новгородцы. Эта церковь существовала на средства большой общины купцов, торговавших воском. В притворе церкви стояли весы для взвешивания товара под присмотром церковных старост.
Мост, перекинутый через Волхов против Ярославова дворища, соединял Торговую сторону с Софийской, где находилась главная святыня Великого Новгорода — Софийский собор. Здесь же были владычний дом и двор. При церкви Св. Софии, у владыки на сенях, были главный суд и управление, здесь же на полатях хранились общественная казна и все законы, постановления, договоры и грамоты. Площадь Софийского собора была всегда окружена стенами, сначала деревянными, а потом каменными с воротами и башнями. Здесь и был собственно город, или детинец новгородский. Такие города, или детинцы, были во всех поселениях древних славян. В них помещались во время вражеских нападений женщины, дети и старики, сюда же свозилось все имущество. Но, судя по старым планам и изображениям древнего Новгорода, он весь был окружен даже двойным рядом стен, а также окопами и рвами. Остатки рвов и окопов сохранились до сих пор, а от стен остались только стены детинца да одинокая башня на Софийской стороне. На берегу Волхова, на большом расстоянии от детинца, стоит она, как бы оторванная от его стены и отброшенная в сторону.
Кроме разделения на две стороны, Новгород Великий делился еще на пять концов. Древние названия концов указывают на то, как складывался город по мере разрастания и как к ядру его — поселению ильменских славян — примешивались поселения пришлых людей. Торговая сторона состояла из двух больших концов — Словенского, где жили, вероятно, древние славяне, и Плотницкого. Название последнего указывает на ремесло, которым с давних пор занимались новгородцы, пользуясь обилием строевого материала. Три конца Софийской стороны полукружием примыкали к Околотку — местности вокруг детинца. Один из концов носил название Гончарского и Людина, очевидно потому, что там жили гончары или горшечники — простые люди, называвшиеся так в отличие от бояр или военной дружины, живших обыкновенно вокруг детинца. Загородный конец был, вероятно, сначала за чертой города и уже позднее присоединился к нему. Происхождение названия третьего конца Неревского неизвестно в точности. Предполагают, что здесь жили в прежние времена литовцы, так как корень слова «Неревский» находят в их языке.
Жители концов новгородских назывались кончанами и управлялись выборными кончанскими старостами. От старост зависели все общие распоряжения по концу, они были главными представителями своих концов на общем вече и в общественных делах города. Договоры с иноземными государями, разные законы или постановления общего веча утверждались обыкновенно печатями пяти кончанских старост. Концы имели свои знамена, и в военных походах каждый конец составлял особый полк и имел своего воеводу. В свою очередь концы составлялись из союза улиц, причем каждая улица, т. е. домовладельцы в улице, опять-таки составляли отдельную общину со своим старостой, своей печатью и конторой. В конторе, или «обчине», как тогда называли, хранились общественные уличанские деньги и дела, в ней заседали уличанские старосты и чинили суд и расправу. Но в новгородских посольствах, в договорах с князьями и в общем новгородском суде у владыки на сенях уличанские старосты не участвовали. Старосты защищали своих уличан и отстаивали их интересы на вече; в свою очередь, уличане стояли за выбранных ими бояр, старост и, в случае необходимости, проводили их силой.
Мы видели, что князья, после переселения Рюрика в Новгород, считали его подвластным себе городом. Олег, уйдя в Киев, брал дань с новгородцев так же, как и с других подчиненных ему племен. Для сбора этой дани князья держали в Новгороде своих наместников или посадников. Владимир, взяв Киевский стол при помощи варягов и новгородцев, продолжал смотреть на Новгород как на подчиненный ему город, но старший после Киева. Он также брал с него дань, но уже посылал туда своих сыновей для княжения. Когда нужно было собрать войско против южных кочевников печенегов, он призывал новгородцев.
По смерти старшего сына Вышеслава Владимир прислал в Новгород второго сына Ярослава. По договору с Владимиром новгородцы должны были платить дань киевскому князю в размере двух тысяч гривен. Кроме того, с них брали тысячу гривен ежегодно на содержание княжеской дружины в самом Новгороде. При князе был посадник, который собирал для него дань с города. Но внутреннее самоуправление города и вече существовали, как и прежде.
Ярослав, собирая дань с новгородцев, оставлял ее себе, а не отсылал отцу, так что Новгородский край сделался при нем как бы отдельным княжеством с собственным князем. Владимир не хотел допускать такой независимости Новгорода и собрался в поход на сына. Вероятно, Ярослав не рассчитывал, что новгородцы будут помогать ему воевать с отцом, потому бежал за море так же, как его отец бежал когда-то от брата Ярополка. Во время его отсутствия Владимир умер. Ярослав вернулся и привел с собой наемных варягов, которые хозяйничали в Новгороде, пока не вывели из терпения жителей. Составился заговор, и многие из варягов были перебиты. Рассерженный князь уехал в селение Раком на Ильмене, заманил туда зачинщиков заговора и приказал, в свою очередь, перебить их.
Но в эту же ночь пришло известие, что сын Владимира, Святополк, по прозванию Окаянный, убил братьев и занял киевский стол. Сестра Ярослава предупреждала его об опасности. На другой же день он приехал в Новгород и пришел на вече просить новгородцев о помощи. Может быть, он пообещал им освободить их от дани, если будет киевским князем, потому они простили ему убийство своих сограждан и обещали постоять за него. Ярослав собрал большое войско из новгородцев и варягов, разбил войско Святополка и вошел в Киев победителем. В награду за помощь новгородцы получили от него по десяти гривен каждый. Но не надолго успокоился Ярослав, Святополк призвал на помощь польского короля Болеслава Храброго и на этот раз одержал победу. Ярослав бежал в Новгород и оттуда хотел снова скрыться за море. Но новгородцы сожгли приготовленные лодки и не пустили его, уговаривая вступить в новую битву со Святополком. В 1019 году произошла битва при реке Альте, новгородцы доставили киевский стол Ярославу и освободили Новгород от киевской зависимости. Ярослав опять наградил их деньгами, но кроме того, дал им грамоту, или устав, освобождавшую их от дани и дававшую возможность выбирать князя по собственной воле.
С тех пор новгородцы всегда ссылались на грамоту Ярослава и так говорили приглашенному князю: «На всей воле новгородской и на всех грамотах Ярослава ты наш князь». Неугодного им князя новгородцы могли не принять или прогнать. Так, когда один из киевских князей хотел посадить в Новгород своего сына, то новгородцы сказали: «Не хочем Святополка, ни сына его, аще ли две головы имеет сын твой, то пошли его, а Мстислава дал нам Всеволод, и мы вскормили его князем себе, ты же ушел от нас». Как и прежде, новгородцы особенно дорожили теми князьями, которых брали к себе с молодых лет и как бы воспитывали их по своим обычаям. За киевским князем осталось, однако, право посылать в Новгород своих посадников. Также владыки, или епископы новгородские назначались киевским митрополитом. Наконец, согласно грамотам Ярослава, князь новгородский мог судить и наказывать новгородцев не в Новгороде, а в своей отчине. Новгородские князья уезжали иногда из Новгорода и жили в земле, доставшейся им по наследству от отца, — отчине. Туда и призывали они провинившихся новгородцев для суда и расправы. Суд в чужой земле, среди чужих людей, был и неудобен, и неприятен для новгородцев, потому они считали этот обычай особенно стеснительным для себя. Вообще они обижались и не любили, когда князь уезжал из их города, — из-за этого выходили впоследствии частые ссоры с князьями.
С начала XII века, когда Киевская Русь страдала из-за раздоров князей и из-за войны с половцами, а потом и с татарами, Новгород стал забирать себе все большую и большую свободу. Граждане новгородские стали брать уже присягу с князя, что он не будет уходить от них самовольно и что будет управлять ими по новгородским порядкам. Затем киевский князь лишился права назначать в Новгород посадника по своему усмотрению, его стало выбирать вече из местных граждан. Вече стало судить князя за неисполнение обязательств, изгонять его и выбирать себе нового. Наконец с начала XIII века новгородцы принимали уже к себе князя не иначе, как по договорной грамоте. В таких договорных грамотах ограничивалась власть князя и излагались его обязанности относительно граждан. «На сем, княже, целуй крест ко всему Новгороду, на чем то целовали деды и отцы — Новгород тебе держать по старине и по пошлине», — писалось в грамотах. Между прочим, там были выговорены следующие условия. Князь не должен назначать своих мужей в обширные владения новгородские и требовать даней с этих волостей сверх определенных в грамоте даров. Князь не имеет права ни судить, ни давать грамоты, ни раздавать земель и должностей без ведома посадника, также не имеет права лишать власти выборного начальника, не доказав его вины. Вне Новгородской земли князь не мог судить граждан или делать какие-либо распоряжения, касающиеся Новгорода. Новгород отводил князю и его мужам определенные пространства пахотной и сенокосной земли, других же они не имели права касаться.
Также были ограничены и пространства для охоты. Новгородским гостям князь обязывался давать полную свободу торговли по всем владениям, которые у него были в Русской земле, с платежом мытных (пограничных) пошлин не более, как по две векши (белки) с воза, с ладьи и с хмельного или льняного короба.
Все эти условия и многие другие были крайне стеснительны для князей, потому они неохотно шли в Новгород и часто уходили оттуда или ссорились с новгородцами. Их привлекали только богатство города и возможность иметь хорошие доходы. Зато новгородцы очень дорожили князьями, державшимися договорных условий. Такой князь мог всегда рассчитывать на их преданность, они усердно помогали ему и говорили: «Камо, княже, очима позриши ты, тамо мы головами вержем». Такому князю новгородцы доверяли, и он был их верховным владыкой после веча. С согласия веча, он вел войну и был главным предводителем войска, заключал мир, и от его имени новгородцы отправляли и принимали посольства. Одним словом, он был представителем страны и ее защитником. По приглашении князя, его торжественно принимали и сажали на престол в церкви Св. Софии, но определенного дворца в городе он по-прежнему не имел, а жил, вместе с дружиной, в Рюриковом городище.
Высшей властью в Новгороде пользовалось вече, или народное собрание — народная дума. Сам Господин Великий Новгород и избранные им правители составляли правительство новгородское. Вече приглашало князя, судило его, указывало ему путь из Новгорода, т. е. прогоняло его. Одному из князей вече послало в городище грамоту после суда над ним с перечислением его вин и с таким заключением: «А ныне, княже, не можем терпеть твоего насилья, поеди от нас, а мы себе князя промыслим». Вече казнило и миловало, ему приносились жалобы со всей Новгородской земли на всякие обиды и на неправый суд. Вече издавало и отменяло законы, объявляло войну или заключало мир, установляло подати и повинности, словом, служило выражением всякой воли народа.
В вече имели право участвовать все члены новгородского общества — все домовладельцы, хозяева и члены разных общин, как богатые, так и бедные, как бояре и купцы, так и черные люди. Для веча были равны люди всех племен, живших в Новгороде и Новгородской области. Большие и меньшие одинаково участвовали в приговорах веча. В обычное мирное время о собрании веча оповещали князь или посадник через бирючей или Подвойских, которые ходили по торгам и улицам и созывали народ. По звуку вечевого колокола открывалось собрание на Ярославовом дворище или на площади Софийского собора. Каждый конец и каждая улица приходили со своими старостами и занимали особые места. Когда князь был в согласии с Новгородом, он также приходил на вече или присылал своего наместника. Обязаны были присутствовать посадник, тысяцкий и сотские.
При посаднике и тысяцком были дьяки и подьячие, составлявшие вечевые грамоты и скреплявшие их свинцовыми печатями, висевшими на шнурках. В особо важных случаях на вече приглашались и пригороды.
С течением времени богатые классы приобретали все большее и большее влияние на все новгородские дела, так что прежнее равенство на вече стало утрачивать свое значение. Трудно было спорить бедному с богатым, который не стоял за подкупом, чтобы набрать побольше голосов в свою пользу. Впоследствии образовался даже особый правительственный совет, или господа, состоявший из посадника, тысяцкого, сотских, кончанских старост и бирючей. Все эти правительственные лица были, кроме того, и богатейшие землевладельцы, и знатнейшие бояре. Господа, под председательством князя или архиепископа, обсуждала все дела и вопросы прежде представления их на обсуждение веча. В большинстве случаев она решала дела так, как ей было нужно, и умела провести это на вече.
Так шло управление городскими делами в обычное время, когда не было в городе раздоров. Но, к сожалению, спокойное и ровное течение жизни редко выпадало на долю новгородских жителей. Часто случалось, что уличане не слушали бирючей и Подвойских и не собирались степенной толпой под предводительством старост на Ярославово дворище или на площадь Св. Софии. То тут, то там раздавались вдруг тревожные звуки церковных колоколов, на которые сбегался народ всякого звания, состояния и возраста. Бездомные бродяги и голытьба, не участвующие ни в каких общинах и не принимавшие участия в правильных вечах, были желанными гостями на таких шумных и беспорядочных собраниях. Здесь нужно было как можно больше самых здоровых крикунов, чтобы отстоять какое-нибудь дело, чтобы столкнуть кого-нибудь из правителей и поставить на его место своего избранника. Нередко и правильные веча в центре города превращались в шумную, беспорядочную разноголосицу, кончавшуюся кровавым побоищем на Волховском мосту.
Посредником между князем и вечем был посадник — важнейшее лицо из выборных правителей. Помимо посадника князь не мог сделать ни одного распоряжения, а во время отсутствия князя посадник заменял его. Во время войны посадник делался воеводой, а на его место выбирали другого. Выбирали посадника из богатейших могущественных фамилий, и только вече могло отнять посадничество и передать его другому лицу. Вторым лицом после посадника был тысяцкий, считавшийся главным представителем от народа. Он также выбирался из именитых бояр.
Тысяцкий был как бы начальник черных людей и через них мог многое сделать на вече. В мирное время тысяцкий имел свой отдельный суд, независимый от княжеского и посаднического, — земский народный суд. Так же, как и посадник, тысяцкий получал определенный доход с областей новгородских и имел свою печать на вече. Вместе с посадником, с разрешения веча, он заботился об укреплении города, вел переговоры с соседними государствами, отправлял посольства и заключал мир. На вече он был необходимым помощником и товарищем посадника. Вслед за тысяцким шли сотские, которых было обыкновенно десять и которые также имели большое значение во всех общественных делах. Выбирались они также из бояр.
Городское население Новгорода разделялось на два главных разряда по имущественному положению: на людей лучших и меньших, или черных. К разряду лучших людей принадлежали богатые влиятельные бояре, житьи люди или крупные торговцы и домовладельцы. Черными, или меньшими людьми назывались все бедные люди, мелкие ремесленники и рабочие. Сельское население состояло из смердов, половников и холопов. Смерды, или свободные крестьяне, обрабатывали государственные земли Новгорода Великого, половники сидели на частных землях и обрабатывали их, получая за это половину урожая. Большинство крупных боярских или других частных вотчин обрабатывалось холопами или рабами. Особо от всего этого населения стояли княжеские дружинники и духовенство черное и белое со владыкою во главе.
Мы говорили уже, что все население распределялось по концам и улицам. В это деление не входил обширный разряд населения, не имевший никакой собственности и не принадлежавший ни к каким торговым или ремесленным общинам. Это были изгои, состоявшие обыкновенно, как бесприютные, под покровительством церкви. По положению близко к изгоям стояла и вся вольница новгородская. Вольными людьми были все младшие члены семьи, еще не выделившиеся в отдельные семьи, или выделившиеся, но не вступившие ни в одну общину и не имеющие ни земли, ни дома от своего имени. Это были бедняки, которые могли со временем разжиться. Некоторые из них ходили по всей Новгородской земле, прокармливаясь разными мастерствами. Одни ходили по селам и учили ребятишек грамоте, другие читали псалтырь по покойникам, иные портняжничали, были шерстобитами, скорняками и т. п. Из них же были и скоморохи, ходившие по домам во время разных празднеств и забавлявшие гостей и хозяев песнями, игрой на гуслях и разными представлениями с ряжеными, козами или медведями.
Большинство вольных людей отличалось буйным нравом. Среди них было много пьяниц, гуляк, кулачных бойцов, даже карманных воришек и грабителей по большим дорогам. С годами многие из них уставали бродяжничать и буйствовать и старались пристроиться в работники к какому-нибудь обстоятельному зажиточному хозяину. Хозяин брал такого работника как бы на поруки и отвечал за него перед вечем. Остепенившись и зарекомендовав себя хорошо в новой жизни, бывший гуляка мог даже обзавестись хозяйством или приписаться к какой-нибудь ремесленной или торговой общине и сделаться полноправным членом новгородского общества.
Самая буйная и неугомонная молодежь Новгорода, а также холопы, задолжавшие господам, шли в повольники. Дух удальства и смелого бродяжничества по чужим землям искони жил в новгородцах. С самого начала своего поселения у берегов Ильменя храбрые удальцы проникали в глубь лесистой и болотистой страны или на легких ладьях доплывали до чужого моря. Многие гибли в столкновениях с иноземными морскими разбойниками или враждебными чужими племенами, но другие возвращались назад с награбленными богатствами или устраивались на новых землях. Дружины повольников составлялись из людей, ни с чем не связанных и часто ничего с собой не приносящих, кроме силы, ловкости и охоты. Впоследствии сыновья богатых купцов или бояр набирали такие дружины, вооружали их и делались их атаманами. Много богатых земель на далеких окраинах завоевали для Новгорода храбрые повольники, ушкуйники, как называли их за легкие лодки — ушкуи, на которых они плавали по далеким рекам и озерам.
Повольники воевали с финскими племенами, с литовцами, немцами, татарами, но по пути не забывали грабить и русские города. Их же услугами пользовались при случае и князья. Так еще в XI веке дружина новгородских повольников прошла через всю русскую землю, через степи, наполненные дикими кочевниками — половцами и печенегами, — и добыла Тмутараканское княжество безземельному князю Ростиславу Владимировичу. Но позднее русские князья часто ссорились с Новгородом из-за буйных набегов повольников.
Вече слагало с себя ответственность за эти набеги и вместе с тем, смотрело сквозь пальцы, не считая предосудительным проявление молодеческой удали. Во многих народных былинах и песнях воспевалось это молодечество, причем герои наделялись самыми привлекательными качествами с точки зрения людей того времени. Атаман повольников, по представлениям новгородцев, должен был быть таким, каким он изображен в народной песне о Ваське Буслаеве. Сын богатой вдовы Буслаев поит и кормит всю буйную голытьбу новгородскую:
«Кто хощет пить и есть из готового,
Валися к Ваське на широкий двор;
Тот пей и ешь готовое,
И носи платье разноцветное».
Потом он начинает буянить и в конце концов объявляет битву всему Новгороду Великому.
«Гой еси вы, мужики новгородские!
Бьюсь с вами о велик заклад:
Напущаюсь я на весь Новгород
Битися, дратися,
Со всею дружиною хораброю…»
В конце концов он одолевает новгородских мужиков со своею дружиной, и
«Мужики пришли новгородские,
Принесли они дорогие подарочки.
И принесли записи заручные
Ко твоей сударыне-матушке».
В другой песне тот же Василий, прожив бурно молодость, едет в Иерусалим замаливать грехи.