Не раз уже приходилось нам говорить о том, что ильменские славяне с самого начала внедрялись в финские земли. Если мы внимательно рассмотрим карту Новгородской области, то увидим, что Новгород со всех сторон был окружен финскими племенами, среди финских поселений стояли почти все его пригороды. И не все, конечно, племена безропотно подчинялись новгородцам, уступая им земли и сливаясь с ними в один народ с общими интересами. Многие долго и упорно отстаивали свою самостоятельность. Многие были даже истреблены русскими колонизаторами. Одним из таких воинственных и непокорных племен была чудь, жившая на западе у берегов Финского залива и на севере в Заволочье. В Заволочье, золотом дне Новгородской области, чудь нередко вооружалась против сборщиков дани и избивала или выгоняла их. На западе общим именем чудь назывались эсты и ливы, жившие в нынешней Эстляндии и Лифляндии. Эти племена постоянно беспокоили набегами новгородский пригород Псков. Еще в 1030 году князь Ярослав Мудрый утвердил свою власть на западном берегу Чудского озера построением города Юрьева. Но набеги чуди не прекращались и после этого. Не раз приходилось новгородским князьям усмирять их после того, как они выгоняли сборщиков дани и жгли славянские поселения около города Юрьева. В XII веке чудь воспользовалась смутами из-за князей в Новгороде и не только перестала платить дань, но снова овладела Юрьевом и перебила тамошних жителей. Через несколько лет, однако, Юрьев был опять отнят князем Всеволодом с новгородцами. В этом же XII веке один из любимых князей новгородских, Мстислав Храбрый, собрал большое войско и жестоко отмстил чуди за несколько набегов на Псков. Он разорил все их селения, набрал много челяди (рабов) и скота. Так шло дело до начала XIII века, когда Новгороду, а особенно Пскову, пришлось бороться с более серьезным врагом — немцами, поселившимися в земле эстов и ливов.
По другую сторону Финского залива, ближе к Ладожскому озеру, жило племя ямь, судя по сообщениям летописи, самое воинственное и непокорное. В то время, как соседнее с ним племя водь давно входило уже в состав Новгородской земли и имело в своем центре значительный новгородский пригород Ладогу, ямь то и дело тревожила набегами новгородские владения на Ладожском озере. Большое племя корела, жившее по северным берегам Ладожского озера, как мы имели уже случай говорить, несколько раз переходило из-под власти новгородцев под власть шведов. Вся остальная часть финских поселений по северным берегам Балтийского моря и по берегам Ботнического залива частью была самостоятельна, частью принадлежала шведам, жителям Скандинавского полуострова. Вообще из-за Финляндии и берега Балтийского моря велась вековая и упорная борьба новгородцев со шведами. Продолжаясь потом Московским государством, эта борьба закончилась основанием Петром Великим Петербурга у Финского залива.
Немцы сделались соседями Новгородской области еще в половине XII века, когда судьба случайно закинула их к устью реки Западной Двины, впадающей в Рижский залив. Эти земли принадлежали в то время одному из славянских княжеств — Полоцкому. Бурей прибило сюда судно торговцев немецкого города Бремена. Жители этой местности, ливы, очень недружелюбно приняли новых пришельцев. Произошла битва, в которой немцы одержали верх. После этого туземцы стали сговорчивее и согласились даже меняться товарами. Меновой торг оказался очень выгодным для немецких купцов, потому они не раз приезжали со своими товарами к облюбованному местечку. В конце концов, они выпросили у ливов позволение основать здесь постоянное торговое поселение, или факторию. Получив позволение, они выстроили на горе, возле Двины, большой дом и деревянный острожек вокруг него, а через некоторое время недалеко отсюда была основана и вторая фактория. Так как славяне, как новгородские, так и полоцкие, ограничивались только взиманием дани с подчиненных финских племен, а не принуждали их насильственно к переходу в христианство, то большинство местного населения пребывало еще в язычестве. Этому способствовало также и близкое соседство упорных язычников литовцев. Бременский архиепископ, желая распространять христианство среди язычников, прислал в Ливонию своих проповедников. Проповедники выстроили церкви в факториях и начали насильственно распространять христианство среди финских и литовских народцев. Не довольствуясь этим, глава католиков папа снарядил против язычников Ливонии крестовый поход, какие часто устраивали в то время католические государства для распространения огнем и мечом христианского учения. В 1201 году на Двине был построен немецкий город Рига, а затем здесь утвердилось духовное воинство, называвшееся Ливонским орденом меченосцев. Стараясь обогатить Ригу торговлей с двинскими и днепровскими странами, немцы заключили мирный договор с полоцким князем, обязуясь вносить ежегодную дань за покоренных ими ливов. Но когда, при дальнейшем покорении финских племен, интересы немцев столкнулись с интересами новгородцев и псковичей, между ними возгорелась упорная и продолжительная борьба.
Литовцы с давних пор были близкими соседями славян и занимали земли по берегам рек Немана и Западной Двины. Прежде их поселения простирались от балтийского побережья до верховьев Днепра и его притоков, но впоследствии славяне, расселяясь по Днепру, оттеснили их ближе к морю. Жители глухих лесов и болот, литовцы долгое время не подпадали ни под какое внешнее влияние и вели образ жизни дикарей. Племена их — пруссы, ятвяги, литва, жмудь, корсь, жемгала и латыши — жили разрозненно, не объединяясь никаким общим интересом. Их вожди или князья управляли небольшими группами и жили также в лесных селениях, так как до XII века у литовцев не было ничего похожего на города. Со временем купцы новгородские, полоцкие и смоленские проникали в их селения и втягивали их в торговлю. Но отношения литовских племен с соседями славянами были далеко не всегда мирные. Из летописей известно, что еще Владимир Святой и Ярослав Мудрый воевали с ятвягами и литвой. Бывали столкновения и позднее, но набеги небольших отдельных племен легко отражались более сильными соседями. Насилие немцев в XIII веке заставило литовские племена объединиться и взяться за оружие. Ливонский орден быстро поработил соседних с ним пруссов, не выдержали также и ятвяги, подчинившись частью немцам, частью русским. Остальные племена соединились и образовали сильное, сплоченное государство. С этих пор Литва становится серьезным опасным врагом и для Новгородской области.
Летопись сообщает, что в 1213 году литовцы ворвались в Псков и сожгли много строений. Через четыре года литовские грабители пробрались до реки Шелони, пограбили ее берега, но, услышав за собой погоню новгородцев, быстро убрались домой. Затем они делали набеги на Руссу и на Торжок, наконец были разбиты новгородским князем Ярославом в 1234 году на реке Ловати. Занятые борьбой с суздальскими князьями, новгородцы потеряли за это время почти все свои колонии в земле эстонской чуди, на которой распространяли свои владения немцы. В знаменательный 1224 год, когда русские потерпели жестокое поражение от татар на реке Калке, ливонские немцы заняли главный русский оплот в земле чуди — город Юрьев. Таким образом они совершенно вытеснили новгородцев из Эстонии. Постоянные распри, раздоры и притеснения сильных партий довели многих новгородцев и псковичей до измены родине. Немцы вступили в союз с новгородскими беглецами и псковичами и снова вооружились против Новгорода. Против них выступил тот же князь Ярослав и после кровопролитного сражения в 1234 году вынудил немцев заключить мир, по которому они обязались платить дань с Юрьева. Время от времени возобновлялась также и борьба со шведами из-за Финляндии, а также и с беспокойным племенем ямь. Еще в конце XII века новгородцы удачным походом почти уничтожили шведские колонии в Финляндии и обезопасили свои границы, после чего около сорока лет не было нападений. Но потом шведы стали снова утверждаться в Финляндии и вооружать ямь против новгородцев. В 1227 году Ярослав опустошил земли ями и возвратился с громадным количеством пленников. Все свои обиды ямь вымещала на Ладоге, и ладожанам приходилось расправляться с нею, не дожидаясь помощи новгородцев. Но влияние шведов на Финляндию усиливалось все больше и больше.
Таковы были отношения новгородцев с иноземными соседями в то время, когда татарские полчища разоряли русскую землю и приближались к северу. Они дошли уже до Торжка, сожгли его и перерезали жителей. Опустошая все по пути и посекая людей, как траву, по выражению летописей, татары двигались к Новгороду. Не дойдя ста верст до него, Батый вдруг решил повернуть назад, испугавшись, вероятно, болот и обилия весенней воды. Случайно избавившись от одной опасности, Новгород должен был думать в это время уже о другой. Шведы давно готовились к крестовому походу на Финляндию, для водворения там христианства. В 1240 году были закончены эти приготовления. Шведы, норвежцы, финские племена ямь и сумь громадными соединенными полками появились на Неве, при устье речки Ижоры. Они шли к Ладоге, чтобы оттуда спуститься к Новгороду, забрать новгородские владения и обратить жителей — русских и финнов — в латинскую веру. В войске были епископы и проповедники с мечом в одной руке, с крестом в другой. В Новгороде был в это время князем молодой Александр, сын Ярослава. Помолившись в соборе Св. Софии, двинулись новгородские полки в ладьях по Волхову и Ладожскому озеру в реку Неву. Здесь, при впадении в Неву Ижоры, произошло знаменитое сражение, имевшее значение отстаивания религии. Шведы были разбиты наголову. Одних начальных людей пало столько, рассказывает летопись, что их трупами наполнили три корабля и повезли на родину, а прочих воинов без числа похоронили на месте битвы. Предводительствовавший войсками князь Александр был прозван после этого Невским. Красивое и трогательное предание приурочивается к этому событию. Старшине ижорского племени Пелгусию было поручено сторожить неприятеля на море. Пелгусий был крещен и носил христианское имя Филипп, хотя род его находился еще в язычестве. Филипп жил богоугодно, держал строгий пост по средам и пятницам и сподобился видения. Однажды он провел всю ночь без сна и при солнечном восходе услыхал шум на море и увидал приближающуюся к берегу ладью. Посреди ладьи стояли св. мученики Борис и Глеб в пурпурных одеждах. Гребцы сидели как будто мглою одеты. И слышал он, что Борис говорил Глебу: «Брат Глеб! вели грести, поможем сроднику нашему великому князю Александру Ярославовичу». Пелгусий рассказал о своем видении Александру, и тот не велел больше никому говорить о нем. Много рассказывали потом в Новгороде о разных подвигах, совершенных новгородскими героями в знаменитой битве.
Недолго пришлось отдыхать новгородцам. Через год они снова просили помощи у Александра, с которым успели уже поссориться. Литва, чудь и ливонцы не переставали беспокоить Псков и Новгород своими набегами. Партии недовольных жителей усиливали зло. Большинство псковичей давно уже относилось враждебно к Новгороду. Некоторые не прекращали изменнические сношения с немцами и руководили их нападениями на Новгород. И теперь руководимые ими немцы двинулись к Новгороду, опустошили по пути селения води и чуди, наложили на них дань в Капорском погосте, построили свой город, взяли новгородский пригород Тесов и только тридцати верст не дошли до Новгорода. Александр откликнулся на просьбы новгородцев и приехал в Новгород со своей низовой дружиной. Собрав, с соглашения веча, новгородцев, ладожан, ижорцев и корелян, он отправился к Копорью и разорил его, прогнав немцев и наказав изменников вожан. В следующем 1242 году вместе с новгородцами и своей дружиной Александр занял все пути к Пскову и неожиданно напал на Псков. Он взял в плен распоряжавшихся там немцев и чудь и освободил Псков после знаменитого Ледового побоища на Псковском озере. Злая сеча была, говорит об этом побоище летописец, льда на озере не стало видно, все покрылось кровью. Немцы ждали, что новгородцы подойдут к стенам Риги, и просили помощи у датского короля. Но Александр удовольствовался тем, что прогнал их из Пскова. Он уехал в Новгород, а оттуда в Суздальскую землю, чтобы проститься с отцом, который должен был ехать в татарскую орду к хану. В его отсутствие в Новгород пришли немцы с дарами и просили мира, который и был заключен с условием, чтобы они отказались от своих завоеваний Пскова, Луги, Води и Летголы. Не прошло и трех лет, как Александр снова был в Новгороде и успешно воевал с литовцами, продолжавшими свои грабительские набеги. Таким образом новгородцы отбились с его помощью от своих главных врагов.
Между тем поработители всей Руси татары, хотя и не завоевали Новгородскую область, присоединяли ее к покоренной стране. Они брали дань со всей Руси, хотели брать и с Новгорода. В 1257 году пришли татарские послы в Новгород, чтобы переписать жителей и обложить их данью. На этот раз новгородцам удалось умилостивить ханских послов богатыми дарами и избежать переписи. Но очевидно, хан не хотел отступиться от того, что считал своим правом. Через два года татарские послы пришли в Новгород вместе с Александром, который уговаривал жителей подчиниться могучему поработителю. Черные люди наотрез отказались от числа и дани, но лучшие люди согласились с Александром и, собрав полки, ударили на чернь, которой пришлось уступить. «Тогда почаша ездить окаяннии по улицам, пишуче домы христианские», — говорит летопись. Сделав перепись и взяв дань, татары уехали вместе с Александром. Летописец рассказывает еще, что при раскладке дани «творяху бояре себе легко, а меньшим зло». С этих пор Новгород должен был давать постоянно дань хану. Александру удалось только избавить его своим ходатайством у хана от баскаков — татарских чиновников, наблюдавших за сбором дани. Баскаки жили во всех других русских городах и причиняли много зла жителям. Александр умер на возвратном пути из орды, в 1262 году, «много потрудившись за землю русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение, отдавая живот свой за православную веру».
В дальнейших столкновениях новгородцев, а главное псковичей, с немцами — героем и предводителем битв является псковский князь Довмонт. Он участвовал и в кровопролитной битве под городом Раковором, нынешним Везенбергом, основанном в XIII столетии датским королем в Эстляндии. С полками новгородскими и псковскими бились также и ладожане. Немцы — рижане, феллинцы и юрьевцы — присоединились к датчанам — колыванцам (жители города Ревеля), несмотря на данную новгородцам клятву не вмешиваться в их распрю с датчанами. Битва была жестокая, новгородцы одержали победу, но потеряли много людей. Не раз еще приходилось отстаивать Довмон-ту псковичей от немцев и бывших сородичей литовцев. После его смерти враждебные отношения с Литвой часто сменялись мирными. Бывали даже случаи, что псковичи, не получая помощи от новгородцев, обращались к литовским князьям за защитой против немцев, все глубже и глубже забиравшихся в их земли. К тем же литовским князьям прибегали впоследствии и новгородцы, отстаивая свою вольность от посягавших на нее московских князей.
Шведы продолжали оспаривать Финляндию у новгородцев, которые постоянно держали вооруженную стражу в некоторых местах при выходе из Невы в море. В начале XIV века последним удалось крепче утвердиться при устье Невы и построить там город Орешек, нынешний Шлиссельбург. Отнимая у новгородцев колонии в Финляндии, шведы к корыстным целям примешивали религиозные. К язычникам финнам и литовцам они причисляли также христиан русских. Неудача крестового похода на Неву не отбила у них охоту насаждать латинскую веру среди русских и финнов. Через сто лет после Невской битвы шведский король Магнус снова задумал крестовый поход на Новгородскую область. В 1348 году он осадил Орешек и стал крестить ижорян. Оставив наместника в Орешке, Магнус вернулся в Швецию. В его отсутствие новгородцы с помощью псковичей отобрали назад Орешек. Через год Магнус приплыл опять к русским берегам, но, узнав о приближении новгородского войска, ушел назад в море. Здесь ждала его буря, истребившая много шведской рати в устье реки Наровы. А новгородцы пошли к городу Выборгу, пожгли его окрестности, разбили шведов, сделавших вылазку из города и, наконец, заключили мир и обменялись пленными в Дерите, или бывшем Юрьеве. После этого второго неудачного похода на Магнуса начали сыпаться всякие несчастья. Он вел войну с родными сыновьями, потом был свергнут с престола, наконец был взят в плен, от которого освободился только через пять лет и умер в Норвегии. Все эти неудачи и несчастья новгородцы считали возмездием за посягательства на православную веру. Появилось даже литературное произведение «Магнушево рукописание», написанное в форме русского завещания. Автор заставляет несчастного короля так описывать, между прочим, свои злоключения: «После похода моего нашла на нашу землю шведскую погибель, потом — мор, голод и междоусобная брань. У меня самого отнял Бог разум, и сидел я целый год заделан в полате, прикован на цепи; потом приехал сын мой из Мурманской земли, вынул меня из полаты и повез в свою землю Мурманскую. Но на дороге опять поднялась буря, потопила корабли и людей моих, самого меня ветер носил три дня и три ночи, наконец принес под монастырь Св. Спаса в Полную реку; здесь монахи сняли меня с доски, внесли в монастырь, постригли в чернецы и схиму, после чего живу я три дня и три ночи; а все это меня Бог наказал за мое высокоумие, что наступал на Русь вопреки крестному целованию. Теперь приказываю своим детям и братьям: не наступайте на Русь на крестном целовании; а кто наступит, на того Бог, и огонь, и вода, которыми я был казнен; и все это сотворил мне Бог к моему спасению».
Несколько крупных побед, одержанных новгородцами и псковичами над своими врагами, не могли, конечно, вполне ослабить этих врагов или уничтожить враждебные отношения с ними. Шведы продолжали подчинять себе Финляндию, немцы прочнее внедрялись в Ливонии, а Литва богатела и развивалась в могучее государство. С небольшими перерывами шла ожесточенная борьба, сопровождаемая бесчеловечными жестокостями со всех сторон. Немцы выжигали селения финнов и литовцев, не соглашавшихся креститься, те и другие мстили самыми лютыми казнями попадающимся им в руки проповедникам. Псковичи и новгородцы, немцы и шведы одинаково сопровождали свои воинственные набеги истреблением и полным разорением несчастных мирных поселенцев, живших во вражеских землях.
Несмотря на войны и распри с низовыми князьями, Господин Великий Новгород торговал с иноземными гостями и богател. Богатели торговцы и бояре, но нищал черный люд. На нем отражались последствия войн и распрей, он же больше платился и при народных бедствиях, зависящих от природных стихий, с которыми не умела еще бороться мало просвещенная страна. Огонь находил обильную пишу в деревянных строениях, не сдерживаемая никакими преградами весенняя вода затопляла берега и селения, а страшные неведомые болезни уносили десятки тысяч людей. Неурожаи заставали жителей неподготовленными и создавали голодовки, от которых простой люд вымирал в не меньшем количестве, чем от страшного мора. С полной беспомощностью, как наказание свыше, встречали мирные люди эти бедствия, а озверевшая от голода и горя толпа бросалась грабить церкви и богатые дома.
Так, например, описывает летописец один из бесчисленных пожаров и грабеж при этом: «В субботу великую, в час ночи, загореся на Варяжской улице и сотворися горе великое, по нашим грехом. Вздвижется буря с вихрем, и тако бысть силен огнь, кто мало что похватив выбежа из своего двора, а иное все огнь взя. И вержеся огнь из Немечьского двора в Неревьскый конец, загореся на Холопьей улице, а тамо сильнее огнь, а неревляне на оной стороне, а мост великий огнь заял; и тако сотворися пагуба велика, а злые люди падоша на грабежи, что в церквах все разграбиша, Бога не боячеся, а ведучи казнь Божию, в покаянии место горшее зло сотвориша, в святом Иване над товаром сторожа убиша, а в Якове сторож сгоре. На торговом полу 12 церквей сгоре, икон не всех успеша выносити, ни книг, а в Христове церкви неколико голов сгоре, и два попа сгореша. В Неревском конце 10 церквей сгоре и много узорочья в церквах, и муж добр сгоре Елеферий Лазоревич. И бысть заутра печаль и сетование, в радостех место. То же все бысть грех деля наших. Сбыться пророчество Исаия пророка, еже рече: преложу праздники ваша в плач и игрища ваша в сетованье».
Или в другом месте кратко сообщает, обозначая год бедствия: «Того же лета казнь бысть от Бога, на люди мор и на коня, и мышь пояде жито, и бысть дороговь велика». Или так: «Бысть вода велика в Волхове, якоже не бысть была такова николи же, по Велице дни на 3 неделе в среду, и снесе великого мосту 10 городень; тогда же и Жилотужский мост снесе, и створшая зло много». Особенно усиливались голодовки во время распрей Новгорода с низовыми князьями, когда последние запирали хлебные обозы в Торжке и не пускали в Новгородскую область. Одна из таких голодовок продолжалась десять лет, народ доходил до полного отчаяния. Скорбь была сильная, рассказывает летописец, только и слышно было, что плач и рыдание по улицам и по торгу. Многие от голода падали мертвые, дети перед родителями, отцы и матери перед детьми. Многие разошлись в Литву, к немцам, бусурманам и жидам, из хлеба отдавались в рабство купцам.
Вконец разоренный, обнищавший и озлобленный черный люд образовал партию меньших людей, которая вела упорную борьбу с партией богачей. Такое разделение образовалось не сразу: постепенно богатели бояре и купцы, постепенно должали им и попадали к ним в неволю земледельцы, постепенно беднели рабочие люди. В первые века процветания Новгорода народ крепко держался за вече, как за выражение своей воли. В эти века также образовывались партии и также были между ними раздоры. Но партии эти составлялись из бояр и торговцев, сочувствующих тому или другому из южных князей, ссорящихся между собою. Каждый из представителей партий соблюдал при этом свои торговые или капиталистические выгоды. Один из богачей вел свои дела в Шеве и держал поэтому руку киевского князя, другой в Суздальской земле или в Чернигове и поддерживал князей суздальских или черниговских. Поддерживаемые князья не мешали им вести торговлю в своих областях или провозить через них товары. Смерды в это время отстаивали только того князя, который не обижал их и не нарушал волю веча, так как в нем они видели все свое спасение. Но к тому времени, когда город достиг высшей точки своего торгового благополучия, разбогатевшая знать забрала вече в свои руки, и не стало в нем правды. Вече сделалось выразителем воли господ, а не воли народа. Народ перестал видеть пользу в самоуправлении и охладевал мало-помалу к вольности, которой так дорожил и гордился в былые времена.
Не находя нигде защиты против самоуправства богачей, люди стали искать поддержки у сильного и властного князя. Совершенно так же, только в обратную сторону, произошла перемена в партии богачей. Они поощряли властолюбие князей, пока оно было нужно для их интересов. Но как только они увидали, что, налагая руку на вольные права города, князья тем самым стесняют и свободу их действий, они вооружились против них. Представителями партий были избранники их — посадники. Посадник побежденной партии в лучшем случае смещался и заменялся избранником противной партии, в худшем — был убит или сброшен с моста в Волхов, а имущество и дом его предавались разграблению.
Так шла борьба с переменным успехом в продолжение трех веков — XII, XIII и XIV, но к началу XV века партия богачей взяла окончательный перевес над партией смердов. Тогда наступило царство неправды и произвола, под влиянием которого развратились судьи, сборщики податей и все остальные должностные лица. Они отягощали лишними и неправыми поборами без того разоренный народ. Сила торжествовала везде, бедняк нигде не находил управы на обидевшего его богача. «А в то время, — читаем мы в летописи от 1446 года, — не бе в Новегороде правды и правого суда, и возсташа ябедницы, изнарядища четы и обеты и целования на неправду, и начаша грабить по селам и по волостем и по городу, и бяхом в поругание суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъезжа велика и боры частые, крич и рыданье и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права».