Геродот восхищался вообще величием многоводных рек древней Скифии, которые хорошо знал, но более всего он был знаком с Днепром, или Борисфеном, в низовьях которого сосредоточилась тогда греческая торговля. Писали о Днепре и позднейшие греческие и римские историки, наиболее же определенные известия о нем встречаются у византийских писателей X и XI веков после Р. Хр. Византия, называвшаяся потом также Константинополем или Царь-градом, была прежде греческой колонией на Босфорском проливе, соединяющем моря Черное и Азовское. В IV веке после Р. Хр., когда Римская империя разделилась на две части, Византия сделалась столицей Восточной империи. В X веке византийский император Константин Багрянородный пишет о новом славяно-русском государстве, занявшем место древней Скифии. Центром этого государства он называет город Киев на Днепре.
Но еще задолго до этого времени славянские племена расселялись по верхнему и среднему течению Днепра, стремясь к водному пути, ведущему в Черное море, в богатые южные государства, с которыми они вели торговлю. На этом торговом пути возникли и древние русские города. Летописец не знает, когда были основаны города Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, Полоцк, но в то время, когда он начал писать свою повесть, т. е. в XI веке, они были уже значительными поселениями. Стоит взглянуть на карту, чтобы видеть, что торговля была главным условием развития этих городов. Большинство из них расположилось по берегам рек, входящих в греко-варяжский путь или близко к нему протекающих.
Так, давно был кормильцем русских славян чудный Днепр, воспетый малорусскими поэтами. Вероятно, он много изменился с тех отдаленных времен, когда по его берегам росли дремучие леса, от которых не осталось теперь и следов. Среди этих дремучих лесов, где десятки тысяч лет назад люди, одетые в звериные шкуры, оспаривали логовища у зверей, возникло торговое поселение, выросшее со временем в красивый величественный город. Никто не может с достоверностью сказать, какие народы жили на месте этого города, начиная с доисторических людей, следы жизни которых нашли на Подоле и, при дальнейших раскопках, в верхней части города, на месте Десятинной церкви. Видно только, что берега эти были всегда обитаемы. Вероятно, природные условия этого уголка на Днепре делали его привлекательным с давних пор. На Подоле же найдены римские монеты от первых веков христианства, из чего можно видеть, что и в то время здесь были поселения людей, стоявших на более или менее высокой степени культуры. Они торговали, знали цену деньгам и понимали пригодность выбранного места для торговли и промысла. В лесах здесь водились разные звери, доставлявшие богатый пушной товар, а кормилец Днепр давал возможность сплавлять этот товар и, сверх того, снабжал жителей всякой рыбой. Были здесь также и все способы для защиты от вражеских нападений. Высокий нагорный берег в разных направлениях пересекался глубокими оврагами и ущельями с потайными проходами и выходами, в которых чужой человек мог легко заблудиться.
В скандинавских преданиях говорится о каком-то большом городе на Днепре, принадлежавшем готам во время их владычества в южных степях. Некоторые историки предполагают, что это был Киев. Предполагают также, что Киев принадлежал гуннам в то время, когда они владели всей областью древней Скифии. Наши летописи тоже не знают времени основания Киева, но рассказывают красивое предание об апостоле Андрее Первозванном, проезжавшем мимо киевских гор в начале I века после Р. Хр., когда города здесь еще не было. Апостол остановился здесь для отдыха и на другой день сказал своим ученикам, указывая на горы: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божья, имать град велик быти, и церкви мнози Бог воздвигнута имать». Затем он поставил крест на горе и благословил все место. Летописец считает Киев искони славянским городом и передает следующее предание об основании его. «Быша три братья, единому имя Кий, а другому Щек, а третьему Хорив, сестра их Лыбедь. Сидяше Кий на горе, где же ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, где ныне зовется Щекавица, а Хорив — на третьей горе, от него же прозвася Хоревица, и створиша град во имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему Киев. Бяше около города лес и бор велик, и бяху ловяще зверье; бяши мужи мудри и смыслены». Лыбедь заняла место к юго-западу от Киева, при реке, названной ее именем. Внизу Киева, против Боричева взвоза, находился в старину перевоз на противоположный берег Днепра. Некоторые рассказчики предания называли Кия перевозчиком, но летописец отвергает это и, считая Кия князем одного из славянских племен, говорит: «Аще бо бы перевозник Кий, то не бы ходил Царю-городу; но сей Кий княжеше в роду своем; приходившему ему ко царю, якоже сказают, яко велику честь приял от царя…» Дальше летописец рассказывает, что Кий, возвращаясь от византийского императора, был по пути на реке Дунае, облюбовал там себе место и построил город, чтобы «сести с родом своим», но живущие там не пустили его. Кий вернулся в свой город и там умер, а после него стал княжить в Киеве род его.
Приведенное летописцем старое народное предание указывает на то, что славянские племена с давних пор управлялись князьями. Такое же указание видим мы и у некоторых византийских писателей еще VI и VII веков, которые упоминали иногда о славянах и их жизни в то время. Славяне, по их словам, жили отдельными родами, которые, разрастаясь, соединялись в более крупные союзы или племена. Роды управлялись старейшинами, а племена князьями. Кроме того, существовал обычай собираться на совещания по общим делам. Племена объединялись в крупные военные союзы и делали набеги на богатую Византию, откуда она их и знала. Одно из преданий упоминает о большом племени дулебов, стоявшем во главе такого военного союза. Те же византийские известия указывают на частые усобицы, происходившие между славянскими племенами. После нашествия аваров союз распался, набеги славян на Византию временно прекратились, и славяне начали расселяться по новым местам, забираясь глубже на восток. С этих пор и начинается постепенная, но непрерывная колонизация, или занятие славянами Восточно-Европейской равнины.
Русский летописец, ведя свое повествование от IX века, приводит разные народные предания, издавна существовавшие, а также пользуется и известиями византийских писателей. Он тоже говорит о ссорах и усобицах племен между собой, затем рассказывает предание о призвании варяжских князей. Северные славянские племена объединились между собой и, в союзе с некоторыми финскими племенами, решили призвать князей из варягов, чтобы владеть и княжить в земле великой и обильной, но не имеющей порядка[9]. Дальше предание повествует о княжении Рюрика[10] и о том, как недовольные им дружинники, Аскольд и Дир, уехали от него искать счастья в другом месте. Проезжая по Днепру, хорошо известным уже тогда путем «из варяг в греки», дружинники увидали Киев. На вопросы их, кому принадлежит город, жители отвечали, что город был построен братьями Кием, Щеком и Хоривом и принадлежит роду их, который платит теперь дань хазарам. Аскольд и Дир овладели Киевом и стали князьями над племенем полян, подчинивши себе также со временем и соседние славянские племена, враждовавшие с полянами.
Утвердившись во владении, киевские князья стали готовиться к походу на Византию, с которой славяне вели уже в это время постоянную торговлю.
Об этом походе имеются известия уже не в русских преданиях, а в проповедях тогдашнего византийского патриарха Фотия. Поход, начавшись удачно для русских, кончился их поражением. Образованный и красноречивый проповедник упрекает византийцев, что они забыли Бога, и считает нашествие варваров наказанием за грехи и беззакония. Он указывает, между прочим, и на несправедливое отношение жителей Царьграда к славянским купцам. «Поистине гнев Божий бывает за грехи; гроза скопляется из дел грешников… Ибо эти варвары справедливо рассвирепели за умерщвление соплеменников их и справедливо требовали и ожидали кары, равной злодеянию…» Следующие затем слова проповеди рисуют взгляд образованных христиан-византийцев на диких язычников-славян: «Народ, до нападения на нас ничем не давший себя знать, народ не почетный, считаемый наравне с рабами, не именитый, но приобретший славу со времени похода к нам, не значительный, но получивший значение, смиренный и бедный, но достигший высоты блистательной и наживший богатство несметное; народ где-то далеко от нас живущий, варварский, кочевой, гордый оружием, но не имеющий гражданского устройства, ни военного искусства, — так грозно, так мгновенно, как морская волна, нахлынул на пределы наши и, как дикий вепрь, истребил живущих здесь, словно траву… И какие зрелища скоплялись пред нами!.. Младенцы были размозжаемы о камни… матери, зарезываемые или разрываемые, умирали подле своих малюток…»
Мщение за родную кровь составляло религию русских язычников, и они, избравши удобное время, с малыми силами решились напасть на обидчиков. Они приехали в двухстах ладьях, напали неожиданно и, причинив много вреда и награбив большие богатства, спешили уйти, но были разбиты в окончательном сражении. Свое неожиданное избавление византийцы приписали чудесному вмешательству Богоматери, ризу которой патриарх обнес вокруг стен города. Историки говорят, что после этого греки решили теснее сблизиться с Русью и стали посылать епископов в Киев, и киевские князья со многими дружинниками приняли крещение.
Киев, бывший средоточием торговли славян с греками, хазарами, арабами и болгарами, казался лакомой добычей для варяжских князей, бывших вместе с тем купцами и воинами. Преемник Рюрика, Олег, собрал большое войско из подвластных славянских и финских племен и приплыл на ладьях к Киеву. С севера часто проезжали купцы мимо Киева, потому Аскольд и Дир легко поверили послам Олега, вызывавшим их на берег, чтобы посмотреть товары, которые везли на продажу в Византию. Они вышли без стражи и были убиты воинами Олега, который овладел Киевом. Сознавая громадное значение Киева, Олег назвал его матерью городов русских. Он принудил несколько славянских племен платить дань ему вместо хазаров, затем построил города-острожки для защиты от врагов со стороны степей и через несколько лет отправился в поход на Царь-град. Покоренные племена очень увеличили его боевые силы. Может быть, преувеличивая цифры, летописец говорит, что Олег снарядил 2000 судов, по 40 человек на каждом. Греки испугались, когда увидали надвигающуюся грозную тучу варваров. Они заперли все городские ворота и стали готовиться к бою. Предание рассказывает, что Олег приказал вывести суда на берег, поставить их на колеса и подкатил таким образом к стенам города, опустошая попутно окрестности. Греки испугались еще больше и завели переговоры, предлагая дать дань, какую потребует князь. Назначив дань на каждый корабль и на каждый из русских городов, Олег выставил целый ряд условий, улучшающих положение русских купцов в Византии. Согласно этим условиям русские купцы в продолжение шестимесячной торговли в Царьграде должны были получать мясо, вино, рыбу, овощи и, кроме того, могли мыться в банях, сколько захотят. Византийский император принял условия с небольшими изменениями, касающимися главным образом ограждения безопасности местных жителей, подвергавшихся, вероятно, иногда грабежам иноземных гостей. Предание заканчивается тем, что Олег возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем. Народ удивился такому успеху, прославил Олега и прозвал его вещим или волхвом, способным творить чудеса.
После Олега княжил сын Рюрика, Игорь. Насколько Олегу все удавалось, настолько же Игоря преследовали неудачи. Неудачны были походы Игоря на Византию, неудачны и сношения его с подчиненными славянскими племенами. В народных преданиях он рисуется человеком мелким, трусливым и жадным. Древляне, со времен Аскольда бывшие данниками киевских князей, убили Игоря за то, что он брал с них дань без меры.
За малолетством сына Игоря, Святослава, княжила мать его Ольга. О ней народные предания говорят с такой же похвалой, как и об Олеге. Даже жестокая месть ее древлянам за смерть мужа нашла одобрение в народной молве, так как вполне отвечала нравственным требованиям славян-язычников. Ольга закопала живыми древлянских послов, желавших войти в переговоры с нею, сожгла других, заманив обманом в баню, и, наконец, также при помощи хитрости, предала огню древлянский город Искоростень. Впоследствии Ольга приняла христианство и за это была прославлена еще больше летописцем и прозвана мудрой. Кроме того, Ольга являлась образцом домовитости и хозяйственности. Она разъезжала по славянским землям, утверждала власть среди подчиненных племен и устанавливала определенные дани и оброки. «Все на этом свете остроумная Ольга искала мудростью», — говорит летописец. Затем он рассказывает, как «иде Ольга в греки и приде к Царюграду», т. е. как Ольга отправилась, вероятно, с одним из торговых караванов в Царьград и там приняла христианство.
Святослав остался после отца трехлетним ребенком и тотчас же был передан с рук матери, из женского терема, на руки дядьки или собственно на руки дружины. Тогда было в обычае делать мальчику в эти года постриги, т. е. стрижение первых волос. Производилось это с большой торжественностью. После постригов ребенка сажали впервые на коня, и церемония заканчивалась рядом пиршеств дружины. Когда Ольга мстила древлянам, Святослав был при сражении и первый бросил копье во вражеское войско. Может быть, суровое воспитание среди закаленных в боях дружинников дало в результате непобедимого воина и образцового предводителя дружины, каким был Святослав. Живя одной жизнью со своей дружиной, он проводил большую часть жизни в боевых походах, во время которых не стеснял себя ни палатками, ни провизией. Постелью под открытым небом ему служил подседельный войлок с седлом в головах, пищей — испеченное на углях мясо, которое он возил под седлом. Так, налегке, делал он чрезвычайно быстрые переходы в воинственных набегах. В его образе действий не было ни хитрости, ни фальши, врага он всегда предупреждал о том, что идет на него.
Отдавая должное всем достоинствам сурового и честного воина-князя, летописец упрекает его, однако, за то, что, ища богатства и славы на стороне, он часто бросал свое княжество на жертву врагам. Во время одного из его продолжительных походов на Болгарию Киев был осажден полчищами печенегов — новых азиатских кочевников, появившихся в южных степях. Не было выхода из осажденного города, не было возможности дать весть войску воеводы Претича, стоявшему на противоположном берегу Днепра. Один храбрый юноша вызвался все-таки дать эту весть. Он говорил по-печенежски, потому ему удалось пройти, под видом своего, через лагерь врагов. Только увидав его переплывающим Днепр, печенеги поняли обман. Юноша рассказал Претичу, что осажденным грозила гибель от голода и жажды. Воевода решил проникнуть в город и спасти хотя княгиню с княжатами. Киевляне радостно откликнулись на боевой трубный звук, печенеги всполошились, думая, что сам князь Святослав пришел на выручку родному городу, и отступили. Святослав вскоре после этого приехал в Киев, но оставался недолго, и то уступая только просьбам умирающей матери. Его тянуло в болгарский город Переяславец на Дунае, который он завоевал незадолго перед тем. «Не любо жить мне в Киеве, — говорил он, — хочу жить в Переяславце на Дунае: там середина земли моей, туда со всех сторон свозят все доброе: от греков золото, ткани, овощи разные, вина, от чехов и венгров серебро и коней, из Руси меха, воск, мед и рабов». В этих словах сказался в Святославе, кроме воина, и купец. Война и торговля были главными занятиями варяжских князей. Еще до покорения Переяславца Болгарского, Святослав заставил вятичей, плативших дань хазарам, платить дань Киеву. Таким образом продолжал политику своих предшественников, ограничивавших права хазар над славянами. Впоследствии он опустошил торговые болгарские и хазарские города Итиль и Болгар и разогнал население. Своим разгромом хазарского царства он навсегда подорвал его силы, ослабленные еще Олегом и Игорем. Хазары перестали защищать «ворота народов» из Азии в Европу, и через них снова пошли полчища азиатских кочевников. Еще при Игоре южные степи наводнили печенеги, а вслед за ними пришли половцы. Те и другие причинили много хлопот и бедствий русским.
После смерти Ольги Святослав посадил старшего сына, Ярополка, в Киеве, другого, Олега, в земле древлянской и третьего, Владимира, отпустил, по просьбе новгородцев, в Новгород. Устроив таким образом свои дела, он думал, что едет в близкую его сердцу Болгарию навсегда. Но там его ждало жестокое разочарование. Византия, оказавшая ему поддержку при завоевании Болгарии, теперь взяла последнюю под свое покровительство. Жители Переяславца заперлись в городе и не пустили войско Святослава. В конечной битве Святослав одержал верх, вошел в город и послал сказать грекам: «Хочу на вас идти, хочу взять и ваш город, как взял этот». Летописец рассказывает дальше, как, несмотря на неравные силы, ослабленное предыдущей битвой войско Святослава победило и греков. Греки предложили мир, и Святослав, не надеясь на малую дружину, принял условия, думая отправиться в Русь и вернуться оттуда с большим войском. Но на пути в Киев он был убит печенегами, которые подстерегали его на днепровских порогах.
Византийский император Константин Багрянородный подробно писал о русских князьях X века и о путешествиях торговых караванов в Византию. По его рассказу, киевские князья в ноябре выходили обыкновенно на «полюдье», т. е. на сборы дани к древлянам, дреговичам, кривичам, северянам и другим подчиненным им племенам. В переходах с места на место проводили они всю зиму, а затем, весной, по вскрытии рек, возвращались в Киев. Дань состояла из меда, воска, мехов, на все это был большой спрос в Византии и на других иностранных рынках. Жители верхнего Поднепровья рубили зимой деревья, делали из них лодки и пригоняли их по Днепру в Киев. Здесь лодки вытаскивали на берег и продавали их князьям и торговым людям. Снасти для судов киевляне заготовляли сами. Когда весенний разлив спадал, начинали снаряжать торговый караван в Царьград. В караване были княжеские лодки, боярские и простые купеческие, нагруженные всякими русскими товарами. Путешествие было продолжительно и сопряжено с большими опасностями. В нижнем течении дно Днепра перерезывается отрогами Авратынских возвышенностей, образующими знаменитые днепровские пороги. Плавная и спокойная до сих пор река начинает вдруг в бешеном стремлении вперед перепрыгивать через скалы и гряды камней, заграждающие ей путь. При большой осторожности и знании места можно было провести суда через первые, более мелкие, пороги, но на крупных приходилось вытаскивать их на берег и тащить на плечах или волочить по земле. Закованные в кандалы невольники нагружались и товарами, и лодками. Невольники были всегда одной из выгоднейших статей русской торговли. Постоянные войны с чужими народами в изобилии поставляли этот живой товар. Вооруженные купцы и княжеские дружинники держались наготове, чтобы защитить от печенегов караван во время этого сухопутного перехода. Нередко происходили жестокие схватки, случалось, что караван был разграблен, а путешественники перебиты. Пройдя пороги благополучно, караван отдыхал на острове св. Георгия, иначе называвшемся Хортицей. Здесь, под огромным дубом, купцы приносили в жертву богам живых птиц — кур и петухов. Для жертвы устраивался круг из воткнутых стрел. При этом же происходило и гаданье о дальнейшем пути и о том, будет ли выгодна торговля в Византии.
Такова была, в общих чертах, жизнь древних русских князей, дружинников и купцов, по описаниям византийских историков. Они жили в городах, торговали на заграничных рынках и воевали. Но все они составляли только часть общей массы славянского населения, рассыпавшегося по обширной равнине, по берегам ее широких многоводных рек, в глухих и болотистых лесах. Мы знаем уже, что эта-то масса собственно и поставляла товары для тех же рынков, в виде податей или дани князьям во время полюдья. В торговле эти жители глухих поселков, или смерды, как их тогда называли, не участвовали. Они добывали себе пропитание, пользуясь дарами природы, которая щедро давала им и на свой обиход, и на выплату дани. Чтобы добыть меха, воск, мед и рыбу, они занимались, кроме земледелия, охотой, пчеловодством и рыболовством. В некоторых местах делали лодки-однодеревки, т. е. выдолбленные из целого ствола дерева. Лодки эти, как мы уже знаем, пригонялись на продажу в Киев. В других местах, ближе к городам или в самих городах, смерды занимались также гончарным ремеслом, т. е. делали из глины горшки и другую посуду. Лодки, посуда и хлеб составляли предметы внутренней торговли, хлеб доставлялся в северные русские области, где его было мало.
Земледелие было коренным занятием славян с древнейших времен. Еще тогда, когда жили они, по выражению летописца, в лесах по-звериному, они вырубали деревья, выжигали корни и на выжженном пространстве пахали и сеяли. В могилах древлян, живших на притоке Днепра Припяти, и северян, живших на притоке Десне, нашли серпы и зерна ржи, овса, ячменя. Судя по древнему славянскому языку, в те времена были уже известны такие земледельческие орудия, как плуг, борона, мотыга, заступ, цеп. Частных земельных собственников тогда не было, земля принадлежала общине, состоявшей из нескольких семей, — задруге или верви, как тогда называли. Торговля постепенно изменяла простой и несложный прежде быт славян. Князья, дружинники и купцы богатели от торговли. Захватывая свободные земли, которых тогда было много, они обрабатывали их трудами рабов из военнопленных, которых частые войны поставляли в большом количестве. Те же войны, обогащая воинов, разоряли смердов. Увеличивалось количество бедных и количество богатых людей, усиливалась рознь между теми и другими. С другой стороны, та же торговля, сталкивая славян с жителями чужих более образованных стран, развивала их и расширяла их кругозор. Повышались требования на большие удобства в жизни, но повышалось и умение удовлетворить их. Красивые и роскошные вещи, вывезенные с заграничных рынков, вызывали подражания. Вместе с тем условия местного быта и преданий, особенности родной природы вырабатывали свой собственный вкус и свои требования к изделиям разных вещей. Таким образом создавалось и развивалось свое русское искусство вместе с развитием образованности — своей русской культуры. Со временем русские изделия имели сбыт на тех же заграничных рынках. Очень ценились впоследствии русские резные работы из дерева и кости, появившиеся на Руси наряду с разными украшениями и обиходными предметами, носившими следы несомненного влияния арабов, хазар и, главным образом, Византии. Византия, оказавшая наибольшее влияние на русскую жизнь, приобщила ее к христианскому миру, после чего развитие русской культуры пошло еще быстрее.