Многоводные реки Восточно-Европейской равнины с давних пор приносили в ладьях и стругах все новых и новых обитателей для своих берегов. Славяне приезжали на новые, привольные места необъятной равнины с прикарпатских долин. Это было еще в глухие языческие времена. Герой старинной христианской легенды, Георгий храбрый, может быть только «учал в те поры думу крепкую оповедати своей родимой матушке», собираясь «ехать ко земле светло-русской утверждать веры христианские». Земля светло-русская в пору этого первоначального расселения славян была не такая, какой мы видим ее теперь. Рука человеческая во многих местах не прикасалась еще ко всем богатствам здешней природы. На необъятном просторе здесь господствовали леса, вода или степь. Дремучие леса тянулись на сотни верст по топким трясинам и болотам или песчаным холмам. В безмерную ширь и даль растянулись реки по зеленым равнинам. Георгию Храброму, победителю чудовищ и устроителю порядка на земле, приходилось бороться с этим хаотическим обилием и нестроением природы и ее населения. Так, наезжал он, по словам легенды, «на те леса на темные, на те леса на дремучие. Нельзя Георгию тут проехати, нельзя Храброму туго подумати». Или «на те горы на высокия, на те холмы на широкие, на те моря на глубокия, на те реки на широкия». И все это распределялось потом в порядке по всей «земле светлорусской, по Божьему все велению, по Георгиеву все молению». Встречал он множество всяких зверей, столпившихся вместе, и приказывал им разойтись всем по своим местам «по всей земле светло-русской, по степям-полям без числа, а и есть про вас на съедомое во полях трава муравчатая, а и есть про вас на пойл ища во реках вода студеная». Наткнулся он, наконец, на целое стадо змеиное, которое сказало ему, что земля русская «словом заказана, заповедана, что пеш человек по ней не прохаживал, на коню никто не проезживал».
Вот эти-то темные, таинственные лесные чащи, хотя и населенные в воображении древних язычников всевозможными чудовищами, этот простор необозримых степей, раздолье широких рек и привлекали к себе пришельцев из чужих стран. Охотник и зверолов находил в лесах обилие крупных и мелких зверей и всяких птиц, земледелец приходил на новину, никем не занятую, выпускал скот на богатые пастбища, а множество рек не только обещало всем хороший улов рыбы, но еще и помогало купцам развозить товары по разным странам. Дорогие меха соболя, горностая, куницы, белки, лисы, сладкий душистый мед и воск высоко ценились и имели хороший сбыт на рынках Булгара и хазарского Итиля на Волге. Кроме того, славянские поселенцы, или колонисты, как обыкновенно называют людей, занимающих свободные земли, избавлялись от опасного и постоянного врага, которого встречали в лице греков, когда жили на реке Дунае возле Карпатских гор.
Века с седьмого различные источники начинают уже указывать на многие славянские племена, расселившиеся по великому торговому пути «из варяг в греки». Реками Волховом и Днепром с их притоками соединял этот путь два образовавшиеся уже в то время торговые пункта, Киев и Новгород. История не знает в точности, когда основались эти города, так же как и некоторые другие в верховьях Волги и по берегам Оки. Предполагают только, что последние были основаны уже новгородцами, приплывшими сюда по рекам Шексне и Волге. Смелые новгородские удальцы спускались вниз по рекам на своих легких ладьях, брали в полон мирных финских жителей или просто захватывали свободные земли на берегах. Кроме новгородцев, или ильменских славян с севера, приходили к верховьям Волги и кривичи с запада. Мирным или разбойным путем забирали они земли и садились на них семейными группами или родом, управляясь старейшинами этих родов и народными собраниями или вечами. Так же, как и старожилы этих мест финны, славяне занимались главным образом добывающей промышленностью, т. е. звероловством, бортничеством и пчеловодством, земледелием и скотоводством. Добывая таким образом все необходимое для себя, избытком продуктов они обменивались с жителями других местностей или торговали с чужими странами. Так называемая обрабатывающая промышленность существовала в то время постольку, поскольку требовала обиходная жизнь. Славянин и финн одинаково умели сделать для себя простую необходимую одежду, снабдить ее украшениями по своему незатейливому вкусу, умели сделать кое-какую посуду из глины, выстроить жилище, сколотить лодку, приспособить стрелу, устроить разные снаряды для охоты или рыболовства, наладить плуг или какие-нибудь другие земледельческие орудия. Так жили славяне здесь и в других местах поселения в первый, отдаленный период колонизации Восточно-Европейской равнины. Это был период свободного расселения группами по новым землям, в поисках собственных выгод и за собственные страх и ответственность.
Складочные торговые места, или города, делались центрами окружающих городовых областей. В них сосредоточивалась не только торговая жизнь, но и политическая. Веча мелких областных городов и селений считались с мнением веча своего старшего города, в котором сосредоточивалось управление областью. В летописи так говорится об этих отношениях младших городов к старшим: «Новгородцы бо изначала и смолняне и кыяне и полочане и вси власти, яко-же на думу на вече сходятся, на что старейшие одумают, на том же и пригороды станут».
С десятого века появились на Руси варяжские викинги, в лице первых русских князей, призванных, согласно сообщению летописи, новгородцами вместе с другими славянскими и финскими племенами. Князья взяли на себя роль оборонителей расширившихся русских владений и торговых путей от врагов — азиатских кочевников, все больше и больше заполонявших южно-русские степи. Они ставили пограничные города, заселяли пограничные земли и собирали дань с подвластных им уже в то время племен славянских и финских. Так, «Олег нача городы ставити и устави дани словеном, кривичем и мери», а потом Владимир Святой настроил целый ряд крепостей по притокам Днепра. Эти заселения, в зависимости от княжеской власти, в целях военной обороны путей и селений от врагов, происходили преимущественно в южной части древней Руси, на границах с южными степями. Таков был второй период русской колонизации — период княжеский, военный. В это время жизнь русских более сосредоточивалась возле богатого торгового Киева, вокруг князей, разделяющих свою власть и управление с вечем.
В другие областные города князья посылали сначала своих посадников, а затем, когда род княжеский разросся, своих сыновей, племянников, братьев и других родичей. Такими областными городами сделались со временем и древние города междуречья Оки и Волги, Ростов, Суздаль, Муром.
Ростов Великий был выстроен на берегу озера Неро, стекающего в реку Которосль, которая впадает в Волгу. При первом русском князе Рюрике Ростов был уже областным городом, и Рюрик посадил туда посадника для сбора дани с жителей Ростовской области. Во время распространения христианства в древней Руси Владимир Святой посадил в Ростове своего сына Бориса. Первоначальные обитатели этого края меряне не были еще тогда поглощены славянами. Они преобладали над ними численно и крепко держались за свою языческую веру и старые обычаи. Суеверный, полудикий еще народ был в руках известных своим волхованием, или колдовством, кудесников. Вместе с князем Борисом приехал в Ростов и первый епископ, Федор, грек родом, как и вообще все первые русские епископы. Он принялся за водворение христианства в городе, выстроил деревянный храм и старался собирать туда народ на богослужение и проповедь. Но все его усилия разбивались о несокрушимую стену упорства язычников, и ему пришлось уехать, не достигнув существенных результатов. Язычники не только упорствовали в принятии христианства, но и приписывали ему народные бедствия, волхвы пользовались этим настроением и разжигали народный гнев. Летопись записала одно из народных восстаний, вызванное голодом, вследствие недорода хлебов в Ростовской области. Княживший в то время Ярослав Мудрый приезжал усмирять бунт и казнил многих волхвов. К этому времени приурочивают построение города Ярославля на Волге.
Также малоуспешна была проповедь сменившего Федора епископа Илариона. И он уехал, «избегая неверия и досаждения людей». Но, конечно, и проповедь их обоих, и построение церкви подготовило несколько почву для действия третьего епископа, св. Леонтия. В житии его рассказывается, что он, оставив на время взрослых, закоренелых язычников, обратил свое внимание на детей. Стараясь привлечь их к себе лаской, он учил их и приготовлял к крещению. По сообщению автора жития, раздраженные язычники хотели убить его и пришли уже для этого в храм. Но епископ вышел к ним с крестом в торжественном облачении и в сопровождении причта и хора. Язычникам показался он светлым блестящим видением, и они отступили перед спокойной кротостью, светившейся в его взоре. Многие крестились в Ростове, но, в конце концов, епископ все-таки был убит. Во всяком случае крещение Ростова приписывают св. Леонтию.
Пример старшего города подействовал на пригороды и селения, жители которых тоже стали обращаться в христианство. Этому способствовал также и следующий после св. Леонтия епископ св. Исаия. Он обошел всю Ростовскую область, разрушая капища, строя церкви и проповедуя христианство. И все-таки не только в глухих углах области долгое время продолжалось поклонение языческим идолам, но в самом Ростове, в так называемом «Чудском конце», населенном, как показывает название, финнами, долго еще процветал бог скота Велес. Последнего идола этого Велеса удалось сокрушить в окрестностях Ростова епископу Авраамию при князе Мстиславе, сыне Мономаха, в 1095 году.
Владимир Мономах, во время объездов Руси, два раза посетил Ростовскую область. В первый раз он выстроил вторую церковь в Ростове, во второй раз основал город Владимир на Клязьме. После смерти Владимира Мономаха вся Ростовская область, вместе с городом Суздалем, досталась в удел младшему сыну Мономаха Юрию. Но в это время князья Ростово-Суздальской области обегали старые вечевые города, не желая сталкиваться на пути правления с вечем. Юрий предпочел Суздаль Великому Ростову.
Суздаль, построенный на реке Каменке, притоке Нер-ли, также существовал уже во время призвания варягов, но все-таки позднее Ростова и Мурома. В летописи сохранилось известие о том, что суздальцы, обитатели лесной поляны, спорили с обитателями такой же соседней поляны ростовцами за преобладание. Ростовцы, как старожилы, считали себя хозяевами края. Обширная поляна, окружающая Суздаль, всегда отличалась плодородной почвой и издавна привлекала к себе колонистов. Как и Ростов, Суздаль доставался удельным князьям, но они посылали в не-го наместников. Крещение суздальских жителей совершено было, вероятно, епископом Исаией, к правлению которого относят и построение первой церкви в городе.
Дольше всех языческих городов не поддавался христианскому воздействию старый Муром, удержавший за собою название финского племени мурома. Муром был выстроен на Оке, на месте поселения доисторических людей каменного века, среди необъятных прославленных муромских лесов. Местные сказания приписывают крещение жителей города князю Константину Святославичу, внуку Ярослава Мудрого. Но по более достоверным источникам известно, что до княжения Константина в Муроме существовал уже монастырь, следовательно, христианство было введено раньше. Окруженные лесами жители Мурома всегда промышляли звероловством и пчеловодством, ведя притом торговлю с Булгаром и Итилем. Ока с весны до глубокой осени оживлялась булгарскими и хазарскими судами, увозившими отсюда меха, воск и мед. Съезжались также купцы из русских городов — Рязани, Смоленска, Чернигова, Киева, приезжали даже греки с Таврического полуострова. Пути сообщения в то время были исключительно водяные. Приходилось ездить кругом по рекам, так как леса были не только непроездны, но и непроходимы. С мелкими лесными тропами, вившимися между болотами и зарослями, были знакомы только местные старожилы, деды и отцы которых их прокладывали. В лесных дебрях, тянувшихся по берегам Оки и Волги, всегда скрывались шайки разбойников, наносивших большой ущерб булгарским и хазарским купцам. Купцы жаловались черниговским князьям, в уделе которых числился Муром, но князья вообще мало принимали участия в жизни муромцев, управляя ими через посадников. Так было при Олеге Черниговском, когда выведенные из терпения булгары собрались, наконец, и разгромили Муром в отместку за разграбление своих судов разбойниками. (Автор использует оба написания — булгары и болгары. — Ред.)
Такова была в общих чертах жизнь в Ростово-Суздальской области и ее старых городах до начала третьего периода русской колонизации. Этот период имел особенно важное значение для описываемого нами края. Около двенадцатого века стала усиливаться колонизация Ростово-Суздальской земли, и нити этой колонизации еще более сосредоточились в руках князей. Но на этот раз князья заняли землю уже не в видах военной обороны, а со своими хозяйскими целями. Они строили города и заселяли их поселенцами, бежавшими из Киевских областей, разоренных вконец половецкими нашествиями и бесконечными распрями князей между собою. Конечным результатом этой усиленной колонизации Ростово-Суздальской области явилось полное обрусение местных финских племен и образование великорусского народа.
При своем продвижении с юго-запада к востоку и северу славяне всюду встречались с мелкими финскими племенами, разбросанными по громадному пространству Восточно-Европейской равнины. Ильменские славяне со своим Новгородом врезались в среду вожан и ижоры и очень быстро подчинили себе энергичным натиском слабые полудикие племена. Земли этих племен вошли в число новгородских областей под названием Водской пятины. На протяжении всей истории Великого Новгорода можно наблюдать столкновения новгородцев с финнами на пути расширения новгородских владений и приобретения богатств вольного города. Купцы новгородские пробирались к отдаленному северу, в области Северной Двины, Урала, к Белому морю, заводили торговые отношения с племенами югра, печера, пермь, и все эти племена с течением времени оказались данниками Новгорода. Вслед за купцами отправлялись и просто вольные люди, в поисках богатства или свободной земли. После введение христианства на Руси наряду с торговыми городками и земледельческими поселками стали появляться монастыри. Монахи первых веков христианства много способствовали заселению дикого, пустынного севера. Они вырубали леса, осушали болота, распахивали земли и вводили земледелие в среду диких звероловов и охотников. И для всех этих колонизаторов — купцов, монахов, земледельцев — хватало места на необъятной, мало заселенной равнине. Финны уступали натиску пришельцев и не потому только, что обладали мирным и робким нравом, а потому, что им было куда уйти, если их теснили. В большинстве же случаев их и не теснили, а просто селились по соседству с ними. Это отсутствие тесноты и позволяло сохранять обособленность жизни пришельцев и старожилов. Финны возмущались в случае грубого насилия, они защищали свои жилища от грабежа или свои старые обычаи и верования от посягательства на них. Вот тогда-то и происходили те нечастые, но кровавые столкновения, о которых упоминается в истории слияния двух народов.
Полное слияние и поглощение финнов русскими произошло позднее и именно в Ростово-Суздальском крае, когда нахлынула туда громадная волна русских поселенцев с юга. Глухое, отдаленное залесье как бы ожило от этого притока свежих людей, воспринявших уже кое-какую культуру, вследствие постоянных сношений богатого торгового Киева с иноземцами. В эту пору и произошло особенно заметное смешение пришельцев с местными жителями. Внося многое свое в условия местной жизни, русские воспринимали также и чужое. Смешение языка, обычаев и, наконец, физическое, кровное смешение не могло не отразиться на общем типе последующих поколений. Совместно с природой — угрюмой и неподатливой — несообщительные, но спокойные и настойчивые финны изменили характер живых, жизнерадостных, часто легкомысленных славян. Изменился с течением времени и их внешний вид. Типичные черты древних славян, отмеченные иностранцами, — высокий рост, светлые волосы, голубые глаза — смешались здесь во многих случаях с приземистостью, темным цветом лица и волос, широкими скулами.
Жителей светлых степей, залитых ослепительными лучами южного солнца, пугали темные леса и топкие болота с их неведомыми и неожиданными опасностями. Исконный житель лесов финн сроднился с ними и с разными духами, населявшими их, по его поверьям. Вверяя свою судьбу христианскому Богу, русский не отвергал на всякий случай и помощь финского заклинателя и колдуна. Так смешивались местные суеверия с внесенными извне, уживались веселые хохотуньи русалки Днепра с сумрачными, неповоротливыми водяными и лешими северных рек и лесов. Разные русские колядки и песни, сопровождающие празднование весны и других перемен года, перемешались с финскими молянами и вытеснили их впоследствии. Распространение христианства помогало объединению финнов с русскими и стирало суеверия тех и других.
Сближению русских с инородцами способствовало еще и то, что большая часть поселенцев принадлежала к сельским жителям Киевской Руси. Бросив разоренные жилища и залитые кровью пашни, они искали утраченного на новых местах и в этих поисках встречались с старожилами финнами, из которых большая часть занималась земледелием и охотничьими промыслами. После черноземных полей юга, на которых без особого труда вырастало все в изобилии, нелегко было обрабатывать малоплодородный суглинок севера. Кроме того, приходилось бороться с обилием леса и болот, вырубать первый, осушать вторые. Тяжелым упорным трудом добывался хлеб на новых местах, и эта скудная жизнь тоже наложила свой отпечаток на характер великоросса. Он сделался хозяйственным, бережливым и более вдумчивым. На юге села раскидывались на большое пространство возле рек, которых там не так много, здесь нужно было искать место для селения среди болот и целой сети мелких и крупных рек. Два, три, много пять дворов, а затем леса на много верст, пока не встретится опять такое же малолюдное селение. Жители таких селений замыкались в себе и жили будничными интересами и будничной борьбой за существование. Они выжигали около себя лес на небольшое пространство, снимали несколько лет хороший урожай с удобренной золой почвы, затем переходили на другое место, чтобы сделать с ним то же самое. Леса, реки, озера, болота были для них источником многих промыслов, которые служили основанием кустарного производства, процветающего до сих пор в этих местностях. Здесь свили прочное гнездо разные лыкодеры, зверогоны, пчеловоды, рыболовы, солевары, смолокуры и тому подобные промышленники. Работа кропотливая, упорная, черная, вся сосредоточенная на мелочах, приучающая к терпению, вниманию, но не дающая простора для полета ума. Долгая зима с морозами и метелями, томительная осень с бесконечными дождями — все это приучило великоросса ждать, мириться с обстоятельствами и не отваживаться на смелые шаги, ведущие за собой крупные перевороты в жизни.