Старшие города не могли простить Владимиру его быстрого и неожиданного возвеличения. Маленький, незначительный пригород, возникший и выраставший на глазах старых бояр и городских представителей Ростова и Суздаля, постоянно раздражал их самолюбие. Но великий и властный князь провозгласил его столицей всей Руси и сделал его правительственным центром всего Суздальско-Ростовского княжества. Здесь жил этот князь, был погребен, над городом как будто витала еще его грозная, суровая тень. Именитые ростовцы, суздальцы и переяславцы и вся дружина городов съехались во Владимир для обсуждения вопроса о новом князе. Откладывать и ждать было опасно, соседние князья муромские и рязанские могли прийти со своими дружинами и силою овладеть великокняжеским столом.
«Делать нечего, — говорили городские представители на вече, — так уж случилось, князь наш убит, детей у него здесь нет, сынок его молодой в Новгороде, братья в Руси[22], за каким же князем нам послать?» А рязанские послы были уж здесь и ходатайствовали за родственников своего князя, старших племянников Андрея Боголюбского. Старшие города забыли, как говорит летописец, о том, что когда-то целовали крест еще Юрию Долгорукому, чтобы иметь своими князьями его младших сыновей Михаила и Всеволода. Поддавшись уговорам послов, решили позвать племянников Ярополка и Мстислава Ростиславичей. Но эти не поехали одни, а позвали с собой дядей, которые жили в одном с ними городе Чернигове. «Либо добро, либо лихо нам всем, — говорили они, — пойдем все четверо, Юрьевичей двое, да Ростиславичей двое». Однако ростовцы и суздальцы вовсе не желали приезда Юрьевичей. Они думали, что молодые Ростиславичи будут больше в их воле, воле старших городов, а Юрьевичи пойдут по следам брата Андрея и изберут своим стольным городом Владимир.
Сразу поднялась смута, князья разъехались в разные стороны: Михаил Юрьевич поехал во Владимир, а Ярополк Ростиславич в Ростов, другие два князя были еще в пути. По мнению ростовцев и суздальцев, Владимир, населенный простыми ремесленниками, мог бы и вовсе без князя обойтись. «Пожжем Владимир, — говорили они, — или пошлем туда посадника, то наши холопы каменщики». Граждане Переяславля — тоже нового города — были заодно с владимирцами, но дружины обоих городов были на стороне ростовских бояр. Семь недель выдерживали владимирцы осаду, заперевшись с Михаилом в городе. Наконец голод принудил их сказать князю: «Мирись, князь, либо промышляй о себе». «Вы правы, — ответил Михаил, — не погибать же вам из-за меня», и уехал обратно в Русь, горько оплакиваемый владимирцами. Посадника не удалось послать во Владимир, но князем там стал один из Ростиславичей, другой остался в Ростове.
Скоро увидали владимирцы чужого человека в своем князе. Прежде всего он сделал то, что делали обыкновенно князья, приезжая в чужую область. По всем городам и селениям он рассадил новых посадников и тиунов из приехавших с ним дружинников. Начались немедленно всевозможные неправильные поборы, взыски и взятки. Это, пожалуй, не было новостью для жителей, иных посадников и тиунов они, вероятно, и не знали, но князья Ростиславичи этим не ограничились. Летописец оправдывает их молодостью и говорит, что они поддавались влиянию своих бояр, которые учили их наживаться как можно больше. В чужой для них стране все было для них чужое, даже святыня и гордость Владимира Успенский собор не вызывал в них других чувств, кроме чувства алчности. С первых же дней были забраны ключи от ризницы и ограблены многие сокровища храма. Отобрали также князья и дани сел и городов, дарованных Андреем на поддержание благолепия собора. В хищениях участвовал и рязанский князь Глеб, зять Ярополка, к нему, в конце концов, отослана была и сама вышгородская икона Богоматери.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения владимирских граждан. Они собрались на вече и стали толковать между собой. «Мы приняли князей на всей нашей воле, — говорили они, — князья крест целовали, что не сделают нам никакого зла, ни нашему городу, а теперь они точно не в своей волости княжат, точно не хотят долго сидеть у нас, грабят не только всю волость, но и церкви. Промышляйте-ка, братья!» Не встретив поддержки в ростовцах и суздальцах, владимирцы решили действовать вместе с переяславцами и послали в Чернигов за Михаилом. В Москве Михаил был встречен отрядом владимирцев с молодым князем Юрием Андреевичем во главе. Суздальские и ростовские дружины были на этот раз побеждены, Ростиславичи бежали, а Михаил с честью и славой вошел во Владимир.
Летописец прославляет владимирцев за их благоразумие и справедливость, порицает высокомерие ростовцев и суздальцев и так рассказывает о вокняжении Михаила Юрьевича: «И была радость большая во Владимире, когда он увидал опять у себя великого князя всей Ростовской земли. Подивимся чуду новому, великому и преславному Божия Матери, когда заступила Она свой город от великих бед и граждан своих укрепляет: не вложил им Бог страха, не побоялись двоих князей и бояр их, не посмотрели на их угрозы, семь недель прожили без князя, положивши всю надежду на Святую Богородицу и на свою правду. Новгородцы, смольняне, киевляне и полочане и все власти как на думу на веча сходятся, и на чем старшие положат, на том и пригороды станут; а здесь город старый — Ростов и Суздаль, и все бояре захотели свою правду поставить, а не хотели исполнять правды Божией, говорили: «Как нам любо, так и сделаем, Владимир пригород наш». Воспротивились они Богу и Святой Богородице и правде Божьей, послушались злых людей ссорщиков, не хотевших нам добра по зависти. Не сумели ростовцы и суздальцы правды Божией исправить, думали, что они старшие, так и могут делать все по своему, но люди новые, худые владимирские, уразумели, где правда, стали за нее крепко держаться, сказали: «Либо Михаила князя себе добудем, либо головы свои сложим за Святую Богородицу и за Михаила князя»; и вот утешил их Бог и св. Богородица: прославлены стали владимирцы по всей земле за их правду».
Но во всей этой ссоре старших городов с младшими руководили высшие классы Ростова и Суздаля — бояре, купцы и дружина; низшее население если и шло на войну за князей Ростиславичей, так по принуждению. Потому, когда восторжествовал Михаил над племянниками, пришли послы от суздальцев и сказали: «Мы, князь, не воевали против тебя с Мстиславом, а были с ним одни наши бояре; так ты не сердись на нас и ступай к нам». Михаил был и в Ростове и в Суздале, принял от жителей крестное целованье и дары, но жить остался во Владимире, а брата Всеволода посадил в Переяславле, так как с переяславцами, по словам летописца, «имяхут володимерцы едино сердце».
Урядившись с ростовцами и суздальцами, Михаил стал устраивать дела владимирские. Прежде всего вернул он Успенскому собору захваченные у него города и волости, затем хотел идти в Рязань отнимать у князя сокровища собора и владимирскую святыню чудотворную икону Богоматери. Но Глеб признал свою вину и вернул все награбленное и икону, которую народ встретил с великой радостью и торжественно поставил на прежнее место в соборе. Княжение Михаила было спокойное, но продолжалось недолго, так как через год Михаил умер.
Еще раз попытался Ростов бороться за свое старшинство. Михаил умер не дома, а в Городце на Волге, и едва дошли только в Суздальскую землю слухи о его смерти, как бояре ростовские послали к Мстиславу Ростиславичу в Новгород. «Ступай, князь, к нам, — сказали послы, — Михалка Бог взял на Волге в Городце, а мы хотим тебя, другого не хотим». А владимирцы с своей стороны вышли за Золотые ворота и целовали крест не только самому Всеволоду Юрьевичу, но и детям его. До сих пор так не делалось — великокняжеский стол не закреплялся за сыновьями князя. Этим владимирцы отказывались от права выбора следующего князя, а как бы переходили к нему по наследству. И в выборе Всеволода проявилась опять воля простого народа, дружинники и бояре не хотели иметь одного князя с чернью владимирской. Всеволод думал обойтись без битвы и уладить дело договором с Мстиславом: «Брат, — сказал он ему, — если тебя привела старшая дружина, то ступай в Ростов, там и помиримся; тебя ростовцы привели и бояре, а меня с братом Бог привел, да владимирцы с переяславцами; а суздальцы пусть выбирают из нас двоих, кого хотят». Бояре ростовские не позволяли и думать Мстиславу о мире, дело кончилось битвой, и владимирцы одержали верх. Таким образом старые вечевые города потерпели поражение в борьбе с князьями северо-восточной Руси, которые чувствовали себя хозяевами ее.
Но борьба Всеволода с племянниками этим не кончилась. На помощь к Мстиславу пришел Глеб рязанский и пожег Москву. Всеволод вступил в войну с ним в союзе с некоторыми южными князьями. Пока он был в пути, Глеб привел половцев на Владимир, разграбил Боголюбовский собор и церкви владимирские, сжег села боярские, а жен и детей их отдал в плен поганым. Всеволод вернулся назад и в битве, которая была через месяц, снова одержал победу. Князья, дружина и бояре были взяты в плен. Владимирцы требовали казни их, поднялся мятеж, бояре и купцы говорили Всеволоду: «Князь, мы тебе добра хотим и головы за тебя складываем, а ты наших злодеев рязанских князей и их вельмож, плененных нашими руками, держишь на свободе. А с другой стороны злодеи наши ростовцы и суздальцы между нами кроются, смотря только удобного времени, како бы нам какое зло учинить. Либо казни их, либо ослепи, либо отдай нам». Всеволод не согласился на ослепление и казнь, но засадил всех пленников в тюрьму, чтобы успокоить мятежников.
Успокоилось волнение во Владимире, успокоилось и во всей Ростово-Суздальской земле. Простые люди города Ростова устали от распрей, тяжесть которых ложилась преимущественно на их головы. Они сами помогали Всеволоду устранять руководителей смуты бояр и дружинников, ловили их и связанных отводили к князю. Усмирив врагов, Всеволод хотел окончательно утвердить свое положение и, подобно брату своему Андрею, обезопасил себя со стороны родственников. Все племянники были удалены из Ростово-Суздальской области, и ничье вмешательство не грозило больше единодержавию князя. Также примеру Андрея и Юрия следовал он и в своих отношениях к Новгороду, действуя только хитрее и осторожнее своих предшественников. Делая вид, что уважает старые права вольного города, Всеволод незаметно подчинял его своей власти, идя испытанным, верным путем подрыва торговли и благосостояния новгородских купцов. Главным опорным пунктом суздальских князей в их распрях с Новгородом был всегда пограничный город Новгородской земли Торжок. Заняв Торжок при начале военных действий, князья сразу отрезали путь для подвоза хлеба в Новгород, и в области начинался голод. Так случилось и в княжение Всеволода. Он взял Торжок, когда в Новгороде появился неугодный ему князь. Новгородцы побоялись ссориться с могучим властителем Суздальской земли и взяли князя из-под его руки. В другой раз подручный его князь, поссорившись с новгородцами, засел в Торжке и стал брать дани с северных земель, принадлежащих Новгороду. Всеволод в то же время перехватывал всюду новгородских купцов и задерживал их пленниками во Владимире. Пришлось сотским и лучшим людям города ехать мириться с Всеволодом. Но смута не улеглась в Новгороде, и лучшие люди снова поехали во Владимир. «Ты господин, — говорили они Всеволоду, — ты Юрий, ты Владимир. Просим у тебя сына княжить в Новгород».
Всеволод призвал владыку и посадника из Новгорода и вручил им своего десятилетнего сына Святослава. После этого он руководил уже не только князьями и посадниками, но и владыку поставлял сам, вопреки старинному новгородскому обычаю, по которому владыка выбирался на вече. Наконец, он прислал на место малолетнего Святослава старшего сына Константина, сказав ему: «Сын мой Константин! На тебя Бог положил старшинство во всей братье твоей, а Новгород Великий — старшее княжение во всей Русской земле; по имени твоем и хвала твоя такая: не только Бог положил на тебе старшинство в братье твоей, но и во всей Русской земле; и я тебе даю старшинство, поезжай в свой город». Но до конца удержать в своей власти Новгород Всеволоду все-таки не удалось. Вольные новгородцы не могли долго сносить притеснения, южные князья приучили их к иному отношению к старым правам города. И вот граждане послали на юг к Торопецкому князю Мстиславу, сыну знаменитого и любимого князя их Мстислава Храброго[23]. Всеволод вообще остерегался войн, потому уступил Мстиславу и отпустил задержанных во Владимире купцов и их товары. Таким образом Всеволод потерпел неудачу в столкновении с Мстиславом, сыном того Мстислава, который обратил в бегство войска Андрея.
И в отношениях к Киеву и южной Руси Всеволод шел по следам Андрея Боголюбского. Заставив признать себя великим князем всей Русской земли, он, подобно старшему брату, не поехал в Киев, не польстился на стол отца и деда, а правил южной Русью с берегов Клязьмы. Но Мстислав Храбрый был последним киевским князем, отказавшимся быть подручником суздальского князя. Следующие князья только тогда и чувствовали себя более прочными на Киевском столе, когда получали его из рук Всеволода. Так оказалось на Руси два великих князя — киевский и владимирский, но первый был старшим и великим только по названию, а второй на самом деле. Даже в самой отдаленной русской окраине — Галицкой земле — князь отдал себя под защиту своего родича во Владимире. «Отец и господин! — сказал он через посла Всеволоду. — Удержи Галич подо мною, а я Божий и твой со всем Галичем и в воле твоей всегда».
Жестоко обошелся Всеволод с рязанцами, осмелившимися выйти из повиновения ему. Он приказал перехватать горожан с семействами, разослал их по разным городам, лишил свободы епископа, а самый город сжег. Таким образом была покорена Рязанская земля и присоединена к Владимирскому княжеству. Слава Всеволода, как могущественного и сильного князя, гремела по всей Руси. «Его имени, — говорит летописец, — трепетаху вся страны и по всей земле изыде слух его и вся зломыслы его вда Бог под руце его». Певец «Слова о полку Игореве», замечательного литературного произведения XII века, взывает к Всеволоду о помощи южно-русским князьям в их несчастном походе на половцев в 1185 году. «Великий князь Всеволод! И мыслию тебе не прилететь издалека, наблюсти отчаго стола золотого! Ты ведь можешь Волгу веслами разбрызгать, а Дон шлемами вылить!»[24] Так возвеличен был суздальский князь и так на виду у всей Руси была Ростово-Суздальская область, или теперь уже великое княжество Владимирское, в XII веке. А еще в начале этого века это был глухой, заброшенный край, который получали младшие в роде князья в придаток к другим уделам. Истощаемые разными неурядицами, южные области отдавали свои соки, способствующие росту нового княжества. Пришельцы заселяли пустые пространства и насаждали в них принесенную с собой культуру.
Всеволод продолжал дело брата в украшении и обстраивании Владимира. На самом возвышенном месте берега Клязьмы, вблизи Успенского собора, построил он свой княжеский двор. Красивые холмы над Клязьмой, увенчанные златоглавыми храмами, несколько напоминают днепровские холмы в Киеве. Невольно приходит в голову мысль о желании северных князей придать своей новой столице хоть часть красоты и обаяния ее прославленной предшественницы. И действительно, князья, отстраивая и украшая Владимир, подражали Киеву и переносили оттуда названия церквей, ворот и местностей. Первый детинец, или средний город во Владимире, выстроенный еще Андреем Боголюбским, был назван им Печерним в подражание Печерского в Киеве. В этом Печернем городе основал впоследствии Всеволод Рождественский мужской монастырь. В летописи под 1191 годом отмечено построение первого храма в этом монастыре: «Того же лета заложи великий князь Всеволод церковь каменну в граде Володиме-ре Рождество св. Богородицы августа 22 день при епископе Иоанне». Дальше сообщается, что при заложении церкви присутствовал сам великий князь и весь двор его при полном собрании вельмож и бояр. По обычаю были пожалованы на содержание монастыря многие села и угодья. Наконец, Всеволод завершил украшение кремля построением дивного храма во имя Дмитрия Солунского, хоры которого были соединены переходами с покоями княжеского дворца.
Ростовцы с презрением называли владимирцев каменщиками, в их захолустной области были прежде бояре, дружинники, купцы, земледельцы, но не было мастеров и ремесленников. Мало было городов, просты и незатейливы были их храмы, никто не думал об украшении их. Первые каменные церкви, выстроенные еще Юрием Долгоруким (1152 г.) в Переяславле Залесском и селе Кидекше, ничем не отличались от древних киевских церквей. Но Андрей Боголюбский не напрасно вызывал лучших мастеров из всех земель для построения и украшения Успенского собора. Они научили мастерству владимирских жителей и положили основу для процветания здесь искусств как строительного, так и разных других. Всеволод, живший до своего великого княжения около семи лет в Греции, также привез художников и мастеров в Суздальскую область и во Владимир, но при построении им храмов впоследствии работают уже местные люди, пользуясь, может быть, только указаниями иностранцев. Летописец указывает, что ростовский епископ Иоанн для возобновления соборной церкви в Суздале (1195) из Владимира вызывал искусных мастеров, умевших лить олово, крыть крыши и белить известью.
После страшного пожара, опустошившего Владимир в 1185 году, много нужно было рабочих рук для восстановления сгоревших храмов и для новых крупных построек, затеянных Всеволодом. Об этом пожаре так повествует летопись: «В том же лете бысть пожар велик в граде Володимере месяца апреля в 13 день, в среду, погоре бо мало не весь город, и княж двор великий сгоре, и церковий числом 32 и соборная церковь святая Богородица златоверхая, юже бе украсил Благоверный князь Андрей, загореся сверху, и что бяше вне и вну узорочий и поникадила серебреная и сосуд златых и серебреных без числа и порт, шитых золотом и жемчугом, все огнь взи, без утеча, кроме владимерской чудотворной иконы Богоматери, которая сохранена была невредимою Божиим покровением». После возобновления Успенского собора и построения Рождественского и Дмитриевского Всеволод обнес весь холм новыми каменными стенами.
Дмитриевский собор отличается от всех окружающих его храмов своим внешним видом, он выстроен по образцу церкви Покрова на Нерли и носит на себе следы уже не восточного византийского влияния, а западного «романского». Небольшой, белый, легкий и изящный, он поражает стройностью и соразмерностью своих частей. Посреди стен, кругом всего собора идет роскошный узорчатый пояс. Такие пояса составляли характерный признак владимиро-суздальской архитектуры того времени. Отличительными особенностями этой архитектуры являются также деление наружных стен тонкими полуколоннами и затем обилие лепных и резных украшений на стенах снаружи. В этих особенностях и сказывается влияние архитектуры Западной Европы. Все стены Дмитриевского собора, особенно кверху от пояса до кровли испещрены такими украшениями, состоящими из высеченных на камне фигур святых, различных цветов, трав, фантастических птиц и животных. Внутренние стены храма, так же как и стены Успенского собора, расписаны фресками.
Всеволод носит в истории прозвание «Большого Гнезда», вероятно, за свое многочисленное семейство. После него осталось шесть сыновей, и он разделил между ними великое княжество Владимирское, которое начало с этих пор дробиться на уделы. От него отделились уделы Ростовский, Переяславский, Юрьевский и Стародубский. Между старшими сыновьями Всеволода — Константином и Юрием — началась вражда еще при жизни отца и по его вине. Чувствуя приближение смерти, он послал в Ростов за княжившим там Константином, чтобы за ним утвердить Владимир, а второму — Юрию передать Ростов. Но Константин, вероятно, боялся возобновления смут между старшими и младшими городами, потому просил отца оставить за ним тот и другой. Всеволод был рассержен противоречием сына и после совета с епископом решил передать великокняжеский стол второму сыну помимо старшего. Всеволод умер в 1212 году, после 37 лет княжения, а через год уже разгорелась усобица между его сыновьями. По словам летописца, Константин «разгорелся яростью, воздвигнул брови свои гневом» на брата Юрия, на бояр и духовенство, не отсоветовавших отцу лишить его старшинства. В это же время другие два брата рассорились с Юрием и присоединились к Константину. Жители областей ввязались в усобицу братьев и стали перебегать от одного к другому. С Юрием остался только один Ярослав, который и поспешил утвердить себя в Переяславле, князем которого его назначил отец. Он собрал переяславцев и сказал им: «Братья переяславцы! Отец мой отошел к Богу, вас отдал мне, а меня отдал вам на руки; скажите же, братцы, хотите ли иметь меня своим князем и головы свои сложить за меня?» Переяславцы отвечали все в один голос: «И очень хотим. Ты наш господин, ты Всеволод!» Затем целовали крест ему.
Две попытки Константина отнять владимирский стол у Юрия кончились неудачей. Суздальское княжество разделилось тогда на две области: Юрий господствовал во Владимире и Суздале, Константин в Ростове и Ярославле. Оба князя добивались единодержавия, злобствовали друг на друга, считали друг друга хищниками. Борьба разыгралась особенно сильно, когда Ярослав Переяславский стал притеснять новгородцев, и эти призвали на помощь Мстислава с юга. Юрий и его союзники рассчитывали и на этот раз иметь полный успех. Мстислав несколько раз пытался убедить его не доводить дело до кровопролития и примириться со старшим братом, но он не шел ни на какие уступки. В окончательной битве на берегу реки Липицы Юрий был разбит наголову. Ужасная была эта битва. По рассказу летописца, «крик, вытье раненых слышны были в Юрьеве и около Юрьева. Некому было погребать, многие перетонули во время бегства в реке; иные раненые, зашедши в пустое место, умерли без помощи, живые побежали — одни к Владимиру, другие к Переяславлю, третьи в Юрьев. Загнав трех коней, Юрий на четвертом прискакал во Владимир в одной сорочке. Во Владимире никого не оставалось, кроме духовенства, женщин и детей. Заметив скачущего всадника, все стали радоваться, думая, что это посол от князя с вестью о победе. Но веселье сменилось слезами и горем, когда прискакал Юрий в смятении и ужасе. «Укрепляйте стены, — кричал он, — затворимся в городе, будем отбиваться от врага». «Князь, — отвечали ему, — с кем будем затворяться? Братья наши убиты или взяты в плен». Между тем прибывали с поля битвы раненые, искалеченные. Юрий просил не выдавать его Константину и Мстиславу, обещал сам выйти из города. Владимирцы согласились. Скоро подошел к городу Мстислав с союзниками. Мстислав удерживал своих людей от бурного натиска, не позволил им вторгнуться в город даже тогда, когда загорелся там княжий двор и вспыхнули пожары в других местах. Юрий просил князей дать ему время собраться и обещал на другой день выехать из города. Рано утром на другой день княгиня, весь двор и владыка сели в лодки и поехали вниз по Клязьме. Юрий помолился у гроба отца в Успенском соборе и вышел к князьям, которые примирили его с Константином.
Слабый здоровьем Константин всего три года княжил во Владимире. Он при жизни старался закрепить мир и дружбу с Юрием, желая оставить на его попечение своих малолетних еще детей. Уже в следующем году вызвал он его из Радилова городца на Волге и посадил в Суздале, обещая отдать Владимир после смерти. Сыновьям своим он тоже указывал на Юрия как на будущего своего заместителя.
Летописцы говорили о Константине как о человеке ученом, умудрявшем других учеными беседами и читавшем прилежно книги. По их словам, он скупал за дорогую цену старинные греческие книги и находил на Руси переводчиков для них. В сотрудничестве с приближенными людьми он собирал сведения о делах древних князей и записывал их.