Затишье, наступившее после бурных усобиц, продолжалось до конца княжения Константина и в первую половину второго княжения Юрия. Всеволод передал сыну Владимир городом вполне благоустроенным, по понятиям того времени. Он приложил много забот и стараний, чтобы восстановить разрушенные храмы города и помочь обстроиться и наладить жизнь жителям, обнищавшим после нескольких грандиозных пожаров. Двойной ряд укреплений земляных и деревянных окружал город, блистали красотой обновленные и вновь выстроенные храмы в детинце. Юрию оставалось только продолжать в этом отношении дело отца, если бы не мешали ему усобицы с братом. В первое же княжение ему удалось достигнуть того, к чему безуспешно стремился еще Андрей Боголюбский. Во время ссоры с братом, когда области Ростовская и Суздальская отделились друг от друга, он открыл особую епископскую кафедру во Владимире. До сих пор епископ жил постоянно в старшем городе края Ростове и только временами наезжал в подчиненные ему епархии Владимира и Суздаля. Теперь, при ссоре князей владимирского и ростовского, это сделалось неудобным. Высшее духовное лицо в крае, долженствующее быть ближайшим советником и другом князя, находился как бы между двух огней, должен был переезжать из одного враждебного лагеря в другой. Юрий избрал суздальским епископом игумена Рождественского монастыря Симона, и киевский митрополит утвердил его. Симон покинул Владимир вместе с изгнанными из него Юрием и его семьей и вместе с ними вернулся обратно после смерти Константина. Таким образом, епархия владимиро-суздальская стала независимой от ростовской, и через это утвердилось еще больше положение Владимира как стольного города. После смерти Симона на его место был назначен опять игумен Рождественского монастыря Митрофан. Для посвящения его Юрий привез киевского митрополита Кирилла во Владимир.
После примирения Юрия с братом и в первые годы его второго княжения внутреннее спокойствие во Владимире и во всей области не нарушалось ничем. Летопись отмечает только новые пожары, обычные бедствия, так часто посещавшие деревянную Россию того времени. На месте сгоревших деревянных жилищ строились новые такие же, возобновлялись и обгоревшие и разрушенные храмы руками собственных мастеров, которых много развелось здесь за время княжения Андрея и Всеволода. Этот период затишья перед страшной бурей татарского нашествия был вообще периодом расцвета благосостояния северо-восточной Руси. Земля заселялась все новыми и новыми пришельцами с мятежного юга, застраивались пустыри, возникали селения и монастыри, строились новые храмы в городах. Принесенные извне навыки и обычаи применялись к местному укладу жизни, создавалось нечто новое, не принявшее пока еще определенной формы.
Наряду с развившимися искусствами строительства и живописи развивалось и книжное просвещение. Имеются указания в летописях на училище для детей, открытое во Владимире Константином еще при жизни отца. Позднее одна из княжон основала училище в Суздале для обучения девиц рукоделию, грамоте и церковному пению. Конечно, все дело обучения находилось в руках духовенства, сводилось к одной только цели преуспеяния в религии, потому и книжное просвещение сосредоточивалось пока почти исключительно в среде духовенства и князей. Князья и епископы оставляли после себя богатые книгохранилища, под их руководством и при их содействии переводились на русский язык многие греческие книги. Незначительные крупицы образования просачивались в массу, но в общем ей предстояло еще долго коснеть в полной темноте невежества.
Расширялись при Юрии и границы северо-восточной Руси. Суздальские князья издавна начали распространять свои владения вниз по Волге, где сталкивались с болгарами, мордвой и другими инородцами, жившими по берегам Волги и Камы. Пользуясь княжеской усобицей, болгары захватили город Устюг при соединении рек Сухоны и Юга, имевший важное торговое значение для суздальцев. Одной из первых забот Юрия было отнятие этого города и усмирение болгар. На второй же год своего княжения он собрал большую рать под предводительством князей-родичей. Полки сели в лодки на Оке, потом спустились по Волге к Каме и разорили много болгарских городов и сел. С устья Камы они вернулись к Городцу на Волге, а оттуда на конях поехали к Владимиру. Юрий встретил победоносное войско у Боголюбова, устроил пир на три дня и оделил всех подарками. Болгары несколько раз засылали после этого с предложениями мира, но князь не сдавался и сам собрался во вторичный поход на них. Послы, однако, остановили его в пути и умилостивили богатыми дарами.
Покончив таким образом с болгарами, Юрий принялся за мордву. Ему важно было укрепить за Русью место при слиянии Оки с Волгой, где собирались обыкновенно полки суздальские и муромские и где можно было иметь выгодный пункт для торговли. Здесь он заложил Нижний Новгород в 1221 году. Обитавшая в этих местах мордва подчинилась русским, как и другие финские племена, жившие разрозненно и не имевшие никаких признаков государственного устройства. Жители разбежались по глухим лесам, переселились на новые места или слились с победившим их народом. Оправдалось предсказание чародея из местной легенды, объясняющей причину покорения мордвы русскими. Жил на месте Нижнего Новгорода, говорит предание, мордвин Скворец, друг Соловья разбойника. Было у него 18 жен и 70 сыновей. Чародей Дятел предсказал ему, что если дети его будут жить мирно, то останутся владетелями отцовского наследства, а если поссорятся, то будут покорены русскими. Потомки Скворца перессорились между собою, и место их поселения, берег у слияние Оки с Волгой, достался русским.
Пока преуспевала, таким образом, и расширяла свои границы Русь северо-восточная, над южной Русью, раздираемой на части враждующими между собой князьями и расхищаемой половцами, собиралась новая, еще более страшная гроза. Через «ворота народов»[25] между Уральскими горами и Каспийским морем, с давних пор пропускавшие в Европу толпы азиатских кочевников, снова хлынула волна степных дикарей. По образу жизни и силе натиска новые пришельцы татары заставили вспомнить известных истории своих собратьев скифов, гуннов, печенегов, а также свирепствовавших тогда в южной Руси половцев. Но летописцы современники отзывались о татарах как о народе никому неведомом. Откуда он пришел, какой его язык, какого он племени и какой веры, никто не знает. Одни зовут их татары, другие таурмены, третьи печенеги. От себя летописец высказывает предположение, что это народ, о котором известно было еще в древних греческих сказаниях. В этих сказаниях говорится о неисчислимых народах гога и магога, которых Александр Македонский заключил за высокие горы в полуночных странах. Как за несокрушимой стеной были заключены народы, только в одном месте горы расходились на двенадцать локтей. Александр устроил здесь медные ворота, затворил их и замазал составом, не поддающимся ни огню, ни железу. Только в последние времена, перед концом мира, должны были эти народы выйти на землю, по повелению Божью. По мнению летописца, пришло время покарать Русь за грехи, беззаконие и безбожие, в которые впал русский народ, не внимавший увещаниям духовенства. Народов гога и магога избрал Бог орудием своего наказания.
Половцы были первыми, над которыми разразилась гроза. Вытесняемые татарами из степей, они бросились за помощью к русским князьям. Издавна между половцами и южными русскими князьями завязывались не только дружеские, но и родственные отношения — последние женились на дочерях первых. Эти отношения нисколько не мешали половцам разорять русские земли, но теперь, ввиду неминуемой беды, их князья вспомнили о своих родственниках. Послы щедро рассыпали дары золотом, платьями, драгоценностями, приводили с собою коней, верблюдов, невольниц. Вместе с тем они указывали на то, что татары, расправившись с ними, пойдут дальше, и тогда русским не избежать горькой участи разгрома. Южные князья собрались и пошли навстречу новому врагу. Произошла знаменитая битва при маленькой речке Калке в донских степях (1224 г.). Половцы первые обратили тыл, смешали войска, и русские потерпели страшное поражение. Одни князья предводители разбежались, другие попали в плен к татарам и были зверски замучены.
После этой победы татары прошли дальше еще немного, затем повернули назад к востоку. Жители попутных сел и городов покорно выходили к ним навстречу с крестами, но татары убивали всех без милосердия, превращая села и нивы в безотрадные пустыри и пожарища. Погибло бесчисленное множество людей, говорит летописец, вопли и вздохи раздавались по всем городам и волостям. Затем татары исчезли, неизвестно куда, и некоторое время о них ничего не было слышно.
Южные князья, готовясь идти на татар, обратились за помощью к великому князю Юрию. Он послал племянника Василька Константиновича, но тот шел не торопясь и дошел только до Чернигова, когда узнал о несчастном исходе битвы. Поблагодарив Бога за целость своего войска и за спасение своей жизни и воинской чести, он вернулся обратно.
В княжестве Владимиро-Суздальском в это время едва не произошла новая усобица между князьями братьями Юрием и прежним соперником его Ярославом. Возникла ссора опять из-за Новгорода, который продолжал держать в своих цепких руках Ярослав Всеволодович. Новгородцы, недовольные им, призвали на его место шурина великого князя Юрия, Михаила Черниговского. Ярослав подумал, что это произошло не без содействия владимирского князя, которому невыгодно было усиление младшего брата за счет Новгорода. Призвав на помощь племянников, он готовился к походу. Но Юрий не хотел усобицы и поспешил созвать родичей на совещание во Владимир. Ему удалось примириться с Ярославом, который поклонился ему, в конце концов, вместе с другими родичами и признал его отцом и господином. Дело кончилось веселыми дружными празднествами. Вскоре приехали во Владимир новые гости — киевский митрополит Кирилл с черниговским епископом Порфирием. Кирилл достиг своей цели, устроив примирение Ярослава с Михаилом. Возрастающее могущество северо-восточной Руси привлекало сюда высшее духовенство, которое старалось о единении ее с южной в политическом и церковном отношении.
Прошло двенадцать лет, затянулись раны, нанесенные южной Руси татарским нашествием. Бурная, мятежная жизнь юга истребила память о страшном враге, жители не поминали больше о татарах и изнемогали под гнетом непрерывных внутренних войн. А между тем еще раньше, за несколько лет, стали появляться предзнаменования новых страшных бедствий. Явилась необычайной величины комета, прорезывающая небо острым блестящим клинком каждый вечер в течение недели. Летом повсеместно была засуха, какой не помнили люди: воспламенялись леса и болота, густые облака дыма затмевали свет солнца, тяжелая, смрадная мгла опускалась на землю, и птицы падали, умирая на лету. В самом же Владимире было землетрясение во время совершения литургии в соборном храме. «Потрясеся земля, — описывает летописец, — и церкви и трапеза и иконы подвижшася по стенам и паникадило с свещами и светильна поколебашася и людье мнози изумешася и мняхутся тако, яко голова обишла коего их и яко друг к другу глаголаху, не вси бо разумеваху дивного того чудесе».
Великий предводитель татар Чингисхан умер, и его сменил новый завоеватель Батый. Первой жертвой были на этот раз камские болгары. Трехсоттысячное войско Батыя вошло в землю болгарскую, сожгло город Великий, истребило жителей и опустошило все кругом. Толпы спасшихся болгар бежали в северо-восточную Русь и просили приюта у князя. Юрий принимал их с радостью и расселял по городам и селам на Волге. Но татары, опустошив Болгарское царство, прошли через леса и дебри в Рязанскую область и стали на одном из берегов реки Суры. Батый отправил послов к рязанским князьям с требованием десятой части от всего достояния княжества — от людей простых и знатных, от всякого скота, имущества и коней вороных, белых, рыжих и пегих. Князья ответили послам: «Когда никого из нас не останется в живых, все возьмете». Они ждали помощи от великого князя Юрия, но он отказал им в ней и стал готовиться к обороне своего княжества. Пять дней осаждали татары Рязань, наконец взяли ее, сожгли и истребили ее население, «и не бе стонющаго, ни плачущагося, — говорит летописец, — но вси вкупе мертви лежаше».
Татары пошли дальше, взяли Москву, взяли в плен молодого князя Владимира Юрьевича и отправились с ним к Владимиру. Великий князь оставил для защиты города двоих сыновей и воеводу, а сам с племянниками пошел на Волгу собирать ратных людей и ждать брата Ярослава, на ум и храбрость которого он особенно рассчитывал.
Как тучи саранчи обступили Владимир бесчисленные татарские полчища. Владимирцы с ужасом смотрели на них со стен города. Приближенные Батыя выступили вперед и громко спрашивали: «Здесь ли великий князь Юрий?» В ответ посыпались стрелы из города. «Не стреляйте!» — закричали татары. Затем они подвели к воротам Владимира и спросили: «Узнаете ли вашего княжича?» Братья и граждане не могли удержаться от слез, когда увидали молодого князя, измученного и связанного. Князья и молодые дружинники хотели тотчас же выйти за стены и драться, но более опытные люди удержали их и уговорили подождать, не подойдет ли великий князь с подкреплением. А татары объехали весь город, затем поставили шатры против Золотых ворот. Батый отрядил часть войска к Суздалю. «Взяша татары Суждаль и св. Богородицю разграбиша, и двор княж огнем пожгоша, монастырь св. Дмитрия пожгоша, а прочий разграбиша, а чернецы и черницы старые и попы, слепы и хромы и глухи и трудоватыя, и люди вси изсекоша. А что чернец уных, и черниц и попов и попадай, и дьяконы и жены их и дчери и сыны их, то все ведоша в станы».
Народ увековечил память о страшном побоище и непобедимом враге.
Под большим курганом, стоящим на пути из Суздаля во Владимир, погребены, согласно преданию, погибшие суздальцы, и их братская могила носит название «Батыева кургана». Село неподалеку называется «Батыевым», ибо тут, как говорит предание, стояло войско могучего татарского повелителя.
Через три дня осажденные владимирцы увидали, что неприятель готовит для приступа стенобитные орудия и лестницы, а в следующую ночь вся крепость была ограждена тыном. Ясно стало для всех, что города не отстоять, оставалось только готовиться к смерти. Утром 7 февраля 1237 года татары начали приступ и вломились в город через Золотые ворота, Медные, ворота св. Ирины, от Лыбеди, также от Клязьмы через ворота Волжские. Подожженный Новый город запылал со всех сторон. Князья и жители бросились спасаться в старый, или Печерный город. Князь Всеволод, думая умилостивить Батыя, вышел из города с небольшой дружиной и принес дары. Но Батый приказал зарезать его перед стенами, на глазах граждан. Тогда епископ Митрофан с великой княгиней, другими княгинями и их детьми и родичами, со многими боярами и гражданами заперлись в Успенском соборе. Но, конечно, здесь они не могли спастись от смерти. Богатые сокровищами русские храмы особенно привлекали внимание варваров, и блиставший золотом и украшениями собор не мог не возбудить в них алчности. Толкнувшись в запертые двери, татары принялись разрушать их. А в это время внутри епископ совершал обряд посвящения в схиму готовившихся к смерти княгинь. Выломав двери, татары искрошили мечами находившихся в них граждан и начали грабить церковные сокровища. Содрали ризу и драгоценные украшения с чудотворной иконы Богоматери и с ненасытной жадностью искали других сокровищ. Заметив великокняжеское семейство на хорах, они бросились туда, думая, что там спрятаны и главные богатства храма, но не нашли потайного хода. Разъяренные неудачей, они решили сжечь собор и подожгли его, обложив снаружи бревнами и хворостом. Все оставшиеся еще в живых задохнулись от дыма или погибли в пламени. Татары ушли, оставив город в дымящихся развалинах. От роскошных владимирских храмов остались обгорелые остовы.
Разделившись на несколько отрядов, озверевшие варвары пошли продолжать свое дело разрушения.
Не избегли участи Владимира ни Ростов, ни Ярославль, ни Юрьев, ни Тверь — все были разрушены. За один февраль месяц татары взяли четырнадцать поволжских городов, кроме бесчисленного множества слобод и погостов. Великий князь Юрий и брат его Святослав встретились с неприятелем на речке Сити, впадающей в Молоту. После кровопролитного боя войско княжеское было разбито, и князь Юрий погиб. Его обезглавленное тело нашел потом ростовский епископ Кирилл, посетивший поле битвы на возвратном пути из Белоозера. Он отвез его в Ростов и положил в храме Богоматери.
Опустошив северо-восточную Русь, Батый таким же смертоносным ураганом пронесся над югом и нанес последний удар едва дышавшему Киеву[26]. Затем, разорив Польшу, Венгрию, Задунайскую Болгарию и другие мелкие княжества и царства и повергнув в ужас всю Европу, он вдруг остановился в своем бурном стремлении и возвратился к берегам Волги победоносным властителем. С тех пор русские сделались данниками татар, князья их были подвластны татарским ханам и ездили к ним на поклон, а страна более двухсот лет изнемогала в бедности и неволе.
Летописцы, сетуя над развалинами городов и селений, так говорят о бедствиях русского народа после ухода страшного врага: «Батый как лютый зверь пожирал целые области, терзая когтями остатки. Храбрейшие князья российские пали в битвах, другие скитались в землях чуждых; искали заступников между иноверными и не находили; славились прежде богатством и всего лишились. Матери плакали о детях, перед их глазами растоптанных конями татарскими. Жены боярские, не знавшие трудов, всегда украшенные златыми монистами и одеждою шелковою, всегда окруженные толпою слуг, сделались рабынями варваров, носили воду для их жен, мололи жерновом, и белые руки свои опаляли над очагом, готовя пищу неверным… Живые завидовали спокойствию мертвых».
Ярослав Всеволодович был первым великим князем при этих новых условиях русской жизни. «В лето 6746 (1237) по отшествии тоя рати, — сказано в летописи, — начашися людие собирати, ид еже кто бе избегл, или сокрылся. Тогда прииде и Ярослав Всеволодович, внук Юрьев (Юрия Долгорукого), с братиею своею во град Володимир, и повеле со плачем трупы христиан погребсти, и очисти град и церкви, оставшиеся от пожару, и сед на плененной земле княжити». В тяжелые времена монгольского ига Ярослав не мог восстановить Успенский собор в его прежнем великолепии. Но, очистив храм от трупов, он привел его в порядок и украсил уцелевшую икону Богоматери. Затем, собрав разбежавшихся по лесным дебрям людей, он помог устроиться им на старом пепелище и вновь наладить жизнь. Как старший в роде, он распорядился и раздачей волостей родичам. Братьям Святославу и Ивану он отдал Суздаль и Стародуб северный, Ростов, старший стол после Владимира, оставил в племени Константина, Ярославль в племени Всеволода. Так утвердились уже новые основания в разделении княжеств. Теперь каждая волость переходила от отца к сыну как собственность, тогда как прежде князья переходили из одной области в другую по очереди старшинства, т. е. старшие в роде получали волость более выгодную и самый старший получал стол великого князя. При этом новом порядке, называемом в истории удельным, князья оставались в своих волостях, или уделах, на всю жизнь и передавали их сыновьям и даже дочерям по наследству как полную свою собственность. Владимирское княжество предоставлялось старейшему из князей, как и прежний великий стол, но в придаток к его уделу. Так Ярослав, сделавшись великим князем Владимирским, оставил за собой свою отчину Переяславль.
Как в прежние времена князья не чувствовали себя прочными на столе, не утвердившись с народом на вече, так теперь должен был Ярослав ехать в ханскую ставку к Батыю. Таким образом при содействии татарского ига городские веча еще больше утратили свое значение. Батый, по словам летописца, принял Ярослава с честью и, отпуская, сказал ему: «Будь ты старшим между всеми князьями в русском народе». Вслед за Ярославом поехали в орду и все удельные князья северо-восточной Руси. Они били челом Батыю, чтобы мирно господствовать в своих областях. Так татарское иго с самого начала поставило в подчиненное положение князей и вместе с тем увеличило их власть над княжествами и жителями этих княжеств. Нам уже приходилось указывать на то, что князья Суздальской Руси, заселяя и обстраивая ее, чувствовали себя здесь больше хозяевами, чем южные князья у себя в Киевщине. После татарского погрома князьям пришлось самим восстановлять свои волости, созывать население, отводить ему земли, определять подати и повинности, изыскивать новые источники доходов. Эти же обстоятельства и прикрепили окончательно князей к их уделам: устроив их, они не хотели уже их покидать и передавали только по наследству детям. Одно Владимирское княжество передавалось ханами старейшему в роде.
Оказав почтение своему властелину, Ярослав послал сына на поклон к великому хану Угедею в Монголию, который праздновал в это время завоевания монголов в Китае и Европе. Но через два года туда потребовали и самого великого князя. Здесь он присутствовал при торжестве воцарения сына Угедея Куюка. Путешествовавший в это время в Азию католический монах Плано-Карпини встретился там с Ярославом и описал прием его ханом. По его словам, хотя и не очень чествовали в орде русского князя, но все-таки отдавали ему предпочтение перед другими покоренными властителями.
Ярославу не пришлось вернуться на родину. Тот же Плано-Карпини оставил некоторые сведения о его смерти. Он высказывает предположение, что князь был отравлен ханшей, которая пригласила его к себе и угощала обедом. Через несколько дней после этого Ярослав умер на возвратном пути на родину. Наши историки опровергают мнение Плано-Карпини, указывая на отсутствие оснований для такого образа действий ханши, так как Ярослав был совершенно бессилен причинить какой-либо вред татарам в России. По некоторым известиям в летописях, можно думать, что великий князь скорее был жертвою какой-нибудь интриги своих же родичей.