Я не мог видеть, что происходило с остальными нашими машинами и какие силы были у немцев. Продолжая движение по дороге, я вдруг ощутил сильный удар в заднюю часть танка и резкий толчок его вперед. Понял, что в машину попал снаряд, но двигатель продолжал работать и она по-прежнему ехала. И только спустя некоторое время, когда мы оказались в безопасности в укрытом месте, осмотрев машину, я увидел здоровую вмятину в заднем броневом листе.
Как же мы благодарили создателей этой великолепной по своим боевым качествам техники и тех людей, руками которых она была построена. Низкий вам поклон до сих пор!»
Глава 11Лютежский плацдарм
Воронежский – 1-й Украинский фронт.
3 октября 1943 года
Немецкие деликатесы штрафники слопали, а коньячком да вином марочным – запили. Сутки вообще ничего не ели, и Репнин, дабы взбодрить «безлошадных», раздал всем по пилюльке первитина. Взбодрились, зазвучали шутки. Да и первитин тонус поднял.
Поглядывая на танкистов, Геша только хмыкал. Страху не было – русскому мужику наркотики не привычны. Напиться – это да, а «дурью» маяться… Нет уж.
– Лехман!
– Я!
– Ты по-немецки шпрехаешь?
– Не-а! Сам не знаю, откуда такая фамилия, но я не из этих… не из поволжских. А вон, Илья может! Илья!
– А?
– Шпрехен зи дойч?
– Йа!
– Илюха, поведешь нас. Если пересечемся с немцами, объяснишь им, что следуем к месту службы.
– А документы?
– Документов нету. Ладно, не прокатит – и не надо. Попробуем…
Попробовать пришлось к обеду следующего дня.
Главное, ничего не предвещало сюрприза – штрафники брели по глухой дороге, среди зарослей дуба и клена, как вдруг за поворотом они вышли прямо в расположение немецкой части.
Это были артиллеристы. Поодаль стояли грузовики с прицепленными пушками, а личный состав топтался вокруг полевой кухни. Запах от нее шел…
– Хальт!
– Нихт шайссен! Панцерзольдатен!
Полянский вразвалочку подошел к штаб-вахмистру и отдал честь – обычно, прикладыванием руки к пилотке. В вермахте не зиговали.
О чем Илья говорил с артиллеристом, Репнин не понял, улавливая лишь отдельные слова.
Поразительно, но страха не было. Даже обычная опаска не ощущалась. То ли первитин продолжал действовать, то ли он до того устал, что многие вещи воспринимались с равнодушием.
Илья вернулся и доложил вполголоса, что его форма и солдатская книжка вполне успокоили штабс-вахмистра. Сейчас фрицы поделятся с «панцерзольдатен» пропитанием, а потом подбросят до передовой – один из грузовиков следует пустым.
– Аллес гут, – сказал Репнин.
Пропитание оказалось весьма незатейливым – подавали ячменный суп, смешанный с варевом из сушеных овощей, которые сами немцы называли «проволочным заграждением». В качестве бонуса давался армейский пайковый сыр, выдавливаемый из тюбиков.
Штрафники поели в охотку – сутки впроголодь кого угодно сделают покладистым, а немецкий медик поухаживал за ранеными русскими – те только и знали, что бубнить: «Данке, данке шон».
Геша испытал облегчение, когда ему сменили повязку и обработали рану – окрепла надежда, что он еще протянет годик-другой. А там, глядишь, и полвека пройдет…
Тихонько пошептавшись с Ильей и Леонидом, Репнин выработал пару вариантов простенького плана отрыва.
– Группе! – гаркнул штабс-вахмистр. – Ин линье цу айнем глиде ангетретен![6]
Пушкари живо построились, и штрафники не стали отставать, верные ordnung und disciplinen[7], тоже встали по стойке смирно.
– Ауфштайген![8]
Немцы и русские грузно разбежались. Штрафники, помогая раненым, заняли весь кузов «Опеля-Блиц», следовавшего последним в колонне – пушка за ним прицеплена не была, машину загрузили боеприпасами.
Репнин устроился в кабине. Водитель – белобрысый, совсем еще молоденький парнишка – с восторгом и почтением смотрел на Гешу, раненного, небритого, бывалого.
Репнин усмехнулся.
Грузовик мерно подвывал мотором, качаясь на неровностях дороги, и Геша несколько расслабился. Да и чего напрягаться?
Немцев немного, чуть больше, чем самих штрафников. Если что, справимся…
Выглянув в окно, Репнин увидал далеко впереди, за лесистой кромкой горизонта, дымы, по косой уходившие в небо. Приближалась линия фронта.
Волноваться об этом Геша не стал – Илья и сам должен будет сообразить, когда наступит подходящий момент. Слава богу, водила у них неопытный, не смог выдерживать дистанцию, отстал от основной колонны. Вот и хорошо…
Когда «Опель», качавшийся впереди, свернул налево, за длинное приземистое сооружение с проваленной крышей, Полянский постучал по крыше кабины. Шофер дернулся, ударил по тормозам, и Репнин тут же поднял трофейный «вальтер»:
– Аустайген! Шнелле![9]
Белобрысый не то что вышел – вывалился наружу. Растерянный, перепуганный, он прижался к бревенчатой стене.
Иваныч ловко перелез из кузова на подножку и просунулся в кабину.
– Здорово, командир! – осклабился он.
– Шнелле! – улыбнулся Геша.
– Эт-можно…
Мотор набрал обороты, и грузовик понесся, заворачивая направо. Репнин мельком увидел далеко впереди остановившуюся колонну. Вряд ли герр штабс-вахмистр что-нибудь разглядит с такого расстояния. А пока белобрысый доберется до своих…
Наверное, следовало бы шлепнуть шофера, но это как-то не комильфо. В бою – да. Эсэсовца – всенепременно. А этого пацана…
Господи, да он не то что убить, а и на труп поглядеть не сподобился!
Бедный гнал перелесками, лишь изредка выбираясь на дорогу. Линия фронта пролегала уже совсем близко. Знать бы, где ее лучше всего пересечь.
Покряхтывая, Репнин вытащил немецкую карту и с трудом определился. Вроде здесь они. Тогда…
– Иваныч! Сейчас надо будет проверить… Ага! Вон указатель! Та-ак… Скоро будет поворот, там речушка и мост. Если мост… того, бери левей, там должен быть брод.
– Понял, тащ командир!
Фельджандармерия на паре мотоциклов с колясками появилась неожиданно, как чертики из коробки. Немцы в касках, с блестящими горжетами на груди, замахали жезлами, требуя остановиться, но у штрафников были свои приоритеты.
Загрохотали сразу два пулемета и несколько «шмайссеров». Боя не вышло – пули изрешетили фельджандармов.
– Илюха! Володька! Гляньте мотоциклы! Если есть целый, садитесь, двинетесь первыми! Разберитесь, кто за руль, а кто за пулемет.
– Есть!
Полянский и Каландадзе живо поскидывали убитых немцев, занимая мощный «Цундап».
– Вперед!
Мотоцикл затарахтел, разворачиваясь, и помчался впереди. Иваныч выжал сцепление и двинул следом.
Мост через речку, как ни странно, был цел и невредим и трехтонку выдержал – «Опель-Блиц» переехал на другой берег и скрылся в роще.
Канонада была слышна весьма отчетливо, до передовой оставались считаные километры. Вот деревья разошлись, открывая небо, и стали видны две дерущиеся стаи – меж реденьких облачков крутились и вертелись «мессеры» и «лавочки».
– А ну, стой! Хальт, я тебе говорю!
Грубый голос прозвучал так близко, что Иваныч инстинктивно выжал тормоза – Репнин едва не стукнулся лбом о ветровое стекло.
– Это кто тут такой раскомандовался? – крикнул Илья из кузова, боясь, как бы их свои не перестреляли.
– Кто такие?
– Представься сначала! Не фриц ли?
– Сам ты фриц!
Из-за деревьев вышли человек десять в советской форме, с ППШ наперевес.
– Лейтенант Краюхин, разведка, – представился лобастый крепыш.
– Танкисты мы, – сказал Репнин. – Штрафники. Гуляли по тылам.
– Имя! Звание!
– Лейтенант Лавриненко.
– Тю! – удивился разведчик-усач. – Та я ж його знаю! У «Правди» фото було. Цэ ж танкист, шо двести танков подбыв!
– Да больше уже, – улыбнулся Геша.
– Панас, проводи танкистов до штаба, – распорядился Краюхин.
Усач тут же вскочил на подножку и махнул Бедному левой рукой, которой сжимал ППС:
– Поихалы!
Не сказать, что возвращение в ОШТБ было радостным, но приятство крылось уже в самом возврате – не все до него дожили.
Рогов очень оживился, увидав Репнина. Поздравил с победами, сообщив, что штрафники, сами того не зная, прогремели на весь фронт своими похождениями.
Геше, если честно, было все равно, гремели они или погромыхивали, но потом и у него случился праздник – комбат устроил танкистам настоящую баню, выдал тушенку и водку, после чего приказал спать хоть до самого обеда.
И штрафники, постанывая от наслаждения, попарились, наелись, напились и спать залегли. До обеда.
…22 сентября 3-й танковый вышел на рубеж шоссе Чернигов – Киев и вел бои на подступах к Козельцу. Артиллерия открыла огонь по обороне противника, а десятки «Илов» помогали пушкарям, обстреливая и бомбя вражеские позиции. За минуту над немецкими окопами поднялись в ясное сентябрьское небо столбы дыма[10].
Танкисты пошли в наступление на село Булаховое. К селу вела дорога, обсаженная тополями, и по ней двигалась большая колонна немецких машин с пехотой.
«КВ» и «ИСы» ворвались на тополиную дорогу спереди и сзади колонны. Громили грузовики, переворачивали тягачи и бронетранспортеры.
Порезвившись, 3-й корпус ворвался в Остер. Мост через одноименную реку прикрывался немецкими зенитками, но советские танки опередили пэвэошников – на скорости ворвались на артиллерийские позиции и передавили блиндажи да орудия.
По мосту переправились в райцентр, где ветер гонял вороха бумаг из оккупационных контор. Пока мотострелки выковыривали немцев из укрытий, танки двигались по двум улицам к мосту на Десне.
Укрепления здесь были на диво, и танкисты частенько использовали тактику засад, стрельбы из укрытий, но мост был взят