прибрежную деревню. Там немцы еще полураздетые, в панике выскакивают из хат, беспорядочно стреляют. Но так продолжается недолго. Вскоре фрицам удалось организовать оборону.
Что тут началось… Рядом с нами взрывались снаряды, аж комья земли в воздух взлетали! По нашей броне, как горох, стучали пулеметные, автоматные, винтовочные пули. Ух, как мы старались заводить танки за любые укрытия, использовать малейшие овраги, неровности местности! Но потом, гляжу, уже несколько немецких танков горит. На душе сразу как-то легче стало. Я понял, что мы с ними можем справиться.
А тут и другие наши танки переправились. Но фрицы, как всегда в подобных случаях, авиацию подняли. Стали нас еще с неба бомбить. Артиллерия и минометы фашистские по нам лупят, пытаются наших автоматчиков от танков отрезать. Но поздно уже было. Мы шли вперед. Наша пехота в немецких окопах вступила врукопашную.
А фрицы ой как не любили подобных боев. Отступать начали.
Но, отступая, они, конечно, всячески нам пакостили. Поджигали хаты, постройки разные, поля, на которых пшеница уже колосилась. Там все горело. Воздух был дымным, едким. Даже у нас в танке от дыма першило в горле, слезились глаза. Кроме того, от частых выстрелов пороховые газы скапливались. Их танковый вентилятор не успевал выбрасывать наружу. (По правде сказать, наши вентиляторы никогда не справлялись, если начиналась стрельба без перерыва.) И жарко было так, пот просто заливал глаза. Но все-таки врага мы отбросили…»
Глава 13«Серый кардинал»
Москва, Кремль.
1 декабря 1943 года
Ранения все-таки давали о себе знать – Геша еле доплелся до самолета. Зато весь полет проспал, лежа на тюках с почтой.
Так что, подлетая к Москве, Репнин чувствовал себя отдохнувшим. Да и в самой столице не пришлось особо таскаться – на Центральном аэродроме им. Фрунзе его ожидала машина.
Не «ЗИС», правда, но «Опель-Капитан» – тот самый, который позже станет «Победой». Приличная машинешка.
За рулем сидел очень молодой и очень строгий сержант НКВД, изредка косившийся на своего пассажира. Сдержался, однако, ни разу не пристал с расспросами.
Шел третий час, и «Опель» нигде не стал задерживаться, покатил прямо в Кремль. Миновал ворота Спасской башни, получил напутствие часовых и подъехал к зданию Совнаркома.
Здесь Репнин вышел, не забыв прихватить свою трость. Не любил он с ней таскаться, но порой так и тянуло укрепиться на третьей точке опоры, дать роздых ноге – рана хоть и зажила, ныла порой. Да и бочину стоило поберечь.
На входе Геша сдал свой «вальтер» – сувенир, так сказать, на память о рейде, – и потихоньку побрел дальше.
Летчики его заверили, что прибудут «тика в тику». Так оно и вышло – до встречи «на высшем уровне» оставалось чуть меньше получаса.
Поднявшись на второй этаж, Репнин не спеша добрался до заветной двери и вошел. Поскребышев уже вставал навстречу, ласково ему кивая.
– Товарищ Лавриненко, проходите.
– Вроде рано еще…
– Да, но все собрались уже. Иосиф Виссарионович подойдет минут через десять.
Минуя комнату охраны, Геша прошел в сталинский кабинет.
Народу тут было не то чтобы много, но человек десять присутствовало точно. Репнин узнал Панфилова с его «гитлеровскими» усиками, Горбатова, Катукова, Рыбалко, Красовского – командующего 2-й воздушной армией, Берию, наркома танкостроения Малышева.
– О-о! – воскликнул Панфилов, завидя Геннадия. – Кто к нам пришел! Рад, рад вас видеть, Дмитрий Федорович!
Панфилов, которого Репнин спас под Москвой, по-настоящему радовался, да и Катуков тоже.
– Ну наконец-то! – бушевал командарм. – А мы следили за вашими подвигами. То летуны передадут весточку, то из штрафбата что сообщат, то из 3-го танкового.
– Как там мои? – спросил Геша, улыбаясь.
– Да что им сделается? Воюют! Воевали, вернее, а сейчас отъедаются да отсыпаются. Впрок!
Тут некоторые притихли, и вскоре Репнин расслышал знакомый голос:
– Здравствуйте, товарищи.
Сталин неторопливо прошелся и остановился перед Геннадием.
– Здравствуйте, товарищ Лавриненко. Как самочувствие?
– Спасибо, товарищ Сталин, хреновато. Но могло быть и хуже.
Все вежливо рассмеялись.
– Ви не очень обижаетесь на наши бдительные органы?
– Товарищ Сталин, – улыбнулся Репнин, – в той ситуации, которая сложилась, я поступил единственно верным способом – отвел танки. Вывел их из окружения. С другой стороны, это было прямым нарушением вашего приказа. Приказ был верным – трусов и дезертиров хватало, вон, немцы целые легионы собирают из предателей. Ну нарушил, за что и получил. На что ж тут обижаться? На судьбу? Так я неверующий.
Вождь покивал, улыбаясь.
– А мы вас не зря вызвали, товарищ Лавриненко. И дело даже не в том, что вы скоро справите достойный юбилей – двести пятьдесят подбитых танков противника! – а в ином. Ваша бригада, товарищ Лавриненко, всегда находилась на направлении главного удара, и кому, как не вам, знать все достоинства и недостатки бронетехники. Победа – это сумма слагаемых. Во-первых, хорошая матчасть. Во-вторых, умелое владение техникой. В-третьих, правильные тактика и стратегия. Послушаем сначала вас, товарищ Лавриненко. Как вам наши танки?
– Танки у нас очень хорошие, товарищ Сталин, хотя придраться можно. Недостатки случаются, но вот товарищ Малышев в курсе – конструкторы просто физически не поспевают как следует отработать машину. Война же! Все приходится делать на ходу, крайним напряжением усилий, поэтому особых претензий нет. Были, да, но сейчас они устранены. Вырос моторесурс. Даже тяжелые «ИС-2» спокойно проходят по тысяче километров, хотя немецкие «Пантеры» столько не выдержат. Спасибо товарищу Шашмурину – обработка деталей СВЧ-токами по его методу дала прекрасные результаты, сталь упрочилась, как надо. Ко всему прочему, спроектированная им скоростная коробка передач под габариты МТО танка «КВ» сделала наши тяжелые танки на диво резвыми. И у меня в отношении бронетехники не претензии даже, а пожелания.
– Слушаем вас, товарищ Лавриненко, – кивнул Иосиф Виссарионович.
– Дизель, стоящий на «Т-43», достаточно мощный для этой машины. Хотелось бы, конечно, прибавить «лошадок», но это уже хотелки. А вот для «ИСов» и «КВ» силы мотора недостаточно. Хорошо еще, что с коробкой передач справились, но мощности надо бы добавить, чтобы наши тяжелые танки порезвее были. В рейд я вышел на немецких «Тиграх» – их семисотсильные движки перегреваются, поскольку работают постоянно на высоких оборотах. Не тянут. А наши должны тянуть!
– Что скажете, товарищ Малышев? – обернулся Сталин к наркому.
– Осенью этого года, товарищ Сталин, мы закончили испытания нового танкового дизеля мощностью тысяча лошадиных сил. Коллектив под руководством товарищей Чупахина и Трашутина подготовил все для запуска двигателя в серию. Уже в конце января будущего года мы начнем устанавливать «тысячник» на танки «ИС-2». Ближе к лету планируем выпустить опытную партию новых танков «ИС-3» [15]. На них также будет стоять новый дизель. «ИС-3» покроют броней, более толстой и крепкой, чем на «Тигре», но вот весить наш тяжелый танк прорыва будет тонн на десять меньше немецкого аналога. Вооружен «ИС-3» будет 130-миллиметровым орудием.
– Хороший зверь получится, – улыбнулся Сталин. – Не правда ли, товарищ Лавриненко?
– Неплохой, товарищ Сталин, очень неплохой. Будет на чем гонять немчуру!
– А чем еще недовольны в танковых войсках?
– Если вернуться к тому самому сражению, когда я отвел танки, товарищ Сталин, то недовольство заключалось не в моих «Т-43» или «ИС-2». Мы тогда сильно вырвались вперед, и наш моторизованный батальон поддерживал нас, отсекая пехоту противника. Поддерживал потому, что мотострелки находились в бронетранспортерах и следовали за танками. Но такое наблюдалось лишь в моей бригаде, а таких мало. Это ведь дорого и непривычно – пересаживать обычный мотострелковый батальон на бронетранспортеры и БМП… Простите, ТНПП.
– Простите, как вы сказали? – встрепенулся Малышев. – БМП? Это как?
– Да это танкисты так прозвали ТНПП, – выкрутился Репнин. – Так короче и… понятней, что ли. БМП – это «боевая машина пехоты».
– Удачное название!
– Да, удобное… Так вот, в том же 3-м танковом корпусе, с которым мне довелось воевать осенью, пехота наступала по старинке – пешком, из-за чего танки не могли достичь своих целей – молниеносно прорвать оборону противника и углубиться. Танки без прикрытия пехоты очень уязвимы – я наблюдал за немцами-штрафниками, которые подрывали наши танки, подкладывая мины. Подбегали вдвоем-втроем, совали мины и удирали, а потом уничтожали экипаж подорванного танка. Вот так. А танкам нельзя, ни в коем случае нельзя отрываться от пехоты. И вот наши мотострелки на БМП и БТР… Простите, бэтээром мы называем транспортер пехоты. Бронетранспортер, короче.
Присутствующие рассмеялись.
– Продолжайте, товарищ Лавриненко, – сказал Сталин, улыбаясь. – Товарищам просто понравились сокращения ваших танкистов.
– Да я уже и привык к ним! В общем, транспортеры пехоты на базе ЗИС-5 и ЗИС-15 с противопульной броней и… э-э… БМП на основе легких танков «Т-70» и «Т-80» сделали наших мотострелков по-настоящему мобильными, а мобильность чрезвычайно важна. Когда танки прорывают оборону противника, дорог каждый час – нельзя позволить врагу опомниться, принять меры, подтянуть подкрепления и занять оборону. Однако именно это и позволяется, если мотострелки топают пешочком. Одно и то же расстояние танкисты одолеют за пару часов, а пехотинцы за сутки. В итоге наше наступление идет чрезвычайно медленно, а противник отступает, сохраняя боевые порядки. Это недопустимо, мы должны устроить немцам настоящий блицкриг – молниеносную войну – по-нашему, по-советски! Но чтобы победить в этой войне, нужна полная согласованность. Танки, сопровождаемые БТР и БМП, идут в прорыв, самоходки истребляют танки противника, авиация прикрывает механизированные части сверху, радиостанции мешающего действия