В горах постоянно озорничали «зеленые», то есть попросту бандиты. А на Черном море большой размах получило… пиратство. Вот небольшой пример, выдержки из рапорта командира Евпаторийского порта от 18 августа (1 сентября) 1919 г.: «.в порту у меня ничего нет; вывозится же из порта мука и соль на миллионы рублей, но я не могу даже прекратить грабежи парусников на рейде, так как нет ни одного катера, нет вооруженной команды, а не то чтобы учесть и взять в руки правительства вывоз продуктов. В городе очень много большевиков»[67].
Итак, белые власти не могут пресечь пиратство на рейде Евпатории. Вообразите себе, что происходило в открытом море!
Само собой разумеется, население Крыма усиленно занималось контрабандой, в чем ему активно помогали малые суда белого флота, хотя формально их роль сводилась к ловле контрабандистов.
Кончился 1919 год, который сатирик Аркадий Аверченко назвал «проклятым старикашкой» в одноименном фельетоне: «“Многоуважаемый” негодяй, да ведь год тому назад мы тебя за человека считали! За приличное существо! Коллеги твои 17-й и 18-й поперек горла всей России стали, так мы тебя, как родного, ждали! Думали, вот придет барин, барин нас рассудит. Рассудил ты, нечего сказать! Одних к стенке, другим – голодная смерть, третьим – тиф!»
Глава 6Врангель пытается взять реванш
Осенью 1919 года деникинская армия, разбитая под Воронежем и Касторной, начала стремительно отступать на юг. Основная часть армии во главе с самим Деникиным двигалась на Кавказ, части генералов Шиллинга и Драгомирова – к Николаеву и Одессе. К Крыму же шел 3-й армейский корпус под командованием генерала Слащова. У него было в наличии 2200 штыков, 12 000 шашек и тридцать две 76-мм полевые пушки.
Позже генерал Слащов писал: «Фронт Северной Таврии тянулся полукругом около 400 верст, причем прорыв моего расположения в одном месте мог привести красных к перешейкам раньше остальных моих частей, которые, следовательно, вынуждены были бы в этом случае бежать назад вперегонки с красными и подвергнуться неминуемому поражению.
Поэтому я решил Северной Таврии не оборонять и до Крыма в бой с красными не вступать, а немедленно отбросить Махно от Кичкасского моста и отправить пехоту в Крым, прикрывая ее отход от красных конной завесой. Бригаду 34-й (пехотной) дивизии с обозами из Екатеринослава отправить по железной дороге на Николаев, где погрузить на суда и перевезти в Севастополь. Самому немедленно после переправы у Кичкасс ехать в Николаев – Севастополь и осмотреть оборонительное положение. План обороны Крыма в моей голове уже был намечен в общих чертах, так как Крым я знал по боям 1919 г., но окончательное решение я хотел принять на месте»[68].
Деникин приказал Слащову оборонять Северную Таврию во что бы то ни стало. Яков Александрович ответил категорическим отказом.
27 декабря 1919 г. белые выбили Махно с позиций у Кичкасского моста, захватив 5 пушек. 5 января 1920 г. Слащов прибыл в Севастополь, а его части отступали в районе Мелитополя. Белые отходили столь быстро, что соприкосновение с частями красных было потеряно. Происходили лишь стычки кавалерийских дозоров.
Кроме 3-го корпуса Слащова в Крым хлынули толпы беглецов из различных частей Добровольческой армии. «Масса отдельных людей и отдельных частей в составе отдельных людей, в особенности хозяйственных частей, потекла в Крым, – вспоминал Слащов. – Единственным важным для меня приобретением среди беглецов были восемь, хотя и испорченных, бронепоездов и 6 танков (3 тяжелых и 3 легких).
Вся ватага беглецов буквально запрудила Крым, рассеялась по деревням, грабя их…
…Крым был наводнен шайками голодных людей, которые жили на средства населения и грабили его. Учета не было никакого, паника была полная. Каждый мечтал только о том, чтобы побольше награбить и сесть на судно или раствориться среди незнакомого населения»[69].
До прибытия Слащова в Севастополь белое командование собиралось защищать Крым на Перекопском валу и Сальковском перешейке. Там было вырыто несколько окопов, натянута колючая проволока и поставлены четыре 152-мм тяжелых крепостных орудия. Слащов же посоветовал сдать красным оба перешейка вместе с крепостными орудиями. Красные должны были ворваться в Крым, а в районе Ишуня Слащов собирался нанести им решительный контрудар.
23 января на рассвете красные начали наступление на Перекоп. Стоявшие у вала четыре старые крепостные пушки стреляли, бывший в охранении Славянский полк (100 штыков) бежал. Красные заняли город Армянск и двинулись к Ишуню. Но 24 января, согласно плану Слащова, красные были контратакованы и бежали за Перекоп.
Во время боя 24 января губернатор граф Н.А. Татищев буквально через каждые 5 минут звонил Слащову и спрашивал, как дела на фронте. Ведь в Севастополе и Ялте многие господа офицеры и почтенная публика начали грузиться на суда. Татищев «допек» Слащова: «И вот в самый разгар диктовки, перебивая мою мысль, является адъютант, сотник Фрост, человек очень исполнительный, но мало думающий, и докладывает, что губернатор Татищев настоятельно просит сообщить о положении на фронте. Сознаюсь, я извелся – тут дело, а там продолжается паника – и резко отвечаю: “Что же, ты сам сказать ему не мог? Так передай, что вся тыловая сволочь может слезать с чемоданов”. А Фрост, по всегдашней своей исполнительности, так и передал. Что было!.. Паника улеглась, но на меня посыпались жалобы и выговоры, тем более что лента передачи досталась репортерам. Даже Деникин прислал мне выговор, но это выражении стало ходячим по Крыму»[70].
Кубано-Новороссийская операция 3—27 марта 1920 г.
7 февраля 1920 г. конная бригада Котовского ворвалась в Одессу. На следующий день город был окончательно очищен от белых. Часть «добровольцев» сумела морем уйти в Крым, а другая – отступила к Днепру, где вскоре сдалась в плен.
Деникин не сумел ни защитить Новороссийск, ни организовать эвакуацию войск оттуда. 27 марта 1920 г. в районе Новороссийска капитулировало 22 тысячи белых. Некоторые белые части отошли к Сочи, где 2 мая капитулировало не менее 60 тысяч «добровольцев» и казаков.
Не помогли белым даже 343-мм пушки дредноута «Император Индии», огнем которых англичане пытались задержать красных, штурмовавших город. По завышенным данным белого командования, из Новороссийска были вывезены 35 тысяч «добровольцев» и 10 тысяч казаков.
Генерал Деникин из Новороссийска перебрался в Феодосию.
Поражения Добровольческой армии привели к кризису в ее руководстве. Барон Врангель с лета 1919 г. интриговал против Деникина и стремился стать главнокомандующим. На эту должность претендовал и генерал Шиллинг.
Генерал Врангель прибыл в Севастополь на «Императоре Индии». На всякий случай барон решил не останавливаться на берегу, а занял каюту на крейсере «Генерал Корнилов»[71].
Из всех претендентов на пост главнокомандующего был лишь один толковый военачальник – Слащов, но он был всего лишь генерал-майором, и его ненавидело большинство генералов.
20 марта 1920 г. генерал Деникин написал своему заместителю генералу А.М. Драгомирову: «Многоуважаемый Абрам Михайлович, три года Российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбой. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание не потеряна, но внутренняя связь между вождем и Армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование.
Уважающий Вас А. Деникин».
Между тем британское правительство предъявило Деникину ультиматум с указанием о необходимости прекращения неравной и безнадежной борьбы с тем, чтобы правительство короля Великобритании обратилось бы с предложением к Советскому правительству об амнистии населению, и в частности войскам юга России. Причем в случае отказа генерала Деникина от этого предложения британское правительство категорически отказывается оказывать ему впредь всякую свою поддержку и какую-то ни было помощь.
Предложение, замечу, вполне разумное, поскольку советское правительство находилось в довольно сложной ситуации, связанной с экономическими проблемами (голодом, разрухой, тифом и др.), а также войной в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Поэтому британское предложение, скорей всего, было бы принято. Разумеется, господам офицерам, а особенно старшим офицерам, пришлось бы отправиться в Константинополь и далее, поскольку они все равно бы не вписались в жизнь Новой России. А вот низшие чины и часть младших офицеров могли бы остаться под британскую гарантию. Был шанс, что Россия пошла бы по несколько иному и существенно менее кровавому пути.
Но господам генералам было плевать и на Россию, и на Англию, они хотели воевать. Процитирую самого Врангеля: «Все молчали. Наконец генерал Махров стал говорить о том, что, как бы безвыходно ни казалось положение, борьбу следует продолжать: “Пока у нас есть хоть один шанс из ста, мы не можем сложить оружия”.
– Да, Петр Семенович, это так, – отвечал генерал Шатилов, – если бы этот шанс был… Но, по-моему, у противника не девяносто девять шансов, а девяносто девять и девять в периоде.
Генерал Махров не возражал».
22 марта 1920 г. в Севастополе на заседании старших начальников, выделенных из состава Военного совета, главнокомандующим был избран генерал-лейтенант барон Врангель.
В тот же день Деникин издал приказ № 2899:
«1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными Силами на Юге России.
2. Всем, честно шедшим со мной в тяжелой борьбе, низкий поклон. Господи, дай победу армии, спаси Россию.