, новых рынков сбыта и сырья и открывать для этого новые земли, входить в торговые сношения с новыми государствами, еще неизвестными или малоизвестными Европе.
Так возникло английское ״Общество купцов, искателей открытия стран, земель, островов, государств и владений неизвестных и доселе не посещаемых морским путем״. Оно снарядило и отправило в плавание корабли Виллоуби, заручившись грамотой короля Эдуарда, которая в пышных выражениях повествовала о ״завете бога всеблагого и всемогущего стремиться и желать, да ищет каждый вступить в общение с другими, любить и взаимно быть любимыми, оказывать благодеяния и взаимно принимать благодеяния״.
Известно, какие благодеяния оказывали испанские, португальские, голландские и английские мореплаватели, открывая новые страны и безжалостно расправляясь там с туземцами, не спешившими ״вступать в общение״ с пришельцами. Известно, какая любовь насаждалась и захваченных заморских странах, каким заветам ״бога всеблагого и всемогущего״ были верны европейцы, проникавшие в Индию, в Индонезию, в Мексику, в страны обеих Америк.
Путь на юг был прегражден англичанам, и потому корабли Виллоуби отправились на восток вдоль северных берегов Европы. По представлению географов того времени Китай и Индия находились очень близко от северо-восточной части европейского материка. На просторе северного ледовитого моря англичанам не угрожала встреча с испанскими или португальскими кораблями; им не нужно было опасаться нападения арабских морских разбойников. Северный путь на восток сулил англичанам быстрое и спокойное плавание.
Но на деле получилось иное. Корабли попали в шторм у северной оконечности Европы и были рассеяны бурей. „Эдуард Благое Предприятие" потерял из виду своих товарищей и, не дождавшись их, отправился в плавание один. В конце августа англичане вошли в устье Северной Двины и узнали от местных рыбаков, что они находятся во владениях царя Московского. О неожиданном появлении чужеземцев было отписано в Москву: " ... и царя и великого князя прикащики, холмогорские выборные головы, Филип Родионов, да Фофан Макаров с Холмогор писали к царю и великому князю к Москве о приходе от Аглицкого короля Едварта посла Рыцерта и с ним гостей". Корабль был введен на зимовку в безопасную бухту, а славный кормчий его, Ричард Ченслер, по указу Ивана Грозного был доставлен в Москву.
С этого времени начались постоянные торговые сношения между Англией и Московским государством, а ближайшим результатом их было основание города Архангельска — первого и крупнейшего русского торгового порта и затем базы военного флота.
О двух других английских кораблях долго не было ничего слышно. Лишь зимой 1554 года ״заморские корелы" принесли в Холмогоры ״чудную весть״ : ״Нашли-де они на Мурманском море два корабля: стоят на якорях в становищах, а люди на них мертвы, а товаров на них — сказали — много״.
Посланные из Холмогор люди действительно нашли в устье одной речонки на кольском побережье два английских корабля и на них восемьдесят три замерзших трупа... Это были Хьюг Виллоуби и его спутники. Виллоуби был жив еще в январе 1554 года: перед смертью он коченеющей от холода рукой написал записку, в которой изложил все события, приведшие англичан к гибели. Разойдясь во время бури с кораблем Ченслера, Виллоуби тщетно ждал его несколько дней в назначенном месте, а потом пошел в Белое море и остановился там на зимовку у кольского берега. Вся команда кораблей погибла во время зимовки от голода и холода״.
Так ужасно окончилась первая попытка англичан пройти в Китай северным морским путем.
Корабли Виллоуби были потом доставлены в Холмогоры "с пушками и пищалями и со всей снастью корабельною", а товары переписаны, опечатаны и тоже перевезены в Холмогоры.
СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ ВЕКА
С тех пор прошло триста восемьдесят лет. За это время только пять судов одержали победу над страшными полярными льдами, над туманами, бурями и благополучно проплыли из европейских вод в Тихий океан или из тихоокеанских вод в Архангельск. Эти суда: ״Вега" шведской экспедиции Норденшельда, ״Таймыр״ и ״Вайгач״ русского моряка Вилькицкого, ״Мод״ знаменитого норвежского полярного исследователя Руала Амундсена и советский ледокольный пароход ״Александр Сибиряков". То, что Норденшёльду и Вилькицкому удалось сделать после одной зимовки, то, что Амундсен мог выполнить только после двух зимовок, советская экспедиция на ״Сибирякове״ под начальством О. Ю. Шмидта совершила за одну короткую летнюю навигацию.
״Эдуард Благое Предприятие" был огромным по тому времени кораблем: целых сто шестьдесят тонн водоизмещения при пятидесяти четырех человеках команды. В те времена (в середине XVI века) в Англии было всего лишь четыре коммерческих корабля водоизмещением свыше 120 тонн. Теперь нам кажется странным, как такие утлые суда вообще могли пускаться в далекие плавания по неведомым и опасным морям. ״Александр Сибиряков“, по нашим понятиям, небольшое судно, он многим меньше своих знаменитых товарищей; ״Красина״ , ״Ленина״, ״Малыгина״. Но как далеко двадцатый век оставил за собой шестнадцатый!
״Александр Сибиряков״ вышел в свое плавание 28 июля 1932 года, через триста семьдесят девять лет после прихода в устье Северной Двины „Эдуарда Благое Предприятие״. Новейшая техника вооружила советскую экспедицию всеми современными достижениями, и наши мореплаватели отправились в плавание, полагаясь на самих себя, свои знания и опыт, глубоко равнодушные к ״заветам бога всеблагого и всемогущего״, не собираясь ״оказывать благодеяния и взаимно их принимать". Советская экспедиция руководилась одной целью: решить многовековую проблему северо-восточного морского пути, выполнить решение партии и правительства — приступить к скорейшему освоению этой важнейшей водной магистрали между портами Белого моря, а стало быть и Ленинградом, будущими портами Автономной Якутской ССР и Дальним Востоком.
„Сибиряков" должен был пройти путем Норденшельда, Вилькицкого и Амундсена и пройти в одну летнюю навигацию. Человечеству уже было известно, что северный морской путь проходим. Теперь надо было доказать, что он проходим постоянно, что на всем его протяжении нет таких препятствий — природных крепостей, которых не могли бы взять большевистская смелость и организованность.
Лето 1932 года чрезвычайно благоприятствовало плаванию. ״Сибиряков״ шел по чистой воде в тех областях, где раньше нужны были недели тяжелой борьбы с полярными льдами. Миля за милей оставались позади, их сухо отщелкивал счетчик механического лага, бечева которого прорезала морскую поверхность тонкой струей, разбегавшейся веселыми всплесками. А за кормой тянулась ровная пенистая полоса, уходившая за туманный горизонт. Через три дня после выхода из Архангельска ״Сибиряков" подошел ко входу в Маточкин Шар — пролив, разделяющий северный и южный острова Новой Земли. Этот пролив прорезает Новую Землю в самой ее гористом части и извивается лентой узкого горного ущелья, соединяя воды Баренцова моря с водами Карского моря. Много кораблей побывало у Маточкина Шара за минувшие четыре столетия, тех кораблей, о плавании которых мы знаем. А сколько суденышек поморских промышленников уже плавало и этих водах до первого появления заморских кораблей у берегов Новой Земли? Всем известен обычай мореплавателей называть открываемые земли именами, взятыми из родного языка. Много новоземельских урочищ, мысов, бухт и островков носят иноземные названия — голландские и английские; по никто из мореплавателей не пытался изменить имя ״Новой Земли״ или назвать эту землю по-своему. Очевидно еще в незапамятные времена острова Новой Земли были названы так нашими северными мореходами. Европейские мореплаватели, проникавшие в XVI веке в Белое море и достигавшие новоземельских берегов, встречались там с русскими мореходами, которые не уступали им в искусстве кораблевождения и не раз оказывали иностранцам помощь. В начале XVI века в устье
Двины уже был монастырь архангела Михаила, и поэтому надо думать, что еще до этого времени русские селились на беломорском побережьи и ходили в далекие плавания на своих ״бусах и шняках״. Моряки они были отличные и нестрашимые. Не одну иностранную экспедицию в последнюю минуту спасали от гибели смелые онежские и пинежские промышленники — охотники на морского зверя. Дед В. И. Воронина, капитана ״Сибирякова", выручил австро-венгерскую экспедицию Пайера и Вейпрехта, когда участники ее боролись со стихией после зимовки на островах Земли Франца-Иосифа и плыли в открытых лодках по холодным морским волнам.
КАРСКОЕ МОРЕ
Пройдя Маточкин Шар, ״Сибиряков״ вошел в воды Карского моря, угрюмого и негостеприимного, считавшегося до самых последних лет ״ледяным мешком״. Советская власть отняла у него это наименование, сорвала с него покров таинственности и ужаса и превратила Карское море в обыкновенное море, по которому ежегодно плывут суда из сибирских рек в Лондон или обратно, правда, не всегда без приключений и несчастий, но столь же регулярно и постоянно, как совершают свои рейсы английские угольщики или норвежские лесовозы по Северному и Балтийскому морям. Выход в море из Ленинграда в зимние месяцы, пожалуй, труднее плаваний коммерческих судов в Карском море в период навигации.
Опорная сеть полярных станций, постоянная радиосвязь, авиоразведка — вот новые могучие средства, обслуживающие десятки пароходов, каждый год привозящих через Карское море в далекую Сибирь машины и оборудование и возвращающихся на запад с грузом сибирского леса и сырья. Если состояние льдов особо неблагоприятно, то наши советскне грузовики и иностранные лесовозы осторожно жмутся к гиганту, вроде ״Ленина" или ״Красина״.
Шуршат и грохочут льдины; содрогается огромный стальной корпус ледокола; звонким гулом наполнены его внутренние помещения; в ушах музыка неразрешимых диссонансов -кажется, будто пустая железная бочка катится по булыжной мостовой. Это ледокол с разбегу наскакивает срезанным косо форштевнем на двухметровый морском лед, подминая его под себя. За кормой стелется черная — среди голубоватой белизны разбитых льдин дорожка, на которой толпятся неровные, с рваными краями льдины, отливая желтизной покрытых водою боковых своих плоскостей. По этой черной пенящ