– Знаю, малыш. Нам всем плохо.
Она вывела костлявого мерина под сияющее голубое небо. Только она закончила впрягать его в фургон, как появился Тони.
Щеки у него раскраснелись, изо рта вырывались клубы пара, глаза и щеки впали от горя. Как человек, который верил в Бога и землю, Тони с горечью приближался к смерти, разочарованный обоими. Каждый день он подолгу смотрел на покрытые снегом поля озимой пшеницы и молил Бога, чтобы пшеница взошла по весне.
– На этом собрании мы получим ответ на все, – сказала Элса.
– Надеюсь, – ответил он.
Последние месяцы не пощадили и Лореду. Она потеряла отца, лучшую подругу, а теперь и школа закрылась. Мир Лореды таял на глазах, она ходила мрачная, угрюмая.
Дверь дома распахнулась, застучали шаги по обледенелым ступеням. Лореда и Энт, закутанные во всю одежду, которая на них налезла, подволакивая ноги, направились к фургону. Роуз шла за ними следом с ящиком продуктов на продажу в городе.
Элса и дети сели позади, рядом с коробкой.
Элса закутала Энта в одеяло и прижала к себе. Лореда скорее замерзла бы насмерть, чем присоединилась к ним, поэтому она сидела напротив и дрожала.
Тони щелкнул вожжами, и Мило медленно побрел вперед. Куски мыла стукались друг об друга в дощатом ящике на полу фургона. Элса прижала ладонью в перчатке упаковку с яйцами, чтобы она не упала.
– Лореда, обещаю, если ты сядешь с нами, чтобы согреться, я все равно буду знать, что ты сердишься.
– Очень смешно, – буркнула Лореда, скрестив руки на груди и стуча зубами от холода.
– Ты же вся посинела.
– Вовсе и не посинела.
– Покраснела уж точно, – рассмеялся Энт.
– Хватит на меня смотреть, – огрызнулась Лореда.
– Ты сидишь прямо напротив нас, – заметила Элса.
Лореда демонстративно отвернулась.
Энт захихикал.
Лореда закатила глаза.
Элса переключила внимание на пейзаж.
Заснеженные поля так красивы. Мало кто жил между городом и фермой Мартинелли, почти все дома по дороге стояли пустые. Лачуги, землянки и дома с заколоченными окнами и объявлениями «Продается» поверх уведомлений о конфискации за долги.
Они поравнялись с домом Маллов, тоже заколоченным. Согласно последним новостям, Том и Лорри пошли вслед за родственниками в Калифорнию пешком. Пешком. Как можно дойти до такого отчаяния? А ведь Том – юрист. В эти дни разорялись не только фермеры.
Столько людей уезжало.
Давай уедем в Калифорнию.
Элса отогнала эту мысль, хотя и знала, что та вернется мучить ее в темноте.
В центре городка Тони остановил фургон и привязал Мило к столбу. Элса взяла деревянный ящик с яйцами, сливочным маслом и мылом. Плакаты на немногих еще открытых магазинах возвещали о приезде Хью Беннетта, ученого из нового Гражданского корпуса охраны окружающей среды, организованного президентом Рузвельтом. Пытаясь побороть безработицу, ФДР[23] создал десятки агентств, заставил документировать Великую депрессию в словах, фотографиях и физическом труде – строя мосты и ремонтируя дороги. Беннетт приехал из самого Вашингтона, чтобы наконец помочь фермерам.
Элсу поразили пустые полки магазина. И все равно их встретила соблазнительная коллекция цветов и ароматов. Кофе, духи, которые никто не покупал уже несколько лет, ящик с яблоками. Кое-где на полках сиротливо стояла какая-нибудь утварь, лежали выкройки, шляпы от солнца, но были и мешки с рисом и сахаром, и тушенка, и концентрированное молоко. Собирали пыль ткани в клеточку, и в горошек, и в полоску, и кружева. Сейчас одежду шили только из мешковины.
Элса подошла к прилавку, где, устало улыбаясь, стоял мистер Павлов в белой рубашке, которая знавала лучшие дни. Когда-то он был одним из самых богатых людей в городе, а теперь зубами вцепился в свой магазин, пытаясь сохранить его. Семья Павловых переселилась в квартирку над магазином, когда банк конфисковал их дом за долги.
– Мартинелли. На собрание приехали?
– Да, – ответил Тони. – А вы пойдете?
– Пойду. Я, конечно, надеюсь, что правительство сможет помочь народу. Так горько видеть, что люди сдаются и уезжают.
Тони кивнул.
– Но многие и остаются.
– Фермеры – крепкий народ.
– Мы слишком много вложили труда, слишком многим пожертвовали, чтобы теперь уйти. Засухе придет конец.
Мистер Павлов покивал и посмотрел на ящик, который Элса поставила на прилавок.
– Ваши куры еще несутся. Повезло.
– Там и мыло Элсы, – сказала Роуз. – С ароматом лаванды. Вашей хозяйке такое нравится.
Дети подошли к Элсе. Она невольно вспомнила, как раньше они забегали в магазин, охая и ахая, выпрашивая конфеты.
Мистер Павлов поправил безободковые очки.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Кофе. Сахар. Рис. Фасоль. Может, немного дрожжей? Банку того хорошего оливкового масла, если оно у вас есть.
Мистер Павлов подсчитал в уме. Потом подтянул поближе корзину, которая висела на веревке рядом с ним, достал лист бумаги и написал: Сахар. Кофе. Фасоль. Рис. Сказал:
– Оливкового масла нет, а дрожжи бесплатно.
Положил список в корзину и потянул за рычаг, который поднял корзину на второй этаж магазина, где его жена и дочь выписывали чеки.
Вскоре из задней комнаты вышла девушка крупного телосложения с мешочками сахара, риса, фасоли и кофе.
Энт уставился на банку лакричных палочек, что стояла на прилавке.
Элса погладила сына по голове.
– На лакрицу сегодня специальное предложение, – сказал мистер Павлов. – Две палочки по цене одной. Могу включить в счет.
– Вы знаете, что я милостыню не принимаю, – ответил Тони. – Затрудняюсь сказать, когда мы сможем заплатить.
– Да знаю я, – вздохнул мистер Павлов. – Я угощаю. Берите две.
Жизнь казалась терпимой благодаря таким проявлениям доброты.
– Спасибо, мистер Павлов, – поблагодарила Элса.
Тони отнес покупки в фургон, накрыл брезентом. Оставив Мило привязанным к столбу, они пошли по заледеневшей мостовой к зданию неработающей школы, возле которого уже ждало несколько запряженных повозок.
– Народу немного, – заметил Тони.
Взяв мужа за руку, Роуз сказала:
– Говорят, Эмметт получил открытку от родственников из штата Вашингтон. Там есть работа на железной дороге.
– Они об этом пожалеют, – ответил Тони. – Вся эта работа – одни фантазии. Как иначе. Миллионы людей потеряли работу. Вот, допустим, сбежишь ты в Портленд, или Сиэтл, а работы нет. И что с тобой будет? В незнакомом месте, без земли и без крыши над головой.
Элса держала Энта за руку. Вместе они поднялись по ступенькам в школу. Парты сдвинули к стенам, чтобы освободить место, окна, что оказались разбиты, прикрывала фанера. Перед переносным киноэкраном поставили ряды стульев.
– Ух ты! – воскликнул Энт. – Кино!
Тони подвел семью к заднему ряду, где они сели с другими итальянцами, оставшимися в городе.
Зашли еще несколько человек, почти все молчали. Пожилые люди беспрерывно кашляли, и это напоминало о пыльных бурях, которые разоряли землю осенью.
Захлопнулась дверь, выключился свет.
Зажужжала пленка, и на экране появилось черно-белое изображение: буря с воем пронеслась над фермой. Мимо заколоченного дома ветер нес перекати-поле.
Надпись на экране: 30 % фермеров Великих равнин под угрозой выселения за долги.
Дальше пошли съемки из больницы Красного Креста: все койки заняты, медсестры в серых халатах ухаживают за кашляющими младенцами и стариками.
Пыль вызывает тяжелую пневмонию.
В следующем кадре фермеры выливают молоко, и пересохшая земля сразу его впитывает.
Молоко продается ниже себестоимости…
Осунувшиеся, оборванные мужчины, женщины и дети, как призраки, скользили по серому экрану. Палаточный городок – гувервилль. Тысячи людей, живущих в картонных коробках, сломанных автомобилях, хибарах, сколоченных из листов ржавого металла и чего попало. Очереди за бесплатным супом…
Фильм прервался. Включился свет.
Послышались уверенные шаги по деревянным половицам. Элса, как и все, повернулась.
Перед собравшимися стоял внушительный господин, одетый лучше всех жителей городка. Он отодвинул импровизированный киноэкран в сторону, подошел к доске, написал мелом: «Методы ведения сельского хозяйства», подчеркнул эту фразу. А потом повернулся к публике.
– Меня зовут Хью Беннетт. Президент Соединенных Штатов назначил меня координатором недавно учрежденного Гражданского корпуса охраны окружающей среды. Я провел несколько месяцев в рабочих поездках по Великим равнинам. По сельской местности в Оклахоме, Канзасе, Техасе. Должен сказать, ребята, это лето выдалось в Тополином таким же тяжелым, как и в других местах, которые я посетил. И кто может сказать, сколько еще продлится засуха? Говорят, в этом году многие фермеры вообще озимых сеять не стали.
– Думаешь, мы не знаем? – прокричал кто-то хрипло.
– Друг, ты знаешь только, что дождя долго не было. А я вам расскажу, что на самом деле происходит. Настоящая экологическая катастрофа, может быть, самая страшная в истории нашей страны, и вам придется изменить методы ведения сельского хозяйства, чтобы не стало хуже.
– Хочешь сказать, что это мы виноваты? – спросил Тони.
– Отчасти, – ответил Беннетт. – Оклахома потеряла почти четыреста пятьдесят миллионов тонн верхнего слоя почвы. Правда в том, что вам, фермерам, придется понять, какую роль в этом играете вы, или эта великая земля умрет.
Каррингтоны встали и вышли из зала, хлопнув дверью. Ренке последовали их примеру.
– И что же нам делать? – спросил Тони.
– Принятый у вас метод обработки земли разрушает ее структуру. Вы выкапываете траву, которая связывает верхний слой почвы. Плуг распахал прерии. Когда дожди прекратились и начались бури, землю уже ничего не держало. К этой катастрофе привели действия человека, и исправлять дело нужно нам, людям. Вернуть траву. Внедрить методы сохранения почвы.