– Но как они меня остановят? Я теперь резидент штата.
– Да, но… Только будь осторожна.
– Не сомневайтесь, я буду осторожна, миссис К., – ответила Лореда.
На улице вовсю светило жаркое, почти летнее солнце. Лореда вывернула из переулка на Главную улицу, миновала благотворительную столовую с неизменной очередью и, смешавшись с принаряженной толпой, вошла в кинотеатр.
По бокам сцены занавес из красного бархата. Затейливая резьба на деревянных панелях тускло отсвечивала позолотой. За несколько минут зал заполнился почти до отказа.
Лореда устроилась на ступеньке в проходе рядом с мужчиной в черном костюме и шляпе. От сладковатого дыма сигары у него во рту ее замутило.
На сцену вышел человек, занял место за трибуной.
Гомон стих.
– Спасибо вам, что собрались здесь. Мы все знаем, почему мы тут. В 1933 году учредили Федеральную администрацию по оказанию помощи в чрезвычайных ситуациях, чтобы поддерживать людей, прибывающих в наш штат. Тогда мы не знали, что сюда хлынут огромные толпы мигрантов. Как не знали мы, что многие из них окажутся иждивенцами. Что пожелают жить на пособие. Сейчас президент Рузвельт предпочитает поддерживать предпринимателей, а потому федеральных пособий мигрантам больше не выплачивают, но наш штат продолжает платить тем, кто прожил тут больше года. И, честно говоря, у штата просто нет для этого ресурсов.
Иждивенцы?
Встал мужчина и обратился к залу:
– Говорят, они не хотят работать на сборе урожая. Да и зачем им? Они же отлично живут на пособие. Которое платят из моих налогов!
– Что, если не хватит рабочих рук, чтобы собрать весь наш хлопок?
– А как насчет чертова палаточного лагеря, который федералы строят в Арвине? Это же будет рассадник агитаторов. Им там вроде бы и чертову медицинскую помощь собираются оказывать.
Поднялся еще один человек. Лореда узнала мистера Уэлти. Он обожал расхаживать по лагерю, выставив пузо и свысока поглядывая на арендаторов.
– Эти проклятые пособия избаловали бездельников оки, – сказал Уэлти. – По-моему, в сезон сбора урожая нужно прекратить выплату всех пособий. Что, если они захотят организовать профсоюз? Забастовку мы себе позволить не можем.
Забастовка.
Ведущий поднял руку, успокаивая зашумевший зал.
– Вот почему мы сегодня собрались здесь. Администрация штата Калифорния разделяет ваши опасения. Урожай – а значит, и ваши доходы – не пострадает, мы этого не позволим. Штат знает, как важен урожай для нашей экономики. Однако мы также знаем, как важно справиться с болезнями в лагерях ради безопасности наших детей. Нам нужно построить школу только для мигрантов и больницу только для мигрантов. Пусть держатся отдельно.
– Проклятые коммуняки на прошлой неделе мутили народ в моем хозяйстве. Забастовщиков необходимо извести на корню.
Какой-то человек шел по проходу с такой непринужденной уверенностью, словно кинотеатр принадлежал ему. И его совершенно не смущал запыленный, видавший виды костюм. Лореда выпрямилась.
Джек.
– Эти люди – американцы! – сказал Джек. – Вы совсем стыд потеряли? По-вашему, пусть гнут на вас спину, когда хлопок созреет, а как только соберут все до последней коробочки, вы их попросту вышвырнете, будто они мусор. И вы всегда так поступали с теми, кто собирает для вас урожай. Деньги, деньги, деньги. Вот единственное, что вас волнует.
В зале поднялся крик. Люди вскакивали, орали, потрясали кулаками.
– Мужчина не может прокормить семью, получая один цент с каждого собранного фунта хлопка. Вы это прекрасно знаете, и вы их боитесь. И правильно делаете. Если собаку долго пинать, она начнет кусаться.
По проходу уже спешили двое полицейских. Ухватив Джека за локти, они потащили его от сцены к выходу.
Лореда выбежала вслед за ними и сощурилась от слепящего солнца. На тротуаре она заметила стопку листовок, ветерок уже подхватывал листки и нес их по улице.
Рабочие! Объединяйтесь ради перемен!
Джек лежал на земле, раскинув руки и ноги. Шляпа валялась рядом.
– Джек! – закричала Лореда. Она кинулась к нему, упала на колени.
– Лореда.
Джек с кряхтеньем приподнялся, нахлобучил шляпу и улыбнулся Лореде.
– Моя маленькая ученица-коммунистка. Как поживаешь, черт возьми?
Как он может улыбаться, когда у него весь висок в крови?!
Завыла полицейская сирена.
– Пойдем. – Джек встал, взял девочку за руку. – На этой неделе я провел в тюрьме достаточно времени.
Он сгреб листовки, сунул в карман и повел Лореду через улицу – в закусочную.
Джек сел за стойку, Лореда забралась на табурет рядом с ним. Промокнула кровь на виске Джека салфеткой.
– Ну что, я теперь выгляжу как разбойник?
– Не смешно, – сказала Лореда.
– Да. Не смешно.
– Из-за чего все это?
Джек заказал у бармена для Лореды шоколадный молочный коктейль.
– Цены на хлопок падают. Это плохо для промышленности и плохо для рабочих. Хозяева волнуются.
Лореда так быстро всосала сладкий коктейль, что у нее зашумело в голове.
– И поэтому созвали собрание, поэтому накинулись на вас?
– Накинулись они на меня, потому что не желают ставить вас вровень с собой. Боятся, что вы объединитесь в профсоюзы, потребуете справедливой оплаты. Так называемая блокада против бродяг закончилась, границы штата снова открыты, и мигранты стекаются со всех сторон.
– Они не хотят платить нам столько, сколько просто нужно для жизни.
– Вот именно.
– А как их заставить платить?
– Только бороться.
Джек помолчал, глядя на Лореду, а затем с деланым равнодушием спросил:
– Детка, а как там твоя мама?
После десяти часов работы под палящим солнцем Элса слезла с грузовика. Она так и не сняла рабочие перчатки, в руках она держала чек. Много по нему не получишь, но хоть что-то. Магазин компании брал с жителей лагеря десять процентов за выплату наличных, но больше обналичить чек было негде, и если рабочие хотели получить наличные, вместо того чтобы перевести деньги на кредитный счет, приходилось платить проценты. И как бы мало им ни платили, они получали еще на десять процентов меньше. Элса совсем вымоталась, руки и плечи ломило. Она вошла в магазин, где мелодичное звяканье колокольчика теперь лишь действовало на нервы. Оно напоминало о растущем долге и мучительной правде: выхода нет.
За прилавком стоял незнакомый продавец.
– Дом десять, – сказала Элса.
Новый продавец открыл журнал, посмотрел на квиток и записал сумму, которую она заработала. Подойдя к стеллажу, Элса взяла две банки концентрированного молока. Ей очень не хотелось платить за него по завышенной цене, но Энту и Лореде нужно молоко, чтобы кости были крепкими.
– Запишите на мой счет, – сказала Элса и, не оглядываясь, вышла.
Она заняла очередь в женский туалет. Обычно Элса заводила разговор с соседками, но после десяти часов неустанного труда у нее не было на это сил.
Наконец она вошла в темный вонючий туалет.
Потом Элса вымыла руки у уличной колонки и направилась к себе. Какое-то время за ней шел бригадир, но затем отстал, остановившись послушать беседу двух мужчин. Все чаще хозяева направляли шпионов выяснить, какие ведутся разговоры после работы в поле.
У двери Элса остановилась, помедлила, собираясь с духом, и, открыв дверь, с усилием улыбнулась:
– Привет, путеше…
Она не договорила.
На ее кровати сидел Джек и, подавшись вперед, что-то рассказывал Энту, который устроился по-турецки на бетонном полу и выглядел совершенно зачарованным.
– Ма! – воскликнул сын, вскакивая. – Джек рассказывает нам про Голливуд. Он знаком с кучей звезд. Правда, Джек?
Элса увидела горку листовок на стуле рядом с кроватью. Рабочие, объединяйтесь ради перемен!
Джек встал:
– Сегодня я встретил Лореду в городе. Она пригласила меня к вам.
Элса посмотрела на Лореду, которой хватило совести покраснеть.
– Ты была в городе. В учебный день. Как интересно. И она пригласила вас – коммуниста – к нам домой, с вашими листовками. Весьма разумно с ее стороны.
– Я прогуляла школу, пошла в библиотеку, – принялась объяснять Лореда, пока Элса убирала молоко. – Мисс Шарп устроила урок макияжа, мама. Я что хочу сказать… у нас нет денег на книги, мы живем впроголодь, так к чему мне умение мазать глаза тушью?
– Лореда говорит, что в последнее время вы пропадаете целыми днями в поле, – сказал Джек. – В полдень была адская жара.
– И до сих пор жара. А мне повезло, что у меня есть работа, – отрезала Элса.
Джек шагнул к ней почти вплотную, и она прошептала:
– Ваше присутствие для нас опасно.
– Я обещал детям приключение. Энт сказал, что вы организовали Клуб путешественников. Можно мне в него вступить?
– Пожалуйста, мама! – хором воскликнули дети.
– Когда им нужно, у них слух острый, как у шакалов, – вздохнула Элса.
– Пожа-а-алуйста.
– Ладно, ладно. Но сейчас всем надо поесть.
– Нет, – сказал Джек, – сегодня о вас позабочусь я. Встретимся на дороге. Там стоит мой грузовик. Лучше, чтобы вас не видели в моей компании.
– Я уверена, что лучше вообще не находиться в вашей компании, – возразила Элса.
Лореда закрыла за Джеком дверь, медленно повернулась и скорчила гримаску.
– Что касается школы…
Элса слишком устала, чтобы сейчас переживать из-за того, что ее дочь прогуляла школу. Она умылась, причесалась.
– Поговорим об этом завтра.
Она велела Энту отвернуться, сняла рабочую одежду и надела милое хлопковое платье из Армии спасения.
Все трое вышли на дорогу, где Джек припарковал грузовик.
Элса тревожилась, не следят ли за ними, но никого из обитателей лагеря поблизости не было.
Они забрались в кабину старого грузовика. Сына Элса пристроила у себя на коленях.
– Поехали! – закричал Энт, когда Джек вырулил с обочины.
Вскоре они свернули с шоссе на узкую дорогу, ведущую к заброшенному отелю.