– Мы не должны так жить!
Мама вздохнула.
– Это не навсегда. Мы найдем выход.
Когда пойдет дождь.
Когда мы доберемся до Калифорнии.
Мы найдем выход.
Новые слова для старой надежды, которая никогда не сбывается.
В долине нарастало напряжение. Оно чувствовалось в полях, в очередях за пособием, в лагере. Понижение зарплаты напугало и обеспокоило всех. А что, если заработок еще срежут? Никто не произносил этого слова вслух, но оно буквально висело в воздухе.
Забастовка.
Ночами по лагерям сборщиков и палаточным городкам на пустырях теперь прохаживались бригадиры, вооруженные дубинками. Ходили от домика к домику, от палатки к палатке, от лачуги к лачуге, прислушиваясь к разговорам, и при их появлении людей словно холодной водой окатывало. Все знали, что среди них есть шпионы – те, кто ради расположения хозяев готов выдать товарищей, выражавших недовольство.
После тяжелого рабочего дня Лореда без сил лежала на кровати, глядя, как мать разогревает на плитке консервированную свинину с фасолью.
Внезапно за стеной раздались шаги.
Под дверь просунули листок бумаги.
Никто не двигался, пока шаги не удалились.
Тогда Лореда вскочила и схватила листок, опередив Элсу.
Призываем вас к действию!
Мы должны бороться за более высокую оплату труда.
Лучшие жилищные условия.
Нашу зарплату срезали: это случайность?
Не думаем.
Бедных, голодных, отчаявшихся людей легче контролировать.
Объединяйтесь с нами.
Освобождайтесь.
Союз рабочих хочет вам помочь.
Приходите в четверг в полночь в подсобное помещение отеля «Эль Чентро».
Элса вырвала у Лореды бумажку, прочитала, смяла.
– Не надо…
Элса чиркнула спичкой, подожгла листовку и уронила на бетонный пол, бумага быстро обратилась в пепел.
– Из-за этих людей нас уволят и вышвырнут отсюда.
– Эти люди нас спасут, – возразила Лореда.
– Разве ты не видишь, Лореда? Они опасны. Землевладельцы против профсоюзов.
– Конечно. Они хотят, чтобы мы голодали и зависели от них, чтобы готовы были работать почти забесплатно.
– Но мы зависим от них! – закричала мама.
– Я пойду на собрание.
– Нет, не пойдешь. Как думаешь, почему они встречаются в полночь, Лореда? Они боятся. Взрослые мужчины боятся, что их увидят с коммунистами и профсоюзными деятелями.
– Ты вечно говоришь о моем будущем. Возлагаешь на меня большие надежды. Колледж. Но как, по-твоему, я туда поступлю, мама? Если я осенью собираю хлопок, а зимой голодаю? Если я живу на пособие?
Лореда вплотную шагнула к матери.
– Подумай о женщинах, которые боролись за право голосовать. Они тоже боялись, но ведь выходили на марши ради перемен, даже если им грозила тюрьма. И теперь у нас есть право голоса. Иногда цель стоит любых жертв.
– Это плохая идея.
– Я не хочу, чтобы мною помыкали, я больше не хочу выживать. Они творят зло. И их нужно призвать к ответу.
– И это ты, четырнадцатилетняя девочка, заставишь их заплатить, да?
– Нет. Джек заставит.
Элса нахмурилась, опустила голову.
– А какое отношение к этому имеет мистер Вален?
– Я уверена, что он будет на собрании. Его ничего не пугает.
– Знаешь, я сказала все, что собиралась. Мы держимся подальше от коммунистов и профсоюзов.
Глава тридцать первая
В четверг Лореда десять часов собирала хлопок, все ее тело болело, но завтра утром придется встать и снова отправиться в поле.
Зарплату срезали на десять процентов. Девяносто центов за сотню фунтов собранного хлопка. А после вычета, который заберут себе мошенники в магазине компании, останется восемьдесят.
Она размышляла об этом беспрерывно, точно одержимая, несправедливость душила ее.
Еще она думала о собрании.
И мамином страхе.
Лореда понимала этот страх куда лучше, чем предполагала мать. Как она могла его не понимать. Она пережила зиму в Калифорнии, наводнение в лагере, потеряла все, почти ничего не ела, носила обувь не по размеру. Она знает, каково это – ложиться спать голодной и просыпаться голодной, она пыталась обмануть желудок, наполняя его водой. Она видела, как мама отсчитывает фасолины на ужин, как делит один хот-дог на три порции. Она знала, что мама жалеет о каждом центе, который добавляла к долгу в магазине.
Разница между ней и мамой не в страхе – они обе боялись. А в страсти. В маме угас огонь. А может, его никогда и не было. Лореда только раз видела подлинный гнев мамы – в ту ночь, когда они похоронили ребенка Дьюи.
Лореда хотела испытывать гнев. Что Джек сказал, когда они познакомились? В тебе есть искра, детка. Не позволяй этим ублюдкам загасить ее. Что-то в этом роде.
Лореда не хотела быть женщиной, страдающей в тишине.
Отказывалась быть такой.
И сегодня ее шанс доказать это.
В одиннадцать часов она лежала в постели, но не спала. Ждала. Отсчитывала минуты.
Энт лежал рядом, перетянув на себя все одеяло. Обычно она сдергивала одеяло с брата, дав еще и пинка для острастки. Сегодня ей было все равно.
Она выбралась из постели, спустила ноги на теплый бетонный пол. Сколько она ни проживет, до самой смерти будет благодарна за этот пол. Всегда.
Быстрый взгляд в сторону подтвердил: мама спит.
Лореда стащила с вешалки рубашку и комбинезон и бесшумно оделась в темноте. Застегивая пуговицы, сунула ноги в ботинки.
Снаружи стояла тишина. Пахло подгнивающими фруктами и плодородной землей. Дымом от давно затушенных пожаров. Здесь ничто по-настоящему не исчезало, все словно зависало. Запахи. Звуки. Люди.
Она тихо закрыла за собой дверь, прислушалась. Сердце колотилось, она боялась… и чувствовала себя как никогда живой.
Выждала, сосчитала до десяти, но поблизости никого.
Стараясь ступать беззвучно, она скользнула в ночь.
В городе она прошла мимо кинотеатра и здания городской администрации и повернула в переулок с давно не стриженными лужайками и заколоченными зданиями. Держась в стороне от фонарей, она двигалась в густой тени и так добралась до гостиницы, где они ночевали в памятное наводнение.
В переулке царила гробовая тишина. Лореда понадеялась, что собрание не отменили.
Весь день, потея, надрываясь в поле, волоча тяжеленный мешок, засовывая в карман чек, обесценивающий ее труд, она думала лишь о сегодняшнем собрании.
В отеле «Эль Чентро» не горел свет, но перед зданием чернели силуэты автомобилей. Лореда поднялась по ступеням. С дверной ручки свободно свисала цепь, на которую запирали отель.
Лореда приоткрыла дверь и увидела внутри тусклый свет.
За стойкой стоял мужчина с крючковатым носом, он уставился на нее через маленькие круглые очки.
– Вам нужен номер? – спросил он с сильным акцентом.
Лореда молчала. Могут ее арестовать просто за то, что она пришла сюда? Вдруг этот тип работает на землевладельцев, выявляет смутьянов? А может, он, напротив, сторонник Джека и следит за тем, чтобы на собрание попали только свои?
– Я на собрание, – сказала она.
– Идите вниз.
Лореда направилась к лестнице. Она внезапно занервничала. Почти запаниковала. Навалился страх.
Она скользила ладонью по отполированным деревянным перилам, спускаясь по узкой лестнице мимо кладовки и прачечной.
Услышав голоса, Лореда двинулась на звук. Дверь в конце коридора была приоткрыта, она заглянула в щель и увидела целую толпу.
Люди стоял плотно, плечом к плечу. Мужчины, женщины, даже несколько детей. Бобби Рэнд помахал ей рукой. Тут же были Джеб Дьюи, Айк, еще несколько знакомых лиц.
Джек стоял перед людьми, на его фигуре было сосредоточено внимание всех. Хотя одет он был, как и большинство мигрантов, находившихся в этой комнате, в выцветший, грязноватый комбинезон и потрепанную джинсовую рубашку, однако в нем чувствовалась невероятная энергия, он был живой как никто другой из всех, кого Лореда знала. Джек верил в то, что говорил, он боролся за то, чтобы мир стал лучше. Это был мужчина, на которого девушка может положиться.
– …Сто пятьдесят забастовщиков согнали в клетки, – говорил Джек с едва сдерживаемым гневом. – В клетки! В Америке! Землевладельцы, коррумпированные полицейские и бдительные граждане засадили ваших сограждан, американцев, в клетки, чтобы остановить забастовку рабочих, которые просто хотели справедливой оплаты труда. Два года назад землевладельцы в Туларе стреляли в людей только за то, что те слушали организаторов забастовки. Два человека погибли.
– Зачем вы нам это рассказываете? Пытаетесь нас отпугнуть? – выкрикнул кто-то.
Лореда узнала человека из лагеря у канавы. Отец шестерых детей, жена умерла от тифа.
– Я не собираюсь врать вам, добрые люди. Бастовать против землевладельцев опасно. Они будут сопротивляться всеми средствами. И, друзья, как вы знаете, у них есть деньги и власть, на их стороне правительство штата.
Он поднял газету так, чтобы все увидели заголовок: «Союз рабочих – это не по-американски».
– Я вам скажу, что не по-американски. Это когда землевладельцы богатеют, а вы беднеете.
– Да! – выкрикнули в толпе. Это был Джеб Дьюи.
– Не по-американски, когда алчные землевладельцы срезают зарплаты сборщикам урожая.
– Да! – отозвалась толпа.
– Они не хотят, чтобы вы организовывались, но если вы этого не сделаете, то будете голодать, как сборщики гороха в Нипомо прошлой зимой. Я был там. Дети умирали прямо в полях. От голода. В Америке. Землевладельцы сажают меньше хлопка, потому что цены опустились, вот и платят меньше. Не дай бог, у них упадет прибыль. Они даже не пытаются сделать вид, что платят вам прожиточный минимум.
– Они думают, что мы не люди! – выкрикнул Айк.
Джек обвел собравшихся взглядом, задерживаясь на каждом лице. Лореда буквально чувствовала, как электрический заряд перебежал от него к слушателям.