– Но мы должны бороться, – сказала Лореда. – Доступными нам средствами. Как мама, когда она пошла в больницу с бейсбольной битой добывать аспирин для Джин.
– Да, – мрачно сказал Джек. – Ты права.
Глава тридцать четвертая
Утром шестого октября, перед самым рассветом, Элса с детьми забрались в один из поджидавших сборщиков хлопка грузовиков Уэлти.
Люди сидели подавленные, старались не встречаться взглядами. Элса не понимала, что это значит: то ли они за забастовку, то ли против нее, но было очевидно, что все в грузовике про забастовку знают. Разговоры об этом велись повсюду. Говорили осторожно, вполголоса. И все, кто работал в долине, знали и то, что забастовка назначена на шестое октября. И хозяевам об этом тоже наверняка известно.
– Вы с Энтом будьте все время у меня на виду, – сказала Элса, когда грузовик остановился перед хлопковым полем.
Посреди дороги стоял грузовик Джека. Он, Наталья и несколько их товарищей с плакатами ждали рабочих. Ворота на поле были открыты.
– Справедливая оплата труда! – выкрикивал Джек, пока сборщики вылезали из кузова.
На дороге за спинами митингующих показались машины, несколько легковушек и грузовиков ехали очень медленно. Несколько минут, и Джек с товарищами окажутся зажатыми между рабочими и землевладельцами, а по обе стороны дороги – огороженные хлопковые поля.
Молчаливая толпа замерла, люди сбились в плотную группу, уставились на коммунистов.
Первая машина затормозила за грузовиком Джека. Из нее вышли три человека, у каждого в руках винтовка.
Рядом с ней остановился грузовик. На дорогу выпрыгнули еще два человека.
Подъехал еще грузовик, из кабины вылез мистер Уэлти с дробовиком в руках. Он сделал несколько шагов, остановился позади Джека на расстоянии около трех футов и заговорил, обращаясь к рабочим:
– Сегодня плата снижается до семидесяти пяти центов за сто фунтов хлопка. Не хотите – не собирайте, желающих полно.
За его спиной веером расположились пятеро мужчин, держа оружие наизготовку.
Джек повернулся и решительно направился к Уэлти, встал в паре шагов. Теперь он словно был наконечником стрелы.
– За такие деньги они собирать хлопок не будут.
– Ты даже у меня не работаешь, лживый коммуняка, – сказал Уэлти.
– Я пытаюсь помочь этим людям. Только и всего. Твоя жадность – это не по-американски. За семьдесять пять центов они собирать не будут. Это ниже прожиточного минимума.
Джек повернулся к рабочим:
– Ему нужно, чтобы вы собирали хлопок, но платить вам он не хочет. Что мы скажем?
Никто не ответил.
Люди Уэлти не опускали ружей.
– А они умнее тебя, коммуняка, – усмехнулся Уэлти.
Элса знала, что им сейчас положено делать по плану, они все знали. Джек говорил об этом в амбаре. Мирно идите в поля. Садитесь.
Если они сейчас не сдвинутся с места, не начнут действовать, то забастовка закончится прежде, чем началась, и они проиграют, а хозяева станут еще сильнее.
Элса положила руки на плечи детям.
– Пойдемте, дети. В поле.
Они протиснулись через толпу и двинулись к воротам – три фигуры, отделившиеся от человеческой массы.
Колючая проволока поверх забора из сетки-рабицы блестела на солнце, охранник на вышке поднял винтовку.
– Видишь? – сказал Уэлти. – Эта леди знает, кто ей платит. Семьдесят пять центов лучше, чем ничего.
Элса прошла мимо Джека и Уэлти, не взглянув ни на того, ни на другого. Они с детьми ступили на хлопковое поле.
Лореда оглянулась:
– Никто за нами не идет, мама.
Идите, думала Элса. Пожалуйста. Не оставляйте нас одних. Иначе все без толку.
Джек сказал, что бастовать нужно всем вместе, чтобы был результат.
– Справедливая оплата труда! – кричал Джек за ее спиной. – Справедливая оплата труда!
Шесть минут пути по хлопковому полю оказались самыми длинными в жизни Элсы. Она заняла свое место в ряду и обернулась.
Еще мгновение толпа стояла, не двигаясь, глядя на Элсу и ее детей, одних посреди поля.
Айк первым двинулся вперед, растолкал толпу и зашагал к открытым воротам.
– Смотри, мама, – чуть слышно сказала Лореда, глядя, как рабочие один за другим выходят за Айком в поле и идут вдоль хлопковых рядов.
– За работу, мужики! – закричал Уэлти.
Как будто женщин здесь нет.
Элса смотрела на людей, бредущих между рядов хлопка, на ее людей. Какие же они смелые.
– Вы знаете, что делать! – закричала она.
Рабочие сели.
Когда приблизились сумерки, забастовщики встали и вышли с поля под ненавидящими взглядами хозяина и его людей.
Весь день забастовщики просидели между хлопковыми кустами в полном молчании.
Джек ждал их на дороге. Губа у него была разбита в кровь, под глазом синяк, и все же он улыбался.
– Молодцы, ребята. Мы привлекли их внимание. Завтра придется начать еще раньше. На этот раз они будут готовы и не пришлют за вами грузовики. Встретимся в четыре утра. У отеля «Эль Чентро».
Они все вместе пустились в долгий путь домой.
Лореда торжествовала:
– Сегодня не сорвали ни единой коробочки хлопка. Это научит гада, что нельзя нещадно эксплуатировать людей.
Элса шла рядом с Джеком. Она хотела бы чувствовать себя такой же счастливой, как дочь, но тревога пересиливала энтузиазм. Она видела, что большинство забастовщиков чувствуют то же, что и она. Поглядев на избитое лицо Джека, она сказала:
– Вижу, ты точно привлек их внимание.
Он придвинулся ближе. При ходьбе его пальцы касались ее ладони.
– Если человек прибегает к насилию, это значит, что он боится. Это хороший знак.
– Но себе мы сделали только хуже, да?
– К завтрашнему дню они подготовятся.
– Как долго все это продлится? Без пособий мы окажемся в беде, Джек. Нам не дадут товары в кредит в магазине, если мы не будем собирать хлопок, а сбережений ни у кого из нас нет. Долго мы не продержимся…
– Я знаю, – ответил Джек.
Они подошли к лагерю Уэлти. Сборщики, жившие здесь, свернули в ворота, к своим палатками и домикам. Лореда и Энт унеслись вперед. Остальные пошли дальше по дороге.
Джек и Элса остановились, глядя друг на друга.
– Сегодня ты замечательно проявила себя, – тихо сказал он.
– Я только и делала, что сидела.
– Это было смело, и ты это знаешь. Я тебе говорил, что они тебя послушают.
Она легонько тронула распухший лиловый синяк под его глазом.
– Пожалуйста, будь завтра осторожен.
– Я всегда осторожен.
Он улыбнулся, улыбка должна была успокоить ее, но цели своей не достигла.
Чуть позже Элса стояла у плиты, помешивая фасоль.
В дверь так сильно заколотили, что стены задрожали.
– Дети, отойдите назад, – сказала Элса и открыла дверь.
Снаружи стоял мужчина с молотком.
– Так-так, – сказал он. – Женщина на линии фронта собственной персоной. Подстилка коммуниста.
Элса загородила собой детей.
– Что вам надо?
Он сунул ей в лицо листок бумаги.
– Читать умеешь?
Она вырвала уведомление из его рук.
Джону Доу и Мэри Доу[41], чьи настоящие имена не известны.
Уведомляем вас о требовании освободить занимаемые вами помещения; данное помещение числится как блок 10 в землевладении Калифорнии.
Требуем освободить указанное помещение, которое вы незаконно занимаете, в трехдневный срок. Если вы не освободите помещение в указанный срок, в отношении вас будут приняты предусмотренные законом меры.
– Вы нас выселяете? Почему это я нахожусь здесь незаконно? – спросила Элса. – Я за этот дом шесть долларов в месяц плачу.
– Эти дома для сборщиков хлопка, – ответил мужчина. – Вы сегодня собирали хлопок?
– Нет, но…
– Еще двое суток, женщина. А потом мы все ваше говно в грязь вышвырнем. Мы вас предупредили.
Он развернулся и ушел.
Элса стояла в дверном проеме, глядя на то, что творилось в лагере. Не меньше десяти зловещего вида громил приколачивали уведомления о выселении к стенам, пинком открывали двери, раздавали уведомления, вешали их на столбы у каждой палатки.
– Как могут они так поступать! – завопила Лореда. – Свиньи!
Элса втащила дочь в дом, захлопнула дверь.
– Не могут же они выселить нас за то, что мы осуществляем свои права граждан Америки, – сказала Лореда. – Правда же?
Было понятно, что только теперь Лореда по-настоящему осознала всю рискованность происходящего. Как бы плохо они ни жили в лагере у канавы, у них, по крайней мере, была палатка. Теперь же, если их вышвырнут отсюда, у них не будет ничего.
Землевладельцы все это прекрасно знали, они знали, что завтра их рабам будет еще тяжелее бастовать, а через день еще тяжелее.
Как могут люди, у которых нет дома, которые едва волочат ноги от голода, бороться за идею?
Ночью Элса проснулась от того, что кто-то зажимал ей рот рукой.
– Элса, это я.
Джек.
Она села. Он убрал руку.
– Что случилось? – прошептала Элса.
– Ходят нехорошие слухи. Я хочу тебя и детей вывезти из лагеря.
– Сегодня нас всех предупредили о выселении. И это наверняка только начало.
Она сбросила одеяло и встала. Джек нежно провел рукой по ее телу.
Элса закрыла вентиляционное отверстие, зажгла керосиновую лампу и принялась будить детей.
Энт заворчал, пнул ее и перевернулся.
– Что? – зевнула Лореда.
– Джек говорит, завтра готовится что-то плохое. Он хочет, чтобы мы уехали.
– Из дома? – мигом проснулась Лореда.
В слабом свете Элса увидела страх в глазах дочери.
– Да.
– Тогда ладно. – Лореда ткнула брата локтем: – Вставай, Энт. Мы переезжаем.
Они быстро собрали свои скудные пожитки и в несколько заходов отнесли коробки и корзины, что нашли за последние несколько месяцев, в свой грузовик.